Этот «град древян» отличался особенной планировкой. В большинстве старых русских городов кремли или детинцы располагались посреди города, как яблочко в мишени. В Суздале и сейчас по сохранившимся валам и рвам можно заметить, что кольцо кремля не опоясывалось вторым, внешним кольцом острога, а находилось чуть поодаль от него, в близком соседстве с острогом. Сообщение между обоими укрепленными кольцами шло через Ильинские ворота в северо-восточной части кремля. Ворота выводили к мосту через ров, разделявший кремль и посад. Этот ров и служил для защиты кремля, когда враг овладевал острогом и посадским людям оставался последний оплот — кремль. Стоишь сейчас на валу, присматриваешься — оборонная тактика суздальцев легко читается по остаткам земляной крепости.

Но не только посад, сам кремль тоже был густо заселен простым людом. И какой же разительный контраст представляли собой жилища этого трудового люда по сравнению с великолепием каменных храмов и княжеских теремов! Мы сейчас и за жилье не признали бы те жалкие хижины-землянки, где ютились суздальские горожане — ремесленники, строители, землекопы, чьими руками создавалась краса города.

Недавние раскопки А. Д. Варганова раскрыли много таких бедных суздальских жилищ. Устроены они были так: выкапывалась яма на глубину примерно половины человеческого роста; из жердей делали каркас для стен и кровли. Каркас походил на прочный шалаш, способный выдержать тяжесть дернового слоя, которым землянка покрывалась снаружи. Лишь выходивший из отверстия дымок показывал, что зеленый холм не курган, а жилище горожанина.

Были и рубленые хижины, углубленные в землю и присыпанные с боков, для тепла, грунтом. Над кровлями таких лачуг, полуземлянок и изб высились каменный собор и богатые терема знати.

Главный собор кремля, Рождественский, возник впервые при Мономахе, на рубеже XI–XII веков, и построен тогда был из плинфы, на киевский образец.

В начале XIII века суздальцы разобрали старое здание и возвели на том же месте новый собор, уже из другого материала — ноздреватого известкового туфа. Эта особенность — кладка из неровных туфовых плит — придала стенам некоторую суровость, родственную по духу новгородской архитектуре.

На грубоватой фактуре стен пластично выступают белокаменные узоры. Этот художественный эффект найден великолепно, и мы можем оценить его даже ныне, хотя собор XIII века дошел до наших дней не полностью: верхняя часть храма, пострадавшая от пожаров и войн, в XV столетии обрушилась, и лишь в 1528–1530 годах верх, разобранный до аркатурного пояса, был вновь надстроен, но уже не из туфа, а из кирпича: туфовые плиты сохранились только в нижней части стен, до резного белокаменного пояса, красиво углубленного в толщу стены.

Когда подходишь к Суздальскому кремлю, еще издали бросаются в глаза золотые звезды на синем поле мощных соборных куполов — эти звезды как бы напоминают о красоте ясного неба в тихую зимнюю полночь. Величавому зданию собора с его тремя боковыми притворами хорошо соответствует массивная колокольня с циферблатом старинных часов. Цифры здесь обозначены старославянскими буквами, как в летописях. Некогда часы эти отзванивали не только четверти, но и каждую минуту часа. Ежеминутно над Суздалем звучал тихий и нежный колокольный звук, будто хрустальная капелька падала на дно серебряного блюда, — помысли о вечности!

Огромное здание Архиерейских палат, очень сложное по архитектурной композиции, замыкает кремль с юго-запада. Рядом с порталом собора возвышается над главным входом в палаты бирюзово-лазурный с прозеленью шатер из поливных изразцов, к сожалению уже сильно поредевших.

В Архиерейских палатах развернута экспозиция Суздальского музея, но и само здание очень интересно своими каменными галереями, переходами, лестницами, встроенными прямо в стены. Из музейных залов глядишь сквозь узорные оконные решетки, а снаружи, на восточном фасаде, полукруглые окна изобретательно украшены резными наличниками.

