К этому моменту Пространства в накопителе его браслета практически не осталось, поэтому «зеркало» открыл я. Пока его «продавливал» отец, даже не дышал, хотя знал, что дед ни за что на свете не стал бы рисковать нашими жизнями. Переходы матушки и деда дались значительно легче. А когда на Земле оказались и Лара с Дашей, меня окончательно отпустило. Впрочем, появившаяся эйфория никак не сказалась на способности трезво мыслить — я шагнул в полупрозрачную пелену правым плечом вперед, держал браслет левой рукой на Той Стороне до тех пор, пока не оказался на Этой, и только потом дернул его на себя.
Как дед и предупреждал, «зеркало» исчезло через полторы секунды и заставило «завибрировать» ядро. Но эта побочка была правильной, так что я вернул устройство на левое запястье, не сразу, но нашел режим отображения запаса Пространства, выбрался из схрона и шепотом озвучил результат:
— Перемещение шести человек сожрало пятьдесят шесть процентов. С учетом того, что накопитель не самый емкий, очень даже неплохо. Дед, ты гений!
— Гений — корх, придумавший комплекс плетений обелиска! — сварливо пробурчал он и плавно сменил тему разговора: — А я шел по протоптанной тропе, что куда легче, чем пробиваться самому. Впрочем, для нашей семьи сделал немало, поэтому имею полное право вас немного поэксплуатировать: ты проводишь нас до ближайшего входа на Базу и затрешь все следы, а твоя вредная мамаша приготовит на ужин что-нибудь вкусненькое и поделится запасами Императорского коньяка…
…Ночевать в сыром схроне, располагая возможностью переместиться куда угодно, мы сочли извращением, поэтому, проводив наших, «перешли» на Ту Сторону. Обосновавшись на полянке для экспериментов, открыли на браслетах электронные карты и нашли приблизительные координаты северо-западной окраины Савватеевки. Потом вывесили «зеркало», увидели мокрую Окружную и решили не торопиться. «Не торопились порядка сорока минут, скорректировав координаты точки сопряжения раз пятнадцать-двадцать. Зато смогли вывесить «зеркало» прямо перед крыльцом особняка, в котором как-то ночевали.
Сохранив эти данные в памяти всех трех устройств, быстренько нашли подходящее место для посадки в вертушку неподалеку от «Михайловского», а потом убили час с лишним на поиски полянки со схроном, «берегущим» подарок Свайки и наши коммы. Эти координаты не сохраняли — сразу после перехода выкопали свое добро, спрятали его в новые пространственные карманы и сходу переместились к особнячку. А когда вошли внутрь и огляделись по сторонам, не на шутку разозлились — «трофейщики» корхов оставили после себя голые стены!
Чаша сия не миновала и «нашу» спальню: в ней остался только остов кровати и паркет. А старинной люстры, настенных бра, картин, антикварного столика, стульев, зеркал, двери и даже шелковых обоев как не бывало!
— Твари! — раздраженно выдохнула Язва, оценив состояние помещения.
— Они самые… — подтвердил я, достал из перстня коврик со спальником и криво усмехнулся: — Зато сюда они уже не вернутся. Тем не менее, ловушки и сторожевые плетения я все-таки установлю. А вы пока располагайтесь.
О том, что не мешало бы перекусить, вспомнил уже на первом этаже, но возвращаться и не подумал, так как был уверен, что меня и накормят, и напоят. Так оно, собственно, и вышло — ближе к часу ночи я отвалился от импровизированного стола объевшимся до свинского состояния, кое-как влез в сдвоенный спальник и раскинул руки. Дамы, убравшие следы «пиршества», забрались на законные места только минуты через три-четыре. Лариса нагло расстегнула мой комбез и положила мне на живот ледяную ладошку, а Даша юркнула под руку, обняла за талию, задвинула колено на бедро и заявила, что может подежурить до трех ночи.
— Тогда вторая смена моя… — отозвалась Язва, прислушалась к себе и попросила, чтобы ее отправили в целительский сон. Я пошел ей навстречу. Естественно, после традиционного поцелуя, подарил точно такой же Даше и выключился от прикосновения ее ладошки. А «через миг» пришел в себя от восстановления с другим привкусом Силы, отрешенно удивился ощущению сырости, привычно «огляделся» чувством леса и… вылетел из спальника еще до того, как пересчитал замеченные силуэты.
