— Ты прав: жизнь продолжается, значит, прошлое надо отпустить и жить настоящим. Причем и за себя, и за Ринку. В общем, моем тебя в четыре руки, сушимся, отправляемся в гостиную и лезем в Сеть. Подбирать наряды для отдыха.

Я не знаю, как этой женщине удалось так быстро абстрагироваться от воспоминаний, которые рвали душу ей, Кате и Жене всю ночь напролет, но уже минут через двадцать Бестия открыла страничку с коллекцией очень уж откровенных купальников и… почувствовала неподдельный интерес. А еще через четверть часа внезапно закусила губу и, как я понял, начала радикально менять привычный стиль, то есть, выбирать одежду, белье и обувь, которые в «прошлой жизни» ни разу не носила!

К слову, я, мужчина, наблюдавший за мельканием тряпок в поисковике со сторон, видел только верхушку айсберга, ибо даже не догадывался, с чем в представлении Долгорукой должны будут сочетаться те или иные вещи. Так что пребывал в счастливом неведении часов до десяти. Хотя вру: я ни о чем не догадывался даже в процессе разгрузки дронов доставки — да, их было много, да, в какой-то момент гора шмотья стала внушать уважение своими размерами, но в общем и целом процесс выглядел обычно. А потом Дарья Ростиславовна попросила меня закрыть глаза и вырубить чувство леса, пошуршала упаковкой и тканями, через пару-тройку минут заявила, что готова, и убила наповал. Ибо в комплекте из легкой блузки с прямоугольным вырезом, юбочки по середину бедра и открытых босоножках на высокой платформе стала выглядеть и ощущаться живым воплощением девичьей красоты, неотразимой сексуальности, изысканной чувственности и, в то же время, абсолютной непорочности!

Я, естественно, потерял дар речи, забыл обо всех сомнениях и какое-то время бездумно любовался этим образом. А когда Долгорукой надоело смотреть на мое обалдевшее лицо, и она потребовала сказать хоть что-нибудь, не сразу, но нашел подходящие слова:

— Не знаю, за счет чего, но ты и выглядишь, и ощущаешься девушкой, уже достаточно взрослой, чтобы оформиться, но в то же время слишком юной, чтобы понимать, насколько убийственно твоя красота действует на мужчин!

— Тебе нравится? — спросила «юная» ровесница матушки, явно услышав далеко не все, чего ждала.

— Не то слово! — ничуть не кривя душой, заявил я, поймал за хвост почти ускользнувшую мысль и ляпнул: — Более того, мне страшно хочется сделать хотя бы пару фотографий на память.

Как ни странно, эта идея вызвала не возмущение, а интерес:

— Ставь комм в приватный режим, а я попозирую… вернее, побалуюсь — в жизни не делала ничего подобного и вся в предвкушении!

Баловалась… вернее, баловались до приезда Шаховой. Долгорукая, явно пытавшаяся выключить голову и не думать о том, что продолжало рвать душу, меняла образ за образом и не позировала, а развлекалась на зависть любой профессиональной модели. А я тихо дурел и от идиотизма ситуации, и от самих образов, и от того, как они демонстрировались, давил вспышки то и дело пробуждавшегося желания и безостановочно тыкал в один и тот же сенсор комма. Но признаваться в этих «прегрешениях» мы не стали, решив, что в коллекции не хватает работ со второй «моделью». Поэтому Даша вручила Ларисе комплект шмотья, купленного персонально для нее, и приказала «заполнить». Потом выяснила, в котором часу нам надо выезжать, убрала все покупки в пространственный карман и заявила, что готова…

…На территорию аэропорта зарулили в любимом стиле Язвы, то есть, через служебный въезд, и на первой же развилке покатили в сторону стоянки частных самолетов. Я задумчиво почесал затылок, но вовремя вспомнил, какая сумма прилетела на мой счет, и пришел к выводу, что раз в сто лет можно и пошиковать. Поэтому со спокойной душой любовался крылатыми машинами всех цветов и размеров до тех пор, пока мы не въехали в небольшой ангар. Там с интересом оглядел прусский «Mauersegler», решил, что он похож не на стрижа, а на хищную птицу вроде орла или коршуна, после чего додумался поинтересоваться, куда мы денем нашу «Онегу». А когда выяснил, что оставим в ангаре, ибо прилетим обратно на том же самолете, расслабился окончательно — первым выбрался из внедорожника, поухаживал за дамами, следом за ними поднялся на борт небольшой, но комфортабельной «птички», познакомился с экипажем и прошел в салон.

