Тёма, деактивировавший «Хамелеон» немногим позже нашей троицы и сгрузивший свою ношу под ноги Шаховой, сходу врубился, к чему я клоню, и отрицательно помотал головой:
— Рат, такое количество «свежего мяса» мы до Базы не доведем…
— Угу… — угрюмо поддакнул ему силуэт, затиравший их следы, возник в «реальности» и поздоровался: — Привет, Баламут. Сколько лет, сколько зим…
— Привет, Крапива! — мрачно отозвался я, узнав заместителя командира рейдовой группы «Семерки». А после того, как оценил выражение лица и состояние комбеза пожалуй, самой толковой, опытной и сильной одаренной этого форта, нехотя поинтересовался, каким образом она оказалась в секторе ответственности «соседей». Хотя формулировка возражения Томилина и выводы, сделанные во время осмотра Ксении Михайловны, не оставляли простора для фантазии: — Как я понимаю, дрессировали молодняк, нарвались на тварей в новых накидках и не смогли ни отбиться, ни скинуть хвост?
Женщина поиграла желваками, покосилась на Ларису, засуетившуюся возле черноволосого парня лет двадцати пяти, из-за обширнейших ожогов напоминавшего головешку, и ответила даже на те вопросы, которые я не задавал:
— Да. Нас атаковали во время привала и вынесли половину «старичков». Оставшиеся положили «лекаря» и «бегунков», связали боем остальных особей и дали Чегету, Росомахе, Ласке и мне возможность увести выжившую молодежь. Но на полпути к Полосе мы нарвались еще на одну спецгруппу. Только особей из сорока. Прорваться нам не дали. И погнали к Стене. Мы трепыхались, как могли. Но без толку. Потом корхов атаковал Тёма, и мы, решив, что он не один, рванули ему на помощь. В итоге мои… остались там. Вместе с самым сырым «мясом». А мы с Чегетом вынесли… вот эту парочку. И последние несколько часов кляли Томилина, не дававшего нам отдыхать из-за какого-то предчувствия…
— Его предчувствие позволило вам выжить… — буркнул я, во все глаза наблюдая за манипуляциями Язвы. — Командир отряда, сидевшего у вас на хвосте, вызвал из «Шестерки» четырнадцать «бегунков». И вел эту толпу по аурному следу, читаемому сильным природником. Так что первый же привал гарантированно стал бы для вас последним…
…Ложный след создавали вчетвером. Вернее, вчетвером спустились со Стены, сдернули эту веревку, добежали до Уклейки, разулись, вошли в воду и рванули по направлению к Червоточине, постепенно уходя с мелководья на глубину. А метров через семьдесят, вернувшись на берег, разделились — Тёма и Чегет побежали на юг на полной скорости, а мы с Крапивой двинулись за ними чуть ли не на четвереньках. Впрочем, разделение обязанностей удвоило темп затирания следов, так что к тому моменту, когда чувство леса показало приближающихся корхов, мы с ней успели отдалиться от русла реки метров на семьдесят с гаком.
Пока твари организовывали спуск, успели отыграть еще полтинничек, так что за телодвижениями преследователей поглядывали с более-менее безопасного расстояния. В результате оценили предусмотрительность особи, отправившей по группе «бегунков» по обоим берегам Уклейки, и донельзя впечатлились размерами подразделения, отправленного командованием этого гарнизона корхов вдогонку за людьми. Впрочем, суете «гостей» из иного мира уделяли самый минимум внимания — убедившись в том, что реальный след не привлек внимания, плавно разогнались и помчались к следующему бастиону. К тому самому, со стены которого скинули вторую веревку и до которого первым делом затерли все аурные следы.
На боевой ход практически взлетели, перебежали на противоположную сторону, скатились по лестнице в очередной «стакан» и вылетели на дорогу, идущую вплотную к этой стороне Стены.
Основное ядро существенно увеличившейся группы я засек чувством леса минут через двадцать, мысленно отметил, что все три «велосипедиста» катят по асфальту довольно уверенно, краем сознания порадовался тому, что это «свежее мясо» оказалось достаточно волевым, чтобы крутить педали даже в таком состоянии, и продолжил искать изъяны в планах на ближайшие сутки.
