– Готов? – спросил я снова, в этот раз у Фёдора, сидящего за рычагами первого вездехода, и получил утвердительный ответ.

Стропа дёрнулась, приподнимая платформу, луноход проехал чуть вперёд, сводя её с шлюзовой площадки, и начал медленно опускать. С четырёх точек били прожектора, я посмотрел наверх и чуть не ослеп, забрало шлема не успело среагировать на свет и затемнилось слишком медленно. А Сайкин напряжённо смотрел вниз.

– Виктор Степанович, мертвецы мерещатся?

Майор-десантник продемонстрировал мне автомат – удлинённую версию пистолета с магазином на пятьдесят патронов.

– Что-то неспокойно, – сказал он. – Чуйка у меня, если какая неприятность, начинает колено левое ныть. Врачи говорят, психосоматика. Может, похоронить его по-человечески?

– Медики должны прилететь и сделать вскрытие, – открыл я большую военную тайну, – начальница твоя распорядилась. Я думал, ты в курсе.

– Нет, но раз Софья Николаевна только тебе сказала, то мне эта информация ни к чему, – Сайкин вскинул автомат, опустил, – показалось. А, нет, не показалось, вон там видишь уступ, что-то блестит. Может, контейнер?

Уступ, на который он показывал, находился в тридцати метрах от дна, мы почти приехали.

– На обратном пути посмотрим, – решил я. – Вон там вроде поровнее место, туда инженера и положим.

Платформа мягко коснулась дна, Фёдор отпустил стропу ещё на полметра, и она провисла. Я схватил чёрный пакет за ноги, Сайкин – за проступающие плечи, при жизни этот Бабиц весил килограммов восемьдесят, а сейчас не больше пятнадцати. Должен был. Но мне показалось, что моя половина весила прилично, почти всю пятнашку.

– Потяжелел? – Сайкин это тоже заметил. – Надо было его взвесить наверху, любая аномалия – это опасность.

– Поднимаем обратно?

– Жду твоих распоряжений, товарищ полковник.

– Тогда кладём эту аномалию вон туда, и сваливаем, – распорядился я. – Ну нафиг эти приключения, что-то я здесь себя неуютно чувствую.

И почувствовал ещё неуютнее. Камень на шнурке, спрятанный под скафандром, дёрнулся, словно что-то потянуло его к себе. Прожекторы старались охватить всю площадь дна колодца, но примерно в четверти круга от нас была ниша, куда лучи не попадали. Свет от налобного фонаря скользнул по стене, на первый взгляд в углублении было пусто.

– Проверьте вон там, а я пока ещё осмотрюсь, – приказал Сайкину.

Не то чтобы было что осматривать, я банально испугался. Это Соболев был героем, а Дима Куприн – обычным средним медицинским персоналом, хотя в последнее время я даже мысленно себя называл Николаем. Но смелости от этого не прибавилось.

Сайкин кивнул, типичной лунной походкой, не такой, как у Майкла Джексона, а с учётом слабой гравитации – каждый раз сильно наклоняясь вперёд, направился к нише. Автомат он держал нацеленным в темноту, словно ожидая, что оттуда кто-то выпрыгнет. Я тоже этого ждал, кристалл не просто так возбудился, наверное, почуял своего. Целиться в сторону ниши значило направить ствол прямо Сайкину в спину, поэтому я сместился вбок на несколько метров, фактически делая тот же путь, только по кругу.

В метре от затемнённой области рука майора вздрогнула, словно он собирался выстрелить, но сдержался. Потом он поправил фонарь на лбу, направляя луч вглубь ниши, и тут же отступил на два шага, для этого ему пришлось сильно отклониться назад, свет фонаря скользнул вверх, к шлюзовой площадке, где стояла Варя Урсляк, внимательно за нами наблюдая.

– Там кто-то есть, – Сайкин не рассчитал угла падения и приземлился на задницу, – кто-то лежит.

(42). Сторона 2. 16 июня, вторник.

– Войцех Бжезецкий, – я вывел на экран изображение пропавшего исследователя. – Странно, да? И вы хотите, чтобы мы спокойно тут работали?

В отличие от Михая Бабица, Бжезецкий отлично сохранился. И скафандр его тоже – только направив на шлем сильный пучок света, удалось разглядеть и сфотографировать не тронутое разложением лицо. Глаза у Бжезецкого были закрыты, на щеках угадывался румянец, оставалось только разбудить мужчину и спросить, где он шлялся все эти два года. Но героев среди нас не нашлось, наоборот, мы после фотосессии поднялись наверх, законопатились внутри станции и поставили камеры, направленные вниз.

Там, на дне, лежали два тела, одно завёрнутое в чёрный полиэтилен, а другое в лунном скафандре. Выглядело это жутко, иногда изображение дёргалось, и казалось, что мертвецы двигаются.

– Николай Павлович, не ожидала от вас паники, – Ланская висела перед камерой, или это монтаж был такой специальный, или она действительно задержалась в космосе. – Звание полковника вы получили по заслугам, но, некоторым образом, авансом, постарайтесь его оправдать. Как продвигаются дела с поиском кристаллов?

Дела продвигались никак. Блестящий предмет, который заметил Сайкин, оказался нательной видеокамерой, и в ней даже что-то было записано, только прочитать это компьютер не мог, и передать специалистам – тоже. Из нескольких гигабайтов данных по кабелю передавался только один символ – амперсанд, то есть камера показывала, что у неё много чего есть, но не отдавала. С ней бились и Фёдор, и Варя, и даже Нестерова пробовала что-то такое сделать между приступами, но безуспешно.

– Выдвигаемся через три часа, – сказал я. – Если не будет накладок, второй вездеход так и не починили. И хорошо, если бы кто-то прилетел, привёз деталь, а заодно забрал камеру.

– Так и поступим, – Ланская неудачно взмахнула рукой, и её отнесло к переборке. Пришлось ждать, пока она вернётся. – Врачи говорят, что у Нестеровой типичная болезнь колониста из-за низкой гравитации, симптомы обычно проходят за неделю-две, мозг, по их словам, отказывается верить, что на твёрдой поверхности может быть другое тяготение. Если она стабилизируется, то вопрос отпадёт сам собой. Нет – в команде спасателей, которая к вам направляется, есть медик, он её осмотрит и при необходимости обеспечит эвакуацию. Договорились?

Я кивнул.

– Через два дня спустится автоматический модуль с «Луны-2» и доставит груз – дополнительное оборудование для расшифровки, запчасть для вездехода и снаряжение для прибывающей группы. Раньше не получится, склад с запчастями находится в двух тысячах километров от вас, придётся действовать через орбиту. Не откладывайте с поисками, товарищ Соболев. По имеющейся у нас информации, через несколько дней в этом районе появятся американцы, и тогда задача сильно усложнится.

На самом деле я ничего искать не собирался. Два трупа внизу, камера с непонятной записью и больная Нестерова, которая теперь больше времени проводила без сознания, чем в здравом рассудке – в голове вертелась шальная мысль захватить челнок, погрузиться туда всем коллективом, и свалить. Но предстоящая потеря связи меня с самим собой удерживала на Луне.

– Товарищ майор, остаётесь за старшего, – я перехватил Сайкина в переходе между столовой и оранжереей. – Как чуйка, не щекочет?

– Нет, пока спокойно, – ответил десантник-гэбист. – Кого берёте с собой?

– Фёдора. Варя пусть связью займётся.

Прозвучало двусмысленно, но я и вправду подумал, что этой парочке лучше остаться на станции практически вдвоём – должна у людей быть личная жизнь хотя бы на несколько часов, а то обстановка нервозная, и вообще, мало ли что завтра случится, а не все гештальты закрыты, как говорит наш психотерапевт Медведчук, накачиваясь виски в пятницу вечером.

Неисправный вездеход всё так же лежал на боку в ангаре, а исправный – стоял рядом. Мирный атом где-то внизу потихоньку распадался, основная батарея была заряжена на сто процентов, а это значило минимум две недели автономного драйва по Луне. Так Фёдор сказал, глядя чуть в сторону.

– По окрестностям покатаемся, – успокоил я его. – Данные с беспилотника получили?

– Да, никаких изменений.

– Тогда поехали. Сделаем спираль километров в восемь радиусом, в четыре витка, а потом такую же обратно, может, наткнёмся на что-нибудь.