Городской голова Владимира, купец-толстосум Никитин выдвигал проект превратить Золотые ворота в водонапорную вышку. Но и тут патриотические силы города воспротивились, и главный памятник боевой владимирской славы уцелел.

…Миновав длинное строение Присутственных мест, мы подошли к Дмитриевскому собору. Если нам посчастливилось застать собор открытым — заглянем сначала внутрь!

Белокаменные стены и четыре подкупольных столба восхищают своей чистотой, благородством линий и форм. Когда вы стоите в соборе, вам начинает казаться, что солнечные лучи проникают внутрь здания не только через окна и прорези, но и просвечивают сквозь этот чистый камень. Он кажется теплым и розоватым, насквозь пронизанным светом, как живая ткань. Розовые отсветы и голубоватые тени как у человеческого лица в солнечном луче…

Красота этого светлого интерьера действует так сильно, что даже трудно сосредоточить внимание на здешних древних фресках, очень хороших и редкостных.

Но самая главная и запоминающаяся особенность Дмитриевского собора во Владимире — его удивительные рельефные узоры, его наружные скульптурные украшения. Покрывают они все пространство стен над аркатурным поясом, вплоть до закомарных дуг. Это настоящее каменное кружево, в котором глаз не в силах разобраться сразу.

Духовенство в древней Руси опасливо относилось к искусству ваятелей и не поощряло его: в статуях, изваяниях, барельефах православная церковь видела «языческое идолоподобие». Но, разумеется, в отделке многих древнерусских зданий не мог не сказаться высокий декораторский талант нашего народа.

В своем самодеятельном творчестве русский кустарь-крестьянин проявил много вкуса и умения, когда резал по дереву бесконечно разнообразные, поразительные по силе воображения орнаменты, щедро и пряно расписывал свою домашнюю утварь — от мисок до прялок, находил веселые краски для глиняных и деревянных игрушек. Столь же разнообразны и совершенны работы безыменных русских кружевниц и вышивальщиц, чеканщиков и кузнецов или тех мастеров-каменосечцев, что покрывали архитектурные сооружения Владимира фантастическим белокаменным узорочьем…

Скульптурный наряд Дмитриевского собора — яркий образец древнего декоративного искусства. Собор этот был не городским, а домовым храмом: построенный в 1194–1197 годах по вкусу и заказу князя Всеволода III, он входил в группу дворцовых сооружений и воплощал идею могущества и богатства владимирской державы при «буй-туре» Всеволоде.

Сложные, замысловатые, часто совершенно загадочные рельефы! Поражаешься умению мастеров-камнерезов не затемнить таким обилием украшений самой архитектурной идеи, не отвлечь внимания от красоты форм. Вглядываешься, отходишь назад и убеждаешься: нет, не изменило строителям чувство меры! Весь щедрый узор остается в строгом подчинении у главного, у архитектурного ритма, и лишь помогает подчеркнуть красоту целого, сделать собор праздничным, ликующим. Накинул веселый кудесник на плечи собора парчовую ткань с бахромчатым пояском аркатуры, да так и вросло это покрывало в камень стен!

Трудно передать вкратце, что же изображают изваяния на Дмитриевском соборе. Фантазия ваятелей не знала преград. Она обнаруживает исключительную начитанность авторов — их знакомство и с миром сказки, и с древними библейскими легендами, и апокрифами, даже с греческой мифологией.

Больше всего здесь зверей, птиц, чудищ. Часто они очеловечены: львиные морды похожи на человеческие лица, а хвосты этих полусфинксов оканчиваются пучками странных растений, листьев. Звери танцуют на задних лапах, как геральдические чудовища. Фантастические птицы и земноводные, драконы, сирины, грифоны — все эти существа летают, ползают, яростно сражаются друг с другом — мы видим целый мир окаменевших поверий и волшебных сказаний.

И сколько же их! Ведь лишь по стенам размещено более пятисот резных фигур, не считая аркатурного пояса и трех алтарных абсид.

Исследованиям этих изваяний посвящены интересные работы советских ученых — Ю. Вагнера, В. Лазарева, Н. Воронина. Специалисты пришли к выводу, что собственно христианские мотивы занимают в резном уборе храма небольшое место. Действительно, все эти каменные дива отнюдь не славят творца и заняты не «умилением», а напряженной борьбой. Воплощение местных сказок? Но звери эти слишком диковинны и ничуть не похожи на реальных животных здешних мест — волка, медведя, лису, зайца, рысь, лося… В. Н. Лазарев все же считает эти скульптуры пантеистическим гимном, воспевающим природу во всем ее многообразии.

Н. Н. Воронин и Ю. К. Вагнер убедительно доказали, что главная композиция на северной стене изображает самого князя Всеволода, держащего на руках младшего наследника. Остальные птенцы Большого Гнезда окружают фигуру властителя. Этому рельефу композиционно вторит сцена вознесения на небо героя древности — Александра Македонского. Библейский царь-псалмопевец Давид мастерски изображен со свитком в руке — его пророческому пению внимают звери и птицы…

Над истолкованием всего замысла загадочных рельефов ученым еще предстоит немало потрудиться.

Ко всякой встрече с великим творением искусства нужно быть внутренне подготовленным. Хорошо, если предварительно успел прочесть что-нибудь о самом мастере или произведении, но не только в этом состоит подготовка внутренняя. Надо хоть на короткое время суметь как-то отрешиться от повседневных забот, настроить себя на несколько приподнятый, торжественный лад, идти на встречу с красотой, как на праздник.

Нельзя слушать концерт Чайковского и думать, например, об обмене квартиры. Едва ли следует человеку, приехавшему в Москву, «забегать», как это водится, в Третьяковку — такой «забег» не обогатит душевно. Тут уж надо выбрать несколько часов и пойти посмотреть картины (а лучше даже одну картину или работы одного мастера!) сосредоточенно, забыв обо всем другом. Иначе красота не откроется.

До недавних пор мне ни разу не случалось бывать у храма Покрова на Нерли без спешки. Не случалось и побыть наедине с этим памятником, хотя и немало воды утекло в Нерли с тех времен, когда я впервые увидел белокаменный храм на ее берегу.

Словом, как-то весной выбрал я свободный денек, доехал до Владимира автобусом и тут узнал, что до станции Боголюбово пойдет сейчас местный поезд. Состоял этот поезд из видавших виды пассажирских вагончиков, влекомых огнедышащим паровозом. Езды до Боголюбова — с десяток километров, дальние экспрессы там не останавливаются. Публика попадает сюда из Владимира обычно по шоссе, на автобусах. Но я был рад не очень быстрому средству передвижения, потому что в обрамлении вагонного окна, сразу же после индустриальных окраин Владимира, неторопливо развернулся левитановский холст: синяя кромка дальнего леса, плывущие над ней паруса облаков и темная зелень луга в холодном серебре росы, робко подсвеченном зарею.

Здесь, в Боголюбове, владимирские экскурсоводы показывают приезжим остатки некогда великолепного дворца Андрея Боголюбского. Эти остатки находятся за каменной оградой бывшего монастыря, рядом с громоздким собором и внушительной колокольней XIX века. От древнейших построек дворцового ансамбля сохранились только белокаменная лестничная башня и двухъярусный переход из башни на хоры княжеского храма. От самого храма устояла северная стена — к ней уже в XVIII столетии пристроили новую церковь.

Боголюбовская лестничная башня и переход — свидетели убийства Андрея Боголюбского. Заговорщики изранили князя в его «ложнице» и добили уже на ступеньках «восходного столпа», то есть винтовой каменной лестницы. Стены лестничного перехода в прошлом столетии были покрыты росписями на тему «убиения мученика Андрея» и его похорон. Эти росписи художественного интереса не представляют, но помогают как-то живее вообразить трагедию, разыгравшуюся здесь в 1174 году.