— Должно быть, гости уже ждут в церкви, — тихо промолвила Бригида, не обратив на похвалу матери никакого внимания: она закрылась от всего мира, спряталась за безразличием, как улитка в ракушке. К чему ей красота, если она не сумела покорить сердце любимого мужчины? Да и чем, собственно, помогает красивая внешность? Восхищать окружающих? Заставляет мужчин сходить с ума от любви к ней? Лучше бы она родилась обычной… Будь у нее возможность поменяться обликом с Альенорой или даже одной из служанок, она с радостью сделала бы это. «Красота не приносит счастье. Мне уж точно» — считала девушка, и считала справедливо: Филип Нортон не был знаком с ее душой, да и не отягощал себя попытками узнать свою невесту поближе, ее мечты и взгляды на жизнь не интересовали его, единственное, чего он желал от нее — ее тело и то, с каким восхищением и завистью будут смотреть на его супругу его друзья, также вернувшиеся из Европы домой в Англию. Филип любил Бригиду, но любил, как редкую драгоценность, как властный, хоть и заботливый хозяин.
— Гостей много. Благодарение Богу, скамей все же хватило, — ответила леди Джейн на рассеянный вопрос дочери. Затем она осторожно вынула из футляра, лежащего на комоде, широкое жемчужное ожерелье и поднесла его к глазам Бригиды: — Это ожерелье было подарком моего отца ко дню моей свадьбы. С тех пор я ни разу не надевала его. — Она надела ожерелье на шею дочери и широко улыбнулась: — Как идет к платью! Что скажешь, Альенора? Упадет ли ты твой брат наземь, как от стрелы, когда увидит свою невесту?
— Не только упадет, но и очнется нескоро! — Мисс Нортон приложила ладони к сердцу. — Бригида… Мне бы хоть долю твоей красоты!
— Тебе она не нужна, моя милая. Ты и так прекрасна, как светлый Божий день, — ласково сказала на это Бригида.
— Я скажу твоему отцу, что ты готова ехать в церковь, — мягко сказала леди Гиз. Она поцеловала дочь в лоб, шепнула: «Да благословит вас с Филипом Господь!» и тихо покинула комнату.
— Не могла бы ты подождать меня в коридоре? Я хочу помолиться, — попросила Бригиду подругу.
— Молись, сколько тебе вздумается, моя дорогая. Не думай ни о Филипе, ни о гостях. Подождут! Не короли! — улыбнулась Альенора и, быстро чмокнув подругу в щеку, скрылась за дверью.
Бригида устало опустилась на колени перед распятьем, расположенным над изголовьем ее кровати, машинально потянулась к своему маленькому нательному крестику, но, обнаружив вместо него жемчужное ожерелье, горько вздохнула: это мать настояла на том, чтобы сегодня ее шею украшали лишь эти жемчужины. Четки Бригиды находились под ее подушкой, но девушка решила, что в этот раз, для беседы с Отцом, ей не нужно ничего, кроме ее любящего искреннего сердца, и сложив ладони в молитве и низко опустив голову, она глубоко вдохнула в легкие воздух и на одном дыхании произнесла одну из своих любимых латинских молитв.
— Я послушная дочь… Как написано Тобой: «Почитай отца и мать», так я и делаю, без ропота, без… — Она запнулась: она обманывает! Обманывает Всевышнего! — Ты видишь ропот во мне, Господи! Но прости меня… Прости! Я смирилась. Я выйду замуж за Филипа Нортона и стану его супругой. Я рожу ему столько детей, сколько Ты нам дашь. Благослови нас… Благослови всех нас, дорогой Отец Небесный! И дай мне сил не упасть в обморок перед святым Твоим алтарем!
***
«Краше этой девушки не найдется в целом мире! Счастливый жених! Только взгляните, как сияет его лицо, какая радостная и гордая улыбка украшает его уста!» — говорили восхищенные гости, провожая пристальными взглядами медленно идущую, под руку со своим отцом, невесту.
Леди Гиз широко улыбалась, но сидящая рядом с ней леди Нортон, мать жениха, выглядела хмурой и неприветливой, что не укрылось от взора гостей и матери невесты.
— Что такое, Гильда? Считаешь мою дочь недостойной твоего сына? — с гневом прошептала леди Гиз на ухо соседке.
— Бригида мне как дочь, но я никогда не желала, чтобы Филип выбрал себе в жены именно ее, — не скрывая свои чувства, также шепотом ответила леди Гильда Нортон.
— Ах, конечно, мы слишком бедны для тебя! — саркастически улыбнулась леди Гиз.
— У Филипа была возможность выбрать любую, даже дочь графа или герцога, но он выбрал дочь опального Гиза, чью голову покрывает позор и немилость короля! — бросила леди Нортон и в этот раз с неприязнью взглянула на свою будущую родственницу. — Как бы ваш позор не стал и нашим позором!
— Тебе осталось только смириться, — победно улыбнулась леди Гиз, но улыбка тотчас сошла с ее губ. — Моя дочь — лучшее, что когда-либо случалось с твоим сыном! Мы, Гизы, намного знатнее вас, а наш род намного древнее вашего! Так что оставь свое недовольство при себе, Гильда, и больше не смей покрывать имя Бригиды грязью!
— К чему знатность и древность рода, если за душой нет ни единой золотой монеты? — презрительно выплюнула леди Нортон.
Этих женщин, как и их супругов, связывала дружба, и несмотря на то, что леди Нортон неприятно удивлялась тому, как грубо и даже жестоко Гизы обходятся с их дочерью, леди Гильда находила у леди Джейн понимание, ведь та тоже была послушной женой и матерью. К тому же леди Джейн потеряла своего сына, и этот факт заставлял леди Гильду жалеть ее. Но слова, сказанные ими в церкви, на венчании их детей, положили этой нежной дружбе конец, и с тех пор в сердце каждой поселилось презрение: леди Нортон так и не смогла принять того, что супругой Филипа станет нищая Бригида, а леди Гиз была глубоко оскорблена недовольством Гильды ее дочерью, ведь она была горда Бригидой, ее редкой красотой и кроткостью.
Венчание прошло торжественно и красиво, и, когда молодожены выходили из церкви, их встретили приветливыми радостными криками крестьяне поместья Нортонов и слуги замка. Однако, проводив сэра Филипа Нортона и его молодую супругу до замка, они зашептались между собой о том, что невеста-то того и поди упадет в обморок!
Бледность и слабость Бригиды Нортон не ускользнула и от глаз знатных гостей: наслаждаясь вкуснейшими яствами и вином, они украдкой говорили друг другу, что невесте следовало бы выпить побольше горячего вина, ведь, должно быть, она неважно себя чувствует, что эта бледность, покрывающая ее лицо, кажется болезненной.
— Улыбайся! Улыбайся, ради нас с отцом! — шепнула леди Гиз дочери, когда подошла к молодоженам, чтобы в очередной раз пожелать им счастья и здоровых детей.
— Простите, матушка… Простите меня, дорогой супруг… Я так утомилась, что просто не могу улыбаться, — виноватым тоном обратилась Бригида к матери и мужу.
— Выпей вина, мое сокровище. Ручаюсь: это вернет тебе силы, — заботливо сказал Филип, знаком подозвал к себе пажа и приказал ему налить в кубок Бригиды побольше вина.
— Как скажете, мой супруг, — смиренно сказала юная леди Нортон и, под наблюдением Филипа, сделала пару глотков вина, отчего ее щеки несколько порозовели.
— Так-то лучше, любовь моя, — улыбнулся Филип и за один раз осушил свой кубок.
Он любил вино и пил его много и искусство: ведь чем еще заниматься рыцарю перед тяжелыми боями и после них?
Вскоре заиграла музыка, и молодожены станцевали гильярду, а затем к ним присоединились и гости. Высокие чертоги замка наполнились веселым смехом, радостными возгласами и топотом ног.
«К счастью, Тьюри так и не приехали. Что ж, они поступили мудро, ведь, должно быть, второй отказ уязвил их гордость еще более первого!» — с облегчением подумала Альенора, танцуя с очередным поклонником.
«Мой сын Филип попросил руки мисс Бригиды Гиз на несколько часов ранее вашего сына Вильяма. Прошу, не принимайте это близко к сердцу и разделите с нами радость союза Нортонов и Гизов» — такую записку на свое предложение женитьбы получило семейство Тьюри от сэра Нортона, которая тотчас была брошена в пламя камина.
В полночь леди Гиз, леди Нортон и Альенора отвели уставшую невесту в покои ее супруга, раздели, сняли с нее украшения, расплели ее длинную медную косу, расчесали волосы и уложили на широкое супружеское ложе. Поцеловав невестку в лоб и благословив ее, леди Нортон покинула покои и забрала с собой Альенору, но та, прежде чем уйти, крепко обняла свою подругу и шепотом попросила «завтра все ей рассказать». Когда леди Гиз и ее дочь остались одни, Бригида дала волю слезам, которые сдерживала весь этот долгий тяжелый день: все вокруг нее были счастливы, но она чувствовала себя ягненком, которого приносят в жертву своим богам язычники.