— «Зеркало» уже висит… — еле слышно сообщила Шахова, показала, где именно, и легонечко подтолкнула к нему чуть замешкавшуюся Дашу.
Я в темпе убрал все наше добро в пространственный карман, кинул еще один «взгляд» на корхов, уже поднимающихся по лестнице, подхватил все три жилета с бляхами, метнулся к слабо светящейся пелене и продавил ее своим телом. А через миг буквально выдернул на себя Ларису и «огляделся» снова. Силуэты нескольких птиц и какой-то четвероногой мелочи опасности не представляли, поэтому я раз пять шарахнул по мокрой траве заклинанием, уничтожающим насекомых, кинул нам под ноги коврик и выдал Бестии ее ботинки. А потом притянул к себе Ларису и сжал в объятиях:
— Спасибо, солнце, ты нас спасла!
— Что, прямо спасла-спасла? — хихикнула она и зябко поежилась.
Я посмотрел на все еще темное небо, с которого лило, как из ведра, выпустил женщину из объятий, чтобы дать ей возможность одеться, и утвердительно кивнул:
— Да: в момент моего перехода первый «бегунок» уже был на нашем этаже, а ты, вероятнее всего, свалила у него из-под носа. Так, стоп: а ловушки сработали?
— Неа. Только детектор. Да и тот вибрировал буквально полсекунды… — помрачнев, ответила Язва. И криво усмехнулась: — Получается, что в этом отряде был очень и очень неслабый маг!
— Там была целая звезда… — вздохнул я, закрыв глаза и вспомнив, как светились силуэты. — А теперь вопрос на засы-…
— Перед тем, как вывесить «зеркало», я распахнула окно! — сообразив, что меня напрягло, довольно хохотнула женщина. — Так что мы ушли через него, каким-то образом спрятавшись от природника, которого в этом отряде не могло не быть, и героически просочились сквозь оцепление!
— Т-ты у н-нас ред-дкая ум-мничка! — заявила Бестия, стуча зубами, натянула теплую куртку, торопливо застегнула молнию, накинула капюшон и засунула руки в карманы. — А я д-дура: п-поним-мала, что ос-сень на н-носу, а в-выучить з-заклинание г-грелка и п-показать его в-вам п-поленилась!
— А врать-то зачем? — притворно возмутился я. — Ты не учила грелку для того, чтобы иметь моральное право при любой возможности забиваться в мои объятия и спать не в своем спальнике, а в сдвоенном!
— В-все, в-вы м-меня р-разоб-блачили… — «расстроилась» она, «понуро» опустила голову, секунды три-четыре старательно изображала чувство вины, а затем огляделась, узнала место и вопросительно уставилась на Язву.
Та пожала плечами:
— Четвертое сентября. Два сорок восемь утра. Мы у Полосы. Ибо очень торопились и почти двое суток не слезали с велосипедов! Кстати, надо как следует испачкать хотя бы один. И невзначай показать твоему сыну. А еще не мешает как следует промокнуть самим…
…К прилету вертушек готовились без дураков — вымазали в грязи все три горных велосипеда, промокли до нитки и замерзли, как цуцики. Поэтому весь перелет до «Михайловского» женщины кутались в «одно-единственное» теплое одеяло из моих запасов и стучали зубами, а я под сочувствующим взглядом бортстрелка грелся отжиманиями и приседаниями. Слава богу, это веселье длилось от силы четверть часа, а потом «Скиф» и «Ураганы» сопровождения шлепнулись на аэродром метрах в пятидесяти от нашего «Стрибога», и я отправил женщин мыться, греться и, как сказала бы Язва, «все такое». А сам подошел к начальнику гарнизона, пожал протянутую руку и вручил все три жилета с грузовыми бляхами:
— Спецгруз. Для полковника Федорова. Кстати, он должен был прибыть в вашу вотчину вчера вечером.
— Прибыл. В данный момент едет к аэродрому из гостиницы. Если надо, могу вас с ним состыковать.
— Не надо. Просто передайте жилеты из рук в руки… — попросил я, с ненавистью посмотрел на небо, продолжающее изливаться дождем, вытер мокрое лицо рукавом и устало поймал взгляд собеседника: — Кстати, если в планах есть боевые выходы УТРГ, то отменяйте: корхи стали придавать рейдовым отрядам звезды магов.