Пока Шахова забирала права администратора на доступ к СКН нашего салона, оценил интерьер помещения, рассчитанного на шесть Очень Важных пассажиров, помог Долгорукой опуститься в широченное кресло, сел рядом и принял активное участие в выборе музыкального «фона». Когда рядом с нами нарисовалась довольно симпатичная стюардесса, сообщила, сколько времени продлится полет, и предложила толстенное меню, поймал ее взгляд и невольно вспомнил княжну Шелешпанскую: в глазах этой девушки горело то же самое желание… хм… превратить перелет в нечто незабываемое. Но только за деньги.

Появившийся негатив задвинул, но не очень далеко, дождался, пока мои спутницы сделают заказ, и попросил принести мне сразу два бокала томатного сока. А после того, как самолет разогнался, взлетел и набрал высоту, озвучил вторую просьбу — не беспокоить нас до конца перелета. Не знаю, что Язва услышала в моем голосе, но отпальцевала напрашивавшийся вопрос, а Бестия ее поддержала. Пришлось дожидаться ухода излишне услужливой девушки и описывать великодушное предложение Полины Аполлинарьевны. В красках и с юмором, чтобы не испортить настроение ни себе, ни своим спутницам.

Судя по тому, что женщины начали ухохатываться с первых же предложений, рассказ удался. Правда, некоторые подначки не на шутку разошедшихся дам заставляли краснеть, зато первые минут сорок полета прошли очень весело. А потом мне позвонил Аристарх Иннокентьевич и загрузил, поблагодарив за… освобождение из-под ареста, восстановление в правах и новое назначение!

Я слушал его монолог с внешнего динамика комма, поэтому Шахова поняла, что именно заставило меня потерять дар речи, и отпальцевала фразу, объяснившую хоть что-то:

«Это я…»

Естественно, после завершения беседы я потребовал как можно более подробных объяснений. И получил:

— После объявления тебя в розыск Довголевский, Тверитинов и Шубин устроили войну за справедливость. Пока воевали с исполнителями низшего и среднего звена, их еще терпели. А при попытке высказать свое «фи» генеральному прокурору они были арестованы сразу по нескольким статьям обвинения. В момент проверки «сторожков» этой информации у меня не было. Зато я добралась до нее позавчера, передала сыну твоей подружки и, как видишь, добилась понимания. А сообщить вам забыла — принципиально решила вопрос еще до полудня, потом замоталась, вернулась домой ближе к полуночи и, помнится, вырубилась раньше, чем подкатилась тебе под бочок.

— Я тебя люблю, Лар! — выдохнул я, внезапно представив ВЕСЬ объем работы, проделанный этой женщиной за время нашего пребывания в столице.

— А где благодарный поцелуй в щеку? — притворно возмутилась она и нахально пересела ко мне на колени.

— Боюсь, одним не обойдется… — предсказала Бестия и прошептала на весь салон: — Целуй быстрее, а то сообразит, что упускает возможность войти в клуб «Десять плюс»!

Развить эту тему женщинам не дал звонок Виталия Михайловича, явно узнавшего о том, что я появился в Сети, от Довголевского. Потом пришлось пообщаться с Владимиром Игнатьевичем и принять третью незаслуженную благодарность. Впрочем, от угрызений совести меня быстренько избавила Шахова, так и не покинувшая объятий:

— Рат, ты опять создаешь проблему из ничего! Посмотри на ситуацию вот под каким углом: Маша и я — твоя команда, состоящая далеко не из рядовых исполнителей. Поэтому мы сами определяем, входит или нет каждая отдельно взятая проблема в сферу жизненных интересов команды, и разбираемся с нею или передаем тому, кто заточен под решение подобных вопросов. При этом лидером являешься ты, а значит, для посторонних любой НАШ успех по определению является твоим.