Когда догнал своих, дал команду рулить к лесу и позатирал следы еще эдак с полчасика. Само собой, опять разделив обязанности с Крапивой. Пока мы с ней «развлекались», Язва провела еще один сеанс исцеления, привела в относительный порядок Якова Леонидовича, для которого такие нагрузки были противопоказаны, и приложила восстановлением Тёму с Чегетом. Так что я счел возможным позлобствовать еще немного и гнал группу по тайге почти до полуночи. И пусть вымотал всех, включая себя, зато довел до озера Круглого, переправил через безымянный приток Уклейки и нашел неплохое место для ночевки. Командовать обустройством временного лагеря поручил Томилину, а сам пошел на поводу у проснувшейся паранойи, забрал Ксению Михайловну и отправился обратно. Направлять возможных преследователей куда-нибудь не туда. В общем, до своего спального места добрался только в третьем часу ночи, упал между Ларисой и Дашей, затухающим сознанием успел заметить, что моя родительница уже вцепилась в Крапиву, порученную ее заботам, и отключился.
Пришел в себя от ласкового прикосновения к левому плечу, огляделся чувством леса, не сразу, но вспомнил, с какого перепугу вокруг обретается аж девять человеческих силуэтов, открыл глаза и вопросительно уставился на Бестию, обнаружившуюся в поле зрения.
«Ты просил разбудить себя в семь утра…» — отпальцевала она.
Этой просьбы я не помнил, но она была логичной, так что взбодрился восстановлением, шепотом поблагодарил Долгорукую за заботу и заставил себя зашевелиться…
…Шахова, большую часть ночи исцелявшая раненых, сотворила чудо — сразу после короткого, но сытного завтрака «свежее мясо» оседлало горные велосипеды и по моей команде покатило следом за Алмазом. Да, погранцы держались за счет обезболивания, а их раны были затянуты, а не вылечены, но группа двигалась, и двигалась достаточно быстро. Поэтому, задавая темп движения, я отталкивался от возможностей Скуратова. А после первого же привала начал отслеживать состояние Крапивы. Вернее, грузил ее всем, чем мог, так как, по словам Чегета, накануне Ксения Михайловна потеряла не только сослуживцев, но и любимого мужчину, соответственно, пребывала в адеквате только тогда, когда не было времени думать.
До шестнадцати сорока все шло по плану — мы описали здоровенную дугу вокруг Михайловки, добрались до схрона, разобрали свое добро и даже преодолели треть пути до Полосы. А потом белая полоса нашей жизни стала стремительно темнеть.
С первой ласточкой — укусом какого-то мутировавшего насекомого, впившегося в ягодицу Крапивы во время отлучки до ветру — разобрались от силы за полчаса, потратив немного противоядия, Жизнь Язвы и изрядно перенервничав из-за слишком сильной реакции организма рейдерши на яд. От силы через час после завершения этого «веселья» один из пограничников перенапряг левую руку, толком не восстановившуюся после исцеления, не удержал руль, грохнулся на корень, торчавший из-под земли, и сломал два ребра. А незадолго до заката группе подкузьмил я. Почему-то решив, что мы скинули возможный хвост, а значит, можно увеличить скорость движения за счет затирания следов.
Да, после того, как мы с Крапивой перестали всех тормозить, группа действительно поперла вперед значительно быстрее. Но… в двадцать два с минутами чувство леса «порадовало» демонстрацией сразу семи силуэтов «бегунков», приближающихся сзади. Что самое грустное, судя по тому, что они неслись не плотной группой, а россыпью, эти твари уже имели опыт работы по эту сторону Червоточины.
Нет, их мы, конечно же, положили. Подпустив практически вплотную, придержав двух самых дальних силками и так далее. Кроме того, додумались переключиться в самый параноидальный режим передвижения. Как вскоре выяснилось, не зря: в двадцать три двадцать семь я, двигавшийся последним, уловил аурой леса какие-то слабые остаточные эманации и, метнувшись к ближайшей, сообразил, что это — «обрывок» от нити какого-то сигнального заклинания. Условным свистом под белохвостую зарянку остановил Тёму, тропившего путь, рванул к нему и по пути нашел еще два «обрывка», так что, добравшись до Томилина, злым шепотом объяснил ситуацию, после чего добавил:
