— Пойдем в замок, моя дорогая. Я ужасно замерзла. — Альенора тронула Бригиду за руку, и та, вздрогнув, оглянулась и с удивлением обнаружила, что у могилы остались они вдвоем. Все остальные давно разошлись.

— Ты иди. Я еще постою, помолюсь, — тихо сказала Бригида.

У нее не было никакого желания возвращаться туда, где для нее не было места. Альенора была ласкова с ней и не изменила своего отношения и после смерти брата, но Бригида понимала, что стала для Нортонов обузой, что они больше не были обязаны заботиться о ней. Жить в замке родителей она тоже не хотела: это была бы пытка еще страшнее и мучительнее, чем выносить неприкрытую ненависть бывшей свекрови.

Куда ей идти? Какую судьбу уготовил ей Господь?

— Я не оставлю тебя. Если не хочешь идти со мной, я останусь с тобой здесь, — мягко улыбнулась Альенора. Ее сердце кровоточило, но она знала, что стенаниями Филипа к жизни не вернуть. Да и сам он не раз говорил, что не переносит женских слез и страданий.

— Альенора… Может, ты знаешь… Остался ли у Филипа незаконнорожденный ребенок? Сын или дочь? Я хотела бы взять его на воспитание, чтобы окружить заботой и любовью, — с надеждой в душе спросила Бригида.

— У него был ребенок… От местной крестьянки, — неохотно призналась Альенора. Эту тайну она хранила в себе много лет, и об этом не было известно больше никому, даже ее матери. Да что там! Сам Филип так и не узнал о том, что все же был отцом. — Но он умер сразу после рождения. Только молчи об этом: мой брат уехал на войну прежде, чем она обнаружила, что забеременела. Бедная дурочка боялась признаться моим родителям, поэтому пришла ко мне, и я убедила ее в том, что буду помогать ей, но взяла с нее слово, что о происхождении своего сына она забудет. — Девушка усмехнулась, увидев непонимание в глазах подруги. — Ты считаешь меня жестокой, но я глубоко уверена, что поступила правильно. К тому же младенец умер после рождения. Так к чему было беспокоить этой правдой моих родителей и самого Филипа? Ребенок был, но ребенка не стало.

— Возможно, если бы леди Нортон узнала о том, что какая-то девушка ждет ее внука, пусть и бастарда, этот младенец остался бы жив. — Бригида не знала, что более сказать: поступок Альеноры казался ей отвратительным и невероятно циничным, но она не могла сердиться на свою дорогую подругу. — Я не обвиняю тебя… Нет. Более того, ты призналась мне в своем грехе, и я признаюсь тебе в своем.

Альенора вперила в лицо Бригиды внимательный взгляд, не веря в то, что все это время та скрывала от нее что-то.

— Филип взял с меня клятву, что никто и никогда не узнает об этом, но я… — Бригида поморщилась. — Прости меня, Филип! Я не могу больше обманывать! Альенора! Мой брак с твоим братом не был комсумирован! Ничего не было! Мы были женаты лишь на словах… Именно поэтому не было ребенка, и не могло быть. — Из ее глаз потекли слезы.

— Что ты такое говоришь? Он так и не взял тебя? — покачала головой Альенора. Она была удивлена этой новостью, но этот факт не показался ей таким уж страшным.

— Нет… Ни разу. Мы солгали твоим родителям и дали им напрасную надежду.

— Почему ты молчала?

— Твой брат, он… Я не знаю, что с ним произошло, но он не смог сделать меня своей, хотя я желала этого и ждала. Но мне нет оправдания. Мне не стоило лгать вам. Я сегодня же признаюсь твоей матери и покину замок, — решительно объявила Бригида.

— Брак не был комсумирован, и что? Моя милая Бригида, это ничего не меняет! Филип женился на тебе потому, что любил тебя! Больше всего на свете! Ты была и все еще остаешься его супругой и моей дорогой сестрой! — с чувством сказала на признание подруги Альенора, и тотчас подумала: говорить ли Бригиде о том, что ее руки искал Вильям Тьюри, но она умолчала об этом?

Нет. К чему расстраивать бедную Бригиду еще больше? Она только что потеряла мужа, зачем прокалывать ее сердечко еще одной тупой иглой?

— Не рассказывай об этом. Никому! Ни отцу, ни матери, ни моим родителям! — Альенора схватила ладони подруги и поцеловала их. — Ты мне как сестра! Была, есть и будешь!

