— Эй, кто идет? — крикнули с каменных стен аула.

— Свои, Паша.

— А, это ты Ахмет. А где еще люди? Вас уезжало десятеро? — любопытствовал на местном дозорный.

— Полегли, где же еще. Урусы отбивались, но теперь все на дне оврага лежат.

— Туда им и дорога.

Повозка подъехала ближе, почти дошла до света факелов.

— Пришли людей, нужно отнести тела наших Джигитов, — скомандовал Ахмет дозорному, который вглядывался в закрытые лица всадников.

— Так нет никого. Ты уехал, Нурлан еще не приехал, я здесь с Назирскими остался.

Ахмет цокнул языком. В глубине души он, конечно, надеялся, что заведет русских в ловушку, но не вышло. В ауле сидел десяток дежурных. Основной отряд еще не вернулся.

— Где же шляется Нурлан ночью?

— Да я, откуда знаю, — дозорный спустился и открыл ворота. Ахмет стоял прямо в проходе и не дал дозорному рассмотреть всадников.

— Иди за всеми, пусть помогут. Мы пока начнем разгружать.

— Но Ахмет, подржди, я должен стоять на посту.

— Живо, или не получишь долю, — скривился Ахмет от тычка в спину, но молодой дозорный, воспринял это как раздражение.

— Хорошо, сейчас.

Ахмет закашлялся и отошел от ворот. Ветераны в черкесках спешились, делая вид, что приводят в порядок лошадей, когда из-за ворот вышли вооруженные горцы.

— Ахмет, ради чего нас разбудили? Чего не заходите? — возмутился широкоплечий чеченец в кольчуге.

— Назир, возьми да посмотри. Или хочешь всему аулу показать? — ехидно ответил Ахмет, указав рукой на повозку. Горцы заглянули в кузов, где ткань накрывала собранное оружие. Ветераны же медленно отходили подальше. Вадим дернул Ахмета,

— Где остальные?

— Еще не приехали, — прохрипел Ахмет.

— Ты сказал, что здесь триста голов.

— Ошибся, честно, — он закрылся руками, ожидая удара.

— Эй вы не отряд Ахмета! — закричал Назир с золотой шашкой в руках.

— Не стрелять! — крикнул Вадим, но было поздно.

Под трофейным оружием лежало три ящика взрывчатки. Егерь ждал и выстрелил по торчащему из ящика взрывателю, когда их раскрыли. Огонь как выпущенный джин накинулся на людей и землю. Столб иск озарил округу, пока осколки мечей, сабель, кинжалов и ружей, как горящая картечь засвистели в воздухе. Кусок лезвия пролетел между Вадимом и Ахметом. Он снес голову ветерану, начисто срезав ее с шеи.

По земле ударил толчок, который разошелся по долине громыхая далеким эхо. На дороге показался конный отряд во главе с Захарченко, который что-то яростно орал, пока размахивал шашкой. Сразу за капитаном мчался поручик Лермонтов и его охотники. Они как стадо буйволов пронеслись через полыхающие останки горцев и выбитые ворота в тесные улочки аула.

— Да я тебя сейчас задушу, — прошипел Вадим и потянулся к шее Ахмета.

— Не губи, — выдавил из себя горец и упал на колени. Он держался за горло и открывал рот, как выброшенная на берег рыба, — воды…

— Собака, — выплюнул Вадим и бросил на землю противоядие.

Таблетка упала в пыль, но Ахмет, не запивая, затолкал ее себе в горло.

— Отряд, живо внутрь, — скомандовал Вадим, но его голос почти потонул в выстреле медной пушечки из башни. И либо стрелок опытный попался, либо ему повезло, но первая же картечь сбила двух охотников с седел.

Ветераны забрались на лошадей и поскакали внутрь аула, чтобы поддержать Михаила. Вадим поймал за руку Егеря, который отправился с ним. Охотник выдержал тяжелый взгляд, ничего не сказав. Вадим только указал рукой на башню, с которой стреляла пушечка.

— Понял, — Егерь оставил коня и побежал на стену аула с ружьем в руках.

Вадим оглянулся на грунтовую дорогу и то, что осталось от его повозки. Вадим закатал рукава и потащил разбитую деревянную конструкцию, в которой из целого осталось разве что одно колесо. Руки от тлеющего дерева покрылись серой коркой, от которой шел белый пар.

