По вертикали зодчие расчленили здание прямоугольными лопатками, привычными по киевским, новгородским, псковским постройкам. А более поздний западный притвор с двускатной кровлей построен ради соблюдения архитектурного единства с соседним зданием. Здесь проявлена забота о цельности ансамбля: ведь в XVIII веке рядом с Борисоглебским храмом появилась интимная вторая церковка — Стефана, уютно сохраняющая в камне тип рубленого деревянного домика. И поэтому новый западный притвор как бы связывает собор Бориса и Глеба с этой небольшой церковкой, а вместе с тем и с крестьянскими рублеными домиками села Кидекши. Тонкий, очень верный расчет.

Колокольня в усадьбе много моложе соборного храма, но как же великолепно вписана она в пейзаж всего белокаменного городка! Она пленительно хороша по своим пропорциям. В основе ее — старинный тип деревянного шатрового храма, излюбленного зодчими на севере: восьмигранный столп на четырехгранном срубе, или, как говорили плотники, а за ними и каменщики, «восьмерик на четверике».

В четверике издали заметен пролет входной арки. Надо подойти поближе, чтобы понять, как достигнута игра теней на восьмигранном ярусе столпа. Оказывается, он весь декорирован клинчатыми поясками (вторящими рисунку аркатурного пояса на соборе), а кроме того, между угловыми лопатками столпа видны фигурные ниши, очень оживляющие каждую грань. Над проемами «звона» устроена широкая полица — раструб шатра, пришедший в каменное зодчество из деревянного (он служил для отвода дождевой воды от стен). Прямой шатер колокольни прорезан оконцами-слухами, увенчан миниатюрной, легкой и гордой главкой.

Теперь в Борисоглебском храме Кидекши открыта небольшая экспозиция Суздальского музея. Благодаря усилиям реставраторов здания находятся в хорошей сохранности. Множество экскурсий — рабочих, колхозных и студенческих — приезжает в Кидекшу полюбоваться красотою местности, послушать историческую лекцию и отдать дань уважения творческому подвигу древнерусских строителей.

Хочу заранее поделиться с читателем одним очень нехитрым и, казалось бы, само собою разумеющимся рецептом осмотра суздальских памятников архитектуры: к ним надо обязательно приближаться пешком. Личные автомобили и экскурсионные автобусы приучили многих покидать машину перед самым входом в здание. Это лишает зрителя перспективы, или, по поговорке, мешает видеть лес из-за деревьев. Особенно важно избежать этого именно в Суздале, городе продуманных архитектурных ансамблей, где их не теснит, не подавляет более поздняя застройка, часто вредящая единству замысла древних художников.

Суздаль — великолепный памятник русской национальной культуры прошлых веков. Его не тронула война и не коснулись непоправимые искажения по случайной прихоти быстро сменяющихся мод. Город лежит в стороне от железной дороги, связан с областным центром — Владимиром — тридцатикилометровой асфальтовой ниточкой и ныне представляет собой уникальное собрание архитектурных богатств.

Сбережением и изучением этих богатств город в значительной мере обязан трудам искусствоведа и археолога Алексея Дмитриевича Варганова, подлинного энтузиаста охраны памятников суздальской старины. Именно теперь, когда почти все древние русские города от Киева и Чернигова до Новгорода и Старой Ладоги претерпели жесточайшие за всю их историю военные разрушения, сохранность такого исторического города-музея, как Суздаль, надо прямо назвать счастьем для нашего искусства.

Давно, десятилетия назад, посчастливилось мне впервые увидеть этот город в синих предгрозовых сумерках. Низкое закатное солнце подсвечивало края туч и заставляло взблескивать городские шпили, словно от них сыпались электрические искры. А за городом нарастала грозовая мгла. Она надвинулась с севера, и каждая шатровая колокольня, каждый купол, каждый крест в небе излучали струйки и снопики таинственного света.

Потом все кругом стало расплывчато и неясно, ливень уже хлестал, а мы со спутниками шагали по дороге к городу под вспышками грозового света, среди полиловевших лугов и нив, и сердца наши пели от только что пережитого зрелища. Это была радость первооткрывателей, и каждый жалел, что нас так мало и всего в нескольких человеческих сердцах сможет сохраниться озарившая нас на дороге красота.

А потом мы догнали человека с клеенчатым портфелем. Он был лишь немного старше большинства из нас и походил на землемера, ветеринара или бухгалтера. Обогнав, мы весело пригласили его идти вместе. И он зашагал быстрее, в ногу с нами. До самой городской черты он клял погоду, ругал Суздаль, какого-то своего подчиненного, а более всего некоего возчика, не то опоздавшего заехать за ним, не то, напротив, поспешившего уехать.

Сказочный, как Китеж, город медленно рос и приближался. Мы пробовали узнать, что за округлые валы виднеются из-за деревьев, известны ли имена создателей этих неповторимых ансамблей с башнями и стенами, как называется та или другая церковь. Но спутник наш на все отвечал одним: «Да почем я знаю? Глупости какие-то спрашиваете…»

И мы поняли, что он может только испортить нам сильное и глубокое впечатление, потому что от каждого его слова и жеста так и несло духом непримиримой обывательщины и самодовольного невежества.

Это беда, если порой вырастает у нас эдакая личность с нелюбопытным умом и незрячими очами, заклеенными мещанской спесью! Значит, воспитатели и учителя не научили этого человека видеть и ценить красоту окружающего, не разбудили в нем желания открывать ее в повседневном и близком.

У иных натур чувство красоты бывает природным и проявляется рано. Есть хороший рассказ Юрия Нагибина, как деревенский мальчик постиг красоту зимнего дуба на лесной полянке и опаздывал в класс, потому что нарочно ходил в школу дальней дорогой: у него была потребность видеть могучее спящее дерево, совершать как бы утреннюю зарядку красотой. Можно не сомневаться, что из такого мальчика вырос бы душевно щедрый и очень дельный человек, с творческим подходом к любому труду, с мыслью о подлинной красоте повседневной жизни.

…Разобраться в памятниках Суздаля не так-то просто. После первого ошеломляющего впечатления сказочности хочется вникнуть поглубже в тайны этого города — тайны художественные и тайны человеческие. Ведь за прочными стенами здешних монастырей, в светлицах теремов и палат происходили сложные события, завершались большие человеческие трагедии, одевались камнем трудные судьбы…

Но мы уже дошли до города, поля уступили место постройкам, и вот перед нами просторная площадь с торговыми рядами, гостиницей, автобусной станцией. Обступают площадь чудесные суздальские храмы, бесконечно разнообразные и вместе с тем созвучные друг другу, как ноты в гармоническом аккорде. Еще издали легко догадаться, что самый большой пятиглавый собор рядом с мощной шатровой колокольней и белокаменными палатами — это главные здания Суздальского кремля. Ведет к ним от площади прямая тихая улочка.

В старину кремль главенствовал в городе, потом, с веками, сделался окраиной. До XVIII столетия шла по кремлевскому валу рубленая стена с башнями. В страшный пожар 1719 года она сгорела, более не возобновлялась, и теперь лишь земляные валы, поросшие травой, дают представление о прежних границах Суздальского кремля.

Нынешним центром Суздаля стала большая Советская площадь (бывшая Торговая), откуда мы и отправились в путь по городу.

Главная асфальтированная улица, ведущая на север, в Иваново, является как бы планировочной осью Суздаля. Я помню ее еще с деревянной мостовой, всегда присыпанной конским навозом, сенцом, мякиной, с тучами воробьев, взлетавших из-под конских копыт. В глубокую старину здесь, вдоль этой улицы, был укрепленный посад или острог, то есть город-крепость, тоже защищенный валами, рубленым тыном и башнями. Пожар 1719 года уничтожил не только эти городские укрепления, но и все деревянные церкви старого Суздаля. С тех пор укрепления не возобновлялись, церкви строились только из камня, и облик древнего «града древяна» сильно изменился.