— Обморок, перенервничала, — Федор Петрович подошел к шкафу на кухне, — сейчас нюхательные соли найду. И да, — он повернулся к Вадиму, — разрешите вам представить, Николай Иванович Пирогов, мой коллега и с этого года возглавляет кафедру хирургии в Императорской Медико-хирургической академии.

Пирогов поклонился.

— А это, мой добрейший меценат и изобретатель Беркутов Вадим Борисович, — Федор Петрович нашел нюхательную соль и пошел проводить Марию в чувства.

— Ваш друг, очень крепкий человек, — обратился к Вадиму Николай Иванович, — его, как о стену приложили. Синяк на всю спину. Сейчас уже лучше, но жар не спадает. А давать ему больше ладаниума мы пока не будем.

— Ладаниум, это часть новой методики? — у Вадима свело скулы. Наркоман-помощник ему был не нужен, — очень опасное средство, вызывающее острейшую зависимость. Весь Китай сейчас загибается от этой дряни.

— Вадим Борисович, позвольте докторам выбирать лечение, — мягко сказал Пирогов.

— А что, если я предоставлю альтернативу?

Пирогов и Гааза навострили уши.

— Есть и обезболивающее, газ гелий и одно средство для снятия жара, — решился открыть часть своих замыслов Вадим.

— Как только удостоверимся в эффективности средств, — хотел поставить точку в разговоре Пирогов, но в комнату вбежал студент медицинского в белом халате.

— Ваше святейшество, пациент пришел в себя.

Пока Гааза помогал Марии встать, Вадим и Николай Иванович подошли к болезненному Михаилу. Доктора забинтовали Захарченко грудь и руку, чтобы не допустить смещения сломанных костей.

— Вадим? — Захарченко узнал его.

— Михаил, кто это сделал? — с порога спросил Беркутов.

Захарченко поманил его ближе и что-то зашептал Вадиму на ухо.

— Я понял, все, отдыхай, — Вадим развернулся к выходу из дома доктора. Михаил же снова заснул.

— Вы уходите? — уточнил доктор Гааза, когда встретил Вадима в коридоре.

— Нужно спешить, я оставлю своего человека и пришлю посыльного с лекарствами, о которых говорил. Прощайте.

Он вышел и скрылся в утренних лучах солнца на улице.

— Какой активный человек, — проговорил про себя Пирогов, — Чем он занимается, что приносит к вам своих людей?

— Опасное производство, — развел руками Федор Петрович, — оружейный завод и что-то еще. Иногда и людей с огнестрельными ранами приносят, но я не спрашиваю.

— Понимаю, — кивнул Пирогов.

***

Жизнь вокруг торгового дома Вестника шла под звуки радостных криков зазывающих мальчишек. Максим в отсутствие Вадима начал скупать дома на противоположной стороне проспекта, для расширения торговых павильонов. Часть второго этажа Вестника он переоборудовал под представительство компании с офисами стряпчих, бухгалтеров и счетоводов. Под главный центр выделили огромный зал одной из бывших квартир.

— Да у тебя здесь военный штаб! — заявил Вадим, оглядывая стены зала.

Старые картины заменили на карты столицы, столичной губернии, Москвы и Российской империи.

— Не один ты, Вадим, учился в кадетском, — улыбнулся Максим, отпуская одного из служащих, — у нас здесь тоже, своего рода "война". Голландцы так и рвутся выкупить твои красочные заводы. Да и не только они.

— Пусть дальше напрягаются, найдем что им предложить, — отмахнулся Вадим и подошел к карте города.

— Я размечаю, где новые магазины строить, — Максим указал на будущее места строек.

— Позовите Кондрата, он мне здесь нужен, — потребовал Вадим у секретаря, но тот замялся, пока не дождался разрешения от Максима.

— Тебя долго не было, — пояснил Максим, — а что, случилось что-то важное?

Вадим проводил секретаря долгим взглядом. Наверное слишком долго.

— Да, объявился один неприятный человек.

— Вадим, я не лезу в твою, эм деятельность, — Максим вытер пот со лба, — может и не нужно смешивать?

— Сколько сейчас на счетах? Сколько кредитов?

Максим перешел на шёпот.

— Кредиты я выплатил, думаю взять новый. Есть сто десять, пока что свободных тысяч.

— И этого чудовищно мало, — Вадим показал на карту Российской империи, — Мы только начали.