Закончив баррикаду, Вадим наклонился и приложил ухо к земле, чтобы услышать топот трех сотен лошадей. Во дворе разразился одинокий выстрел и из башни выпал подстреленный горец.

— Быстро на стены! — Захарченко разбивал людей на отряды. Он опасливо посматривал на дома, где сидели местные. Пусть старики и дети, но много сил, чтобы выстрелить в спину не нужно. План с кавказским ослом шел по одному известному месту.

— Вадим, что будем делать с местными?

— Стрелять, что же еще.

Вадим нашел Егеря и отправил его на башню, чтобы он занял пушку, ну или помогать точным огнем. Раненых положили рядом, Студент проверял бинты и следил, чтобы люди выжили.

— Идут! — закричал ветеран со стены.

— Миша, неси гранаты, — Вадим проверил револьвер. Собственно в повозке оставили часть взрывчатки для подрыва, гранаты, ружья, порох и патроны везли отдельно на лошадях.

Аул находился на возвышенности с единственным входом через разбитые ворота, который сейчас закрывали остатки повозки. Укрепленные каменные стены выдерживали осады конных отрядов не один десяток лет.

Горцы шли клином. Луна скрылась за облаками и иногда подсвечивала массу переливающуюся как чешуйчатая спина змеи, ползущая по дороге. Горцы резко закричали боевой клич, похожий на плач сотен рожающих и страдающих запором шакалов. У бойцов на стене он вызывал оторопь, у Вадима же раздражение. Вадим выдернул револьверную винтовку у застывшего рядом Захарченко и пальнул в толпу. Выстрел за выстрелом он отправлял пули Уманского в несущуюся на аул стену, пока к стрельбе не присоединились хлопки ружей. Барабан закончился, Захарченко протяну Вадиму новый, чтобы перезарядиться, но к аулу подступили первые всадники. Они прыгали с коней на стены, стараясь быстро забраться к защитникам. В свете луны блестели кольчуги и обнаженные шашки. Чеченцы брали стены кинжальным боем, предпочитая теснить врага врукопашную.

Вадим с размаху заехал прикладом ружья в лицо карабкающемуся горцу, вдавив нос в череп. Приклад жалобно хрустнул, но не разлетелся. Рядом орудовал Захарченко парой револьверов. Он расстреливал тяжелыми пулями вражеские головы так, что только куски черепов сыпались на спины наступающих.

— Давят! — на другой половине ворот закричал Лермонтов. Он одной рукой рубил шашкой, другой стрелял из револьвера. Количество горцев на стенах росло слишком быстро, не помогало даже то, что Вадим бросил ружье и точными ударами кулаков ломал лица.

Вдруг в рядах горцев засветила новая звезда. Еще и еще. Взрывы под стенами создавали островки пронзенных чугунными осколками тел и залитой кровью землей. Запахло горелым мясом.

— Пушечка, Вадим! Пушечка! — обрадовался Захаренко, ногой столкнув горцы со стены.

— Гранаты, — Вадим передал ему свой револьвер. Михаил не успевал перезаряжать свои и уже орудовал ими как дубинками.

Пока на стенах шла беспощадная схватка, Ефим стоял у ящика с гранатами, который он снял с коня.

— Выдернуть кольцо, бросить, — повторял денщик, забрасывая гранаты за стены так, чтобы не ранить защитников. Результаты бросков он не видел, но слышал истошные крики, ржание лошадей и громкие хлопки.

От ближайшего дома отделилась тщедушная тень. Старик-горец подошел к Ефиму, пригнувшись к земле и с поднятыми руками. Денщик хотел огреть наглеца кулаком, но передумал, заметив, как осторожно и медленно старик достает из ящика гранату и повторяет за Ефимом. Из дворов потянулись другие жители аула. Женщины с рогатинами пошли к стенам, чтобы сталкивать чеченцев на ту сторону, пока дети поднимали с земли камни и бросали в атакующих. Один мальчуган с криками бросил гранату, не выдернув чеку, за что получил от Ефима по спине.

Егерь на башне видел, как русских давят числом и вскинул винтовку к плечу. Лизнув большой палец, он протер мушку и выстрелил. Чеченец, который тянул Лермонтова за ногу, чтобы сбросить, упал сам с дыркой на месте глаза. В гуще боя и ночной тьме приходилось долго целиться, легче стало, когда за стеной появились вспышки взрывов. Они подсвечивали силуэты атакующих, к сожалению, отличить горцев в черкесках от русских в черкесках выходило только по оружию и отборному мату.