- В следующий раз собаку отравлю, - громко пообещал я, - шкуру получишь в отделении милиции. Квитанцию штрафную по почте пришлю.

Завёз тачку в дворницкую, полюбовался на странный агрегат в углу и в который раз пообещал, что как-нибудь с ним разберусь, вдруг это какой-нибудь важный игровой предмет. У выхода столкнулся с участковым, позади него маячили двое незнакомых людей, подумал было, что Анохина уж больно быстро всё организовала, и когда только успела.

- Лейтенант Гаспарян, - милиционер приложил руку к фуражке, придерживая портфель другой рукой. - Соболев Николай Павлович?

- Он самый, - отпираться было глупо, лейтенант отлично меня знал, а раз спросил, значит, порядок такой.

- Пройдёмте в квартиру.

Стоило мне открыть дверь, участковый меня придержал, достал из портфеля лист бумаги.

- Ознакомьтесь, гражданин Соболев, - сказал он. - Постановление о проведении обыска. Вот понятые, товарищи Зайкин и Усенко. Сами отдадите, или будем искать?

- Что искать-то? - не понял я.

Гаспарян вздохнул, и вытащил из портфеля вскрытую упаковку цианокобаламина с зачёркнутым названием, показал почему-то не мне, а понятым.

- Вот фамилия на обратной стороне - Соболев. Ваша фамилия, гражданин?

- Моя, - я подвёл лейтенанта к столу, показал на ящик, - всё здесь. Это витамины, гражданин начальник, Бэ-12, от пелагры и поражения печени.

Участковый спорить не стал, одну пачку, запечатанную, положил в пакет, другую раскрыл, пересчитал ампулы, продемонстрировал Зайкину и Усенко, эти двое закивали, оставили на планшете отпечатки.

- Пройдёмте в отделение, гражданин, - предложил лейтенант, - там продолжим.

Отделение находилось в соседнем с библиотекой здании, так что идти долго не пришлось. Понятые отсеялись по дороге, а мы с лейтенантом зашли в небольшую комнату, где на столе лежали картонные папки, набитые листами бумаги. Такие же папки аккуратными стопками лежали в шкафу, на шкафу, на подоконнике и в углу комнаты.

На предложение пройти в ближайшую аптеку лейтенант мне зачитал протокол допроса двух пионеров, которые во вторник с галлюцинациями попали сначала в больницу, а потом - в психоневрологический диспансер. Анализы никаких результатов не дали, и только сегодня эти двое пришли в себя и рассказали, что зашли в гости к своему однокласснику, похитили упаковку неизвестного лекарства, и в тот же день его попробовали.

- По одной ампуле на каждого, - строго сказал участковый. - Что в них, гражданин? Какой-то наркотик?

Вот даже если бы я знал, не сознался. Повторил Гаспаряну ту же версию, что и соседу, про секретную лабораторию, которая делает для бывших космонавтов специальные составы от последствий космических болезней.

- Как оно действует на детей, не знаю, возможно, что и галлюцинации, и бред вызывает, но вы поймите, товарищ лейтенант, это лекарство узкой направленности, оно для других может и вредное, там ведь не просто так именно моя фамилия написана. Я когда из больницы пришёл, в моей квартире соседи рылись, они, наверное, и взяли.

- Что-нибудь ещё взяли? - деловито спросил участковый, заполняя протокол.

- Вроде нет. Может, продукты из холодильника, но я не обеднею, новые купил.

- Хорошо, тогда про кражу писать не буду, - лейтенант провёл пальцем по экрану. - Что касается этих ампул, то мы их отправили на экспертизу, результаты будут только завтра утром. Так что придётся вам, товарищ Соболев, ночь провести в отделении. Раз состав секретный, я сообщу куда следует, чтобы отнеслись со всей серьёзностью. С контингентом мы вас сажать не будем, есть у меня запасной вариант, в восемь ноль-ноль жду вас здесь с вещами. Но если ты мне, Николай Павлович, соврал, учти, по всей строгости.

И он постучал кулаком по столу.

В реальной жизни я бы к восьми ноль-ноль был уже за сотни километров от этого города, и вполне возможно, что в другой стране. В полицию, она же милиция, попадать не рекомендуется, это мне мой отчим много раз говорил, а он в специфике своей организации шарит. Ну а здесь посмотрел телевизор, покатался на велосипеде, пообедал и поужинал, в общем, неплохо провёл день. Пятничные страдания не повторялись, хотя лёгкий мандраж присутствовал - ампулы-то теперь мусора подобрали, но на удивление всё прошло гладко, словно раз, и выздоровел. Подумал было, что неплохо бы зайти к доктору Брумель, повторить осмотр, только в субботу поликлиника была закрыта, а телефона пассии Соболева я не знал. И записной книжки его так и не нашёл.

Появился в милиции без пяти восемь, выбритый, свежий и с пакетом чистой одежды. Участковый, увидев меня, крякнул одобрительно.

- Ты, Палыч, как на парад собрался, а не в кутузку. Телефон с собой взял? Молодец, если что, звони, мой номер на тумбочке.

Тумбочка в камере стояла рядом с панцирной кроватью, из удобств были раковина и персональный унитаз, и вообще, если бы не зелёная масляная краска, покрывающая стены, тут было бы уютно. Замок закрылся, я улёгся на податливый матрас, заложил руки за голову и закрыл глаза. В сон провалился мгновенно, и выбросило меня из него тоже мгновенно, ровно в три часа ночи с субботы на воскресенье.

(8). Сторона 1. 19 апреля, воскресенье.

- Куприн, что с тобой? Эй, отзовись! Маша, зови Прохорова, быстро! И Медведчуку позвони, кажись, парень мозгами поехал!

Димку били по щекам, совали под нос нашатырь, потом, не добившись внятного ответа, вкололи карбамазепин, и уложили под капельницу. Молодой человек и рад бы был ответить, но не мог, голова разрывалась от боли, руки и ноги не слушались, мышцы хаотично сокращались, челюсти свело, а глаза словно провалились внутрь, он вообще их не чувствовал. Он не понимал, кто на самом деле - то ли Куприн Дмитрий Сергеевич, две тысячи второго года рождения, то ли Николай Павлович Соболев, почти в два раза старше. С Соболевым было легче, воспоминания недельной давности ложились на недельную же память самого Дмитрия, и тем не менее, он потерялся. Мозг не мог переварить раздвоение личности, фельдшер или отставной майор, молодой человек или пенсионер, Оксана или одиночество.

Хотя чего там, через поток чужих для Димки воспоминаний прорывались и свои собственные, ещё в субботу вечером, несколько часов назад, он со школьными друзьями жарил шашлыки, разливное пиво в пятилитровом баллоне быстро улетучивалось, на запах жареного мяса подтянулись соседи с бутылью вина из черноплодки, вышла со стаканом Светлана Вадимовна, а потом и Вика подтянулась вместе со своим смартфоном, они отлично провели время. Друзья у Димки были большей частью люди семейные, кое-кто даже с детьми. Мишка Сосницкий, чтобы, по его словам, хозяин не скучал в одиночестве, кроме жены и двухлетнего спиногрыза приволок на буксире симпатичную кареглазую девушку по имени Алиса - она с Сосницкой занималась в одном тренажёрном зале. Стоило вспомнить её, и судороги пошли по пятому или шестому кругу, одна женщина наложилась на другую, голова пухла от метаний между двумя личностями.

Он очнулся только в начале девятого, рядом сидела медсестра из терапии и примеривалась, как половчее подсунуть утку.

- Не дамся, - предупредил молодой человек.

- Смотри-ка, ожил, - медсестра обернулась, - Семён Семёныч, Куприн вроде в себя пришёл. Даже разговаривает нормально, и не кусается больше.

- Да, юноша, задали вы нам задачу, - дежурный реаниматолог согнал медсестру со стула, уселся сам, - миоглобин в сорок раз подскочил, давление чуть ли не до нуля, думали всё, инфаркт, а сейчас анализы переделали, эхо сняли, чисто. Даже то, что раньше так себе было, в норму пришло. Надо тебя подержать денёк, может, диссертацию наконец допишу.

- Не, не могу я, Филина подменить надо.

- Федьку-то? Не беспокойся, его Василич за шкирку к шести притащил, прокапал, сейчас как огурчик. Точнее, как баклажан, такой же синий, но работать может.