***

Проснулся Михаил от странного ощущения в том месте, где его могла трогать только жена. Собственно именно Мария и именно там, где он подумал, его и трогала.

— Мари? — на французский манер удивился Захарченко.

— Ой, Мишель, ты проснулся! — у Марии под глазами остались синяки под глазами, которые она не смогла спрятать, даже под толстым слоем белил.

— А ты, что делаешь?

— Ну понимаешь, Вадим Борисович сказал, что во время операции, тебе пришлось удалить то самое…

Михаил простонал и здорово рукой зарыл глаза: — Беркутов…

— Такой ужасный человек! Ты просто не поверишь, я к нему со всей душой…

— Кхм, — в углу комнаты кто-то откашлялся. Михаил его сразу не заметил. А между прочим человек, похожий на шкаф, сидел в углу, закрываясь газетой.

— Ой, а вы давно здесь сидите? — покраснела Мария.

— Часа два, — ответил человек-шкаф.

— Егерь, ты что ли? — Михаил узнал боевого товарища.

— Так точно, вашблогородие.

— Мари, любовь моя ненаглядная, попроси, чтобы нам сделали чаю, — попросил жену Захарченко.

— Конечно! Ты только лежи, так доктор сказал, — и она убежала покрасневшая так сильно, что только пар из ушей не шел.

Захарченко тихонько сел, оперевшись на здоровую руку. Он лежал на крепкой двухместной кровати в гостевой комнате доктора Гаазы.

— На счет не двигаться, она серьезно, — Егерь встал со стула, чтобы положить Михаила обратно.

— Ладно, ладно, я сам, — Захарченко скривился от боли и осторожно, чтобы не заметил Егерь, проверил то самое, потому что других способов, чтобы заставить жену замолчать за пять лет брака он так и не придумал. Легче было убежать снова на Кавказ.

— Выпейте, — Егерь протянул стакан с водой и ответил на молчаливый вопрос: — Лекарство. Вадим Борисович меня специально послал забрать из одного схрона. Хитрая там, конечно, ловушка, любому, кто случайно сунется, ногу по колено бы отхватило.

— Он знает, кто на меня напал? — спросил Захарченко, выпив лекарство. Вся боль медленно уходила куда-то в туман.

— Вы сами, и сказали, после того как вас господин доктор подлатал. Не волнуйтесь, сейчас придумывают, как этого ирода поймать.

Последние слова Михаил слышал глухо, сознание снова погружалось в сон.

***

В зале для совещаний собралось трое уважаемых людей, в одинаково дорогих костюмах. Только Михаил сидел с расстегнутым воротником, изнывающий от жары, Вадим оставался в полной тройке, а Кондрат ходил вокруг карты города в жилетке.

— Ты уверен, что Михаил не ошибся? — Кондрат облизнул высохшие губы, — Седой же того…

Он показал, как пловец прыгает в воду.

— Уверен. Люди полковника рассказали, что у Михаила было три разряженных револьвера, а в переулке ни крови ни попаданий от пуль.

— Простите, я чего-то не понимаю? — скромно вмешался Максим.

— Да, — начал Кондрат и замолчал, наткнувшись на строгий взгляд Вадима.

— Когда мы воевали на Кавказе, то наткнулись на одно существо, — принялся объяснять Вадим, — похож на человека, но что-то другое. Его не брали обычные пули, только серебряные!

— Серебряные? А так бывает? — не поверил Максим.

— Бывает, — вздохнул Вадим, состроив грустное лицо.

— И что, это нечто теперь пришло в Петербург?

— Нет, что-то новое. То существо осталось гнить на Кавказе. Многие из армии видели, — Вадим пораздумав, решил закрыть тему с турком. И так слишком многое сказал.

— И что теперь делать?

— Приводить дела в порядок, — Вадим карандашом разметил зоны в бедных кварталах. Он давно готовил передел преступного и нелегального общества в столице.

Прежде всего боевое крыло бунды, которое ходило под Кондратом, занималось охраной Заводского и торговых точек Вадима, понесло потери. С возвращением Вадима с войны, да еще и с боевыми наградами, банда могла переманить или нанять больше ветеранов, покинувших службу из-за ран или по возрасту. Они займут места инструкторов для более молодых и горячих парней с улиц. В городах часто собирались беглые крестьяне, которые предпочитали теряться в портовых зонах или ночлежках. Вадим предложил организовать полноценные общежития и общественные столовые, чтобы дать возможность людям постепенно выйти из нелегального статуса, просто купив документы.