Вместо ответа Бригида бросилась на шею Альеноры и громко разрыдалась от разрывающих ее грудь невыносимых чувств. В молодой вдове смешались и благодарность, и отчаяние, и боль, и разочарование Создателем, который оказался таким жестоким и несправедливым! Но она прогоняла эти грязные мысли и убеждала себя в том, что Господь посылает ей страдания не просто так. Должно быть, забрав у нее супруга, Он испытывает ее веру, и она должна смиренно склонить голову и принять свою судьбу. Она постарается. Она смирится, ведь ничего другого ей не остается.

В этот вечер Бригида написала своему двоюродному дяде, мелкому дворянину, живущему в Кале, оплоту Англии на европейском материке. Она никогда не встречалась с ним, но знала о нем от своей матери, которая тепло отзывалась о своем кузене и называла его «мой дорогой Себастиан». Этот человек был единственным, кому Бригида смогла поведать о своих чувствах, ведь признаться почти незнакомцу ей было намного проще и легче, чем тем, кого она любила и кто любил ее. Бригида нашла в себе силы и избавилась от камня на душе, когда рассказала Альеноре о своей лжи насчет комсумации брака с Филипом, но никогда не собиралась расстраивать ее правдой о том, что замок Нортонов душит и медленно сводит ее с ума: свекровь, не дающая ей покоя и каждодневно наносящая ей раны, ясно дала понять, что не желает видеть Бригиду в своем доме. Пусть лорд Нортон был так добр и любезен, что разрешил ей остаться, Бригида желала сбежать. Ей некуда было идти, не у кого было искать приюта и понимания, и она написала дяде Себастиану с просьбой помочь ей стать монахиней в монастыре Кале. Только там, вдалеке от родных и любимых, она сможет найти в себе силы отречься от светских радостей и соблазнов, и посвятить свою жизнь служению Богу.

Ответ из Кале пришел быстро: не прошло и трех недель, как Бригида написала прощальное письмо родителям, а затем решительно объявила Альеноре, что навсегда покидает ее и Англию для жизни монахини в женском монастыре Кале.

— Как это покидаешь? Бригида, что ты такое говоришь! — со слезами на глазах, воскликнула Альенора и, подойдя к подруге, крепко обняла ее. — А как же я? Сестра моя, ты желаешь покинуть меня? Чем я провинилась перед тобой? Чем обидела?

— О, Альенора, только о тебе и плачет мое сердце, и будет рыдать до конца моей жизни! Но я все решила и не отступлюсь! Господь призывает меня, и я с радостью посвящу ему всю свою любовь и мою жизнь! — горячо прошептала Бригида, крепко сжав подругу в ответ.

— Монастырь? Тебе там не место! Твое место здесь, со мной!

— Ты знаешь, что это не так… Ты знаешь, что, с того дня, как наш Филип погиб, меня с этим замком связывала лишь одна любовь к тебе. Но мне пора найти свое место… Я уже нашла его… Только отпусти меня, моя дорогая Альенора! Только дай мне свое благословение, и я ступлю на пусть служения Господу с улыбкой на устах! — взмолилась Бригида.

Как трудно ей было так ранить подругу! Как больно было видеть слезы и слышать рыдания Альеноры! Но душа ее стремилась к покою, и она знала, что покой она обретет лишь в Кале, среди холодных монастырских стен, черных ряс и долгих молитв. Она будет помогать нищим и больным, что придут к ней искать спасения и доброты, и это будет именно тем, чего она искала после смерти Филипа — смыслом ее жизни. Если ей не суждено было быть женой и матерью, значит, ее предназначением было стать невестой Христовой.

«Пускай! Все равно от нее никакого толку! Мой Филип дал ей все, чего только может пожелать женщина, а она не удостоилась принести ему дитя!» — сказала леди Нортон, когда услышала от дочери новость об отъезде ненавистной ей бывшей невестки. Лорд Нортон же, получив от Альеноры письмо, глубоко расстроился и настоял на том, чтобы Бригида, как вдова его сына, взяла с собой причитающуюся ей вдовью долю. «Если ты желаешь идти в монахини, по своему желанию, раздай эти деньги бедным или передай их на нужды монастыря. Но ты должна забрать их с собой. Ты вдова моего Филипа, и он любил тебя. Они твои по закону, дитя мое. Я целую тебя в лоб и даю тебе свое благословение. Да исцелит твою душу Господь. Я буду надеяться, что Он исцелит души и сердца всех нас» — написал лорд Нортон Бригиде.