— Это что за порода? — бросает Стася взгляд на нашего пса.

— Это английский бульдог…

— О, ясно… — переводит на меня глаза.

— Тебе помочь? — осматриваю кухню.

— Да! Можешь помыть овощи? Они для гриля…

Отстегнув поводок, позволяю Бене упасть на кафельный пол посреди комнаты.

Мытье овощей выливается в нарезку салата и подготовку ингредиентов для бургеров, но я не самый расторопный повар, поэтому на это уходит много времени. Стася тактично не замечает моих заторможенных ковыряний в салатных листьях и бургерных котлетах. Она болтает. О своей любви к готовке, спорту и путешествиям. Мне трудно поддержать разговор, потому что ни к чему из этого у меня самой нет выдающихся пристрастий.

— У Андрея были до меня серьезные отношения? — вдруг меняет тему Стася.

Честно говоря, я не считаю их отношения с Андреем серьезными. Она красивая, может быть, немного неестественная рядом с ним, будто все время пытается ему угодить и понравиться. Но, даже несмотря на это, мне неловко ее расстраивать.

Утащив немного нарезанного соломкой огурца, медленно жую и, вернув глаза к разделочной доске, отвечаю:

— Кажется, нет. Он давно с нами не живет.

Надеюсь, это дает понять, что я не стояла со свечкой у его постели.

— Давно? Это сколько? — уточняет Стася.

— Почти четыре года, — отвечаю, испытывая желание уйти куда-нибудь от разговора о своем брате.

Это моя естественная реакция еще со школы.

— У тебя на следующей неделе день рождения?

— Эм… да…

— Празднуете с родителями? — она смотрит на меня с улыбкой, но выражение ее глаз кажется цепким и… холодным.

— Скорее всего…

— Какие планы? Семейный ужин?

Мне неловко говорить об этом, ведь ее, очевидно, никто не приглашал. От ответа меня спасает скулеж Бени.

— Налью ему воды… — бормочу, ища его миски в нижнем шкафу рядом с холодильником.

Пока он пьет, я скрываюсь в туалете, а когда возвращаюсь, Стаси на кухне уже нет. Прицепив к ошейнику поводок, тащу Беню через дом к задней двери и по тропинке через сад выхожу за пределы нашего участка.

До озера две минуты.

Я отпускаю Беню на все четыре стороны, когда оказываемся у воды. Узкая полоска песка на пляже раскаленная и безлюдная. Беня бросается в воду даже раньше меня. Я оставила телефон на кухне, поэтому не знаю, сколько времени мы с ним купаемся.

На обратном пути решаю остаться босиком. Чтобы не мочить сарафан, вешаю его на плечо.

Беня устал и еле плетется, перебирая короткими ножками.

— Давай поднажми… — подгоняю, придерживая для него калитку.

На дорожке за моей спиной шаги.

Поворачиваю голову и упираюсь глазами в знакомый разворот плеч. В силуэт, от которого внутри фейерверк. Скользнув по голой мужской груди, мой взгляд упирается в серые льдинки глаз идущего мне навстречу Градского.

Влад тормозит в трех шагах от меня.

Бодрый, слегка растрепанный и красивый, особенно с тенью щетины на чуть впалых щеках.

В моей голове мигают все лампочки подряд. Сигналят о том, что мне не стоит опускать глаза ниже его подбородка, туда, где он голый до пояса, загорелый, безумно сексуальный.

За секунду в голове проносится мысль о ревности к тем, с кем он был или с кем собирается быть. И если я всегда боролась с этими мыслями, то сегодня они бухают на задворках сознания. Кричат оттуда, царапаются. Я хочу этого всего. Хочу. С ним…

Если Влад и застигнут врасплох, то на его лице это никак не отражается.

Надеюсь, по моему лицу тоже ничего не прочитать, хоть сердце и разгоняется, когда его глаза медленно спускаются вниз, на мокрые голубые треугольники моего купальника, под которыми затвердели соски. И не от купания, а от того, как кричаще дорожка темных волосков под его пупком убегает за резинку шорт вместе с косыми мышцами пресса.

Кожа вспыхивает от «прикосновения» его глаз. Покрывается мурашками, хоть я и стою на солнцепеке. Внизу живота теплеