— Ну тётя Аня… — простонала Платова, на что была развёрнута и ко всему ещё и получила звонкий шлепок по заднице.

— Если я не увижу в твоих руках хлеб, я немедленно позвоню твоим родителям и нажалуюсь на твоё поведение. Игорь, ты же взрослый мужчина, у самого дочь выросла, хочешь, чтобы эта коза себе гастрит заработала? Ты ещё здесь? — прошипела Анна в адрес стоящей перед ней девушки, после чего Лида шаркая ногами поплелась в столовую, бурча себе под нос: «шантажистка, как есть шантажистка, и ябеда к тому же». Анна покачала головой и легко поцеловала мужа в щёку: — Сильно устал? Может, давай я спину разомну? Ты таблетки принял от давления? Садись поудобнее, сделай глоточек, а я плечи помассирую, пока эта хулиганка поест нормально.

Стоявшая в дверях всё это время дежурная медсестра с недоумением переводила взгляд с Анны на Игоря, пока не услышала резкое замечание от Шанина:

— Вам больше нечем заняться, Вера? Или вам не достаёт ещё нескольких жареных фактов из жизни нашей семьи? Предупреждаю, ещё одно кривое слово в мой адрес или в адрес моей жены и племянницы, и я буду ставить вопрос о вашем увольнении из Центра. В моём отделении вы работать точно не будете, понятно?

— Племянницы? — ошарашенно прошептала молчавшая до сих пор девушка. — Но я же не знала, иначе бы я никогда ничего не сказала. Да и заменить меня пока некем, — постаралась она выдать свой последний аргумент.

— Незаменимыми бывают только аминокислоты, девушка, — отрезал Шанин.

Вера бросилась бегом в комнату дежурного персонала, кусая губы и краснея. Анна подняла бровь и сильнее нажала на шею мужа:

— Племянница? Интересно.

— Знаешь, Анют, я Витьку тогда из такой жопы вытащил, что могу считать себя его крёстным отцом, наверное. Ну братом так точно. Вот и Лидуша мне как дочь. Только ты права, не ест по ночам ничего, хотя работает за двоих. Надо менять им смены и увольнять эту звезду, старшей медсестре скажу, чтобы искала нашей Лидочке другую напарницу. А то зарплаты одинаковые… Боже, Ань, ещё раз тут помни! Спасибо тебе, милая. А ты сама когда ела, кстати? А то сейчас я орать начну.

— Не начнёшь, вон наш хлебушек возвращается, сейчас и поужинаем вместе. — В кабинет вошла всё ещё бурчащая Платова, Анна поцеловала её в лоб и усадила в глубокое кресло. — Лидусь, садись, ноги прикрой, у Игоря в кабинете почему-то всегда дует. Вот твой чай, смотри не обожги язык, малышка. Ну, рассказывай, как там мама с папой, как Кирюха?

______________________________________________________________

*Топочка — студенческий сленг, обозначающий один из предметов — топографическая анатомия и оперативная хирургия.

— Блин, подошва у ботинка сдохла, воду пропускает. Как дежурство доработать? До утра ещё полночи пахать.

Матвей с тоской смотрел на лопнувшую подошву старого ботинка. Да, как говорится, хотел как лучше, получилось как всегда, чёрт побери! В этих ботинках он чувствовал себя как в тапочках, хотел отработать смену налегке, а шиш вам!

— Так пойди в аптеку, возьми прокладку женскую, — не глядя по сторонам отозвался Артём Городецкий.

— И чё? — с удивлением спросил Матвей.

— Чё-чё! Проложи вместо стельки — прилипает отлично, воду не пропускает. Одним словом, сухо и комфортно.

Матвей с сомнением посмотрел сначала на врача, что так же не отрываясь что-то читал в телефоне, затем на ботинок. Потом встал и пошёл в аптечный пункт. Свободные врачи и фельдшера отдыхали. Начало марта выдалось сырым и холодным. Но зато народ уже активно начал готовиться к дачному сезону, и вызовов, как ни странно, становилось чуть меньше. Вскоре вернулся Матвей, пряча улыбку и едва сдерживая смех.

— Ты чего? — с недоумением посмотрел на друга Богдан.

— Совет дельный, Тёмыч, действительно сухо и комфортно, но вы бы видели лицо нашей аптекарши, когда я зашёл и попросил прокладку, а на её вопрос «‎какую?», ответил «‎где-то 41–42 размера»!

Первой криво усмехнулась Алиса Дмитриевна, затем как-то странно закашлялся Артём Городецкий и глубоко вздохнул Глеб Назаров, а уж за ним расхохотались и все присутствующие в комнате. Но веселье продолжалось недолго. Смех стих, как только в дверях в комнату отдыха появилась Эллочка-людоедка.

— А что тут происходит? Над чем смеётесь?

— Над новым нетрадиционным методом использования женских прокладок, — честно ответил Назаров и уставился на Подгорную.

Эллочка сжала губы и качнула головой:

— Не вижу в этом ничего смешного. Эту тему затрагивать в беседе могут только невоспитанные и некультурные люди.

Почаева подняла голову и спокойно ответила:

— Элла Станиславовна, вы правы в том, что это средства, так сказать, очень личного применения, да только в современном обществе многих табу уже давно не существует. Даже на телевидении. Для вас же не секрет, что шампуни, гели для душа и женские прокладки являются отличной рекламой и средством для зарабатывания денег? Кстати, больших денег.

Подгорная прищурила глаза и едко выплюнула:

— Ну ещё бы вам этого не знать, Алиса Дмитриевна. — Она усмехнулась и оглядела сидящих в молчании сотрудников. — В вашей семье эта тема наверняка была принятой на ура. Да и кто бы стал с вами спорить, с вашим-то характером.

— Характер у меня прелестный, а вот нервишки у вас дрянь. — Почаева прямо смотрела на Подгорную, медленно сжимая кулаки. — И я бы советовала вам вернуться на своё рабочее место, а то мало ли…

Подгорная резко развернулась и выскочила в коридор. Глеб внимательно посмотрел на Алису, но та лишь растянула губы в кривоватой улыбке и махнула рукой.

— Если заколоть человека сосулькой, то она растает, и орудие убийства никто не найдёт. Эта мысль не даёт мне покоя, — в полной тишине произнёс один из дежурантов.

— Поздно, коллега, морозы уже тю-тю.

Почаева резко встала и обвела взглядом сидящих в тягостном молчании сотрудников:

— Так, заканчиваем дебаты. Артём, где гитара?

— Это я щас, Алисочка, я быстро!

И уже через несколько минут раздались первые аккорды и Городецкий с улыбкой запел:

— Светофоры, дайте визу,

Едет «скорая» на вызов.

Кто-то на Пушкарской задыхается.

Есть тревога на лице,

Есть магнезия в шприце,

Щас она там быстро оклемается.

Все оживились, защёлкали пальцами, кто-то притоптывал ногами, кто-то барабанил чайной ложкой по блюдцу, а Артём продолжал:

— Девять-девять, восемь-восемь,

Снисхождения не просим,

Трудимся, как негры на плантациях,

Самая передовая,

Образцовая, лихая –

Первая гвардейская подстанция.

Доктор Бун и Альперович,

Регельман, Гильгоф, Н. Львович,

Гур-Арье, Симуни, Лехцер с Рохманом,

Что не лекарь — то еврей,

Штильбанс, Зусес и Палей,

Розенбаум, Шноль и Коган с Гофманом.

Приходите, покатаем,

Под сиреной полетаем

Белыми ночами ленинградскими.

Возле «Медного коня»

Поцелуешь ты меня,

А потом домой, на Петроградскую.*

Раздались последние аккорды и все рассмеялись. Настроение как-то сразу поднялось, несмотря на слякоть и холод, все расслабились, Алиса с бабой Женей расставляли чашки на столе, кипел чайник, в воздухе витал аромат малинового варенья. Артём провёл пальцами по струнам и подмигнул одной из дежурных фельдшеров:

— Ну что, Яковлева, тряхнём стариной?

Сидящая у окна молодая женщина пожала плечами и запела. Её чистый голос летел по коридорам подстанции, заставляя всех задумчиво замереть. Каждый слушал и думал о своём. К поющей женщине присоединился Городецкий, и их сильные голоса неожиданно заставили расправить плечи, стряхнув накопившуюся усталость.

— И пусть будет нам нелегко в пути –

Вместе сможем мы всё перенести,

И беда тогда повернётся вспять,

Если вовремя вам «‎03» набрать.

Ведь у нас судьба на всех одна,

Мы один народ, мы одна страна,

Вместе мы пройдём, нам нет преград.