Дом строился постепенно. К его древнему ядру XVI века пристраивали новые части, сооружение вобрало в себя несколько домовых церквей и, наконец, в XVII столетии приняло свой нынешний вид. Более поздние переделки и искажения были исправлены А. Д. Варгановым при реставрационных работах уже в послевоенные годы.

Теперь и Рождественский собор — музейное царство. Лучшие «экспонаты» здесь — так называемые златые врата, украшающие южный и западный входы в главный неф собора из боковых притворов. Присмотришься к этим драгоценным вратам — ахнешь!

Массивные створки их склепаны из черненой листовой меди. На этом бархатисто-черном фоне нанесен тончайший рисунок, будто соткал паук-волшебник затейливые узоры из золотой паутины. Древнерусские мастера XIII века процарапали по меди острием эти рисунки, протравили их кислотой и «навели» золотом.

Рисунки бесконечно разнообразны, фантастичны, символичны: тут и растительный орнамент, и фигурки полусказочных животных, и целые сцены из евангелия, из житий святых. Тончайшее, дивное мастерство работы! А надписи XIII века настолько разборчивы и ясны, что чтение их доступно даже неспециалистам.

Очень хороша в соборе и фреска 1233 года с бородатым, сурово-сосредоточенным ликом святого. Сохранность фрески поразительна. Поднимаешься во второй ярус храма узкой деревянной лестницей и вдруг встречаешь со стены пронзительный взгляд удивительно живых глаз из-под густых нахмуренных бровей. Очень скупыми живописными средствами достигнут этот подлинно художественный эффект. Так мало штрихов, и такая предельно полная характеристика! Лицо аскетически худое, русское, строгое. Борода подчеркивает впалость щек, волосы откинуты с высокого, умного, морщинистого лба. Левая рука сжимает свиток, правая сложена для двуперстного благословения. Замечательное это произведение суздальского или ростовского художника расчищено реставраторами (из-под позднейшей штукатурки) в 1938 году.

Года два назад, когда впервые после военных лет я приехал в Суздаль, за Архиерейскими палатами я неожиданно увидел новое сооружение, трогательное и страшно знакомое, хотя раньше его здесь не было. Оказалось, это Никольская церковь, перенесенная сюда из села Глотова, где срубили ее для сельского погоста безвестные плотники в конце XVII века.

Теперь кинозрители знают ее по фильму «Метель» — она отлично «играет» деревенскую церковь, где Бурмина обвенчали с Машей. Но не все знают, что именно этому зданию посвящены поэтические и добрые строки из «Владимирских проселков» Солоухина:

«В окружении могильных крестов и деревьев, дошедшая из тьмы времен, пришедшая сразу из всех сказок, стояла деревянная церковка… Такая архитектура годилась только и именно для деревянной церковки… Перед нами стояла не просто церковь, но произведение искусства, шедевр деревянного зодчества… На высоте более человеческого роста окружала церковку деревянная, с резными столбами узкая галерея, под узкой тесовой крышей. Над галереей поднималась двумя стремительными острыми шатрами тесовая крыша, так что один шатер пониже примыкал к другому шатру повыше. Крыша была настолько крута, что удержаться на ней было бы невозможно… Осенние дожди насквозь пробивают изъеденную желтым лишайником крышу глотовской церковки. Она истлевает на корню, а когда истлеет, не останется второй такой во всей России. Глотовская церковь, перенесенная из глуши в более доступное место, могла бы сделаться объектом многочисленных экскурсий…»

Мечта писателя осуществилась: этот редкий образец русской деревянной архитектуры, которому действительно грозила на месте неминуемая и скорая гибель, был разобран и перевезен в Суздаль, где установили его на старом фундаменте некогда сгоревшей здесь другой церковки. Тысячи людей, как и предвидел Владимир Солоухин, познают по ней приемы старинного деревянного зодчества.

Недавно перевезена в Суздаль и трехглавая деревянная церковь из села Козлятьева под Киржачем — редкостное творение народного гения. По своей архитектуре козлятьевская церковь несколько напоминает прославленные храмы Кижей. Ее установили на высоком берегу Каменки, как раз напротив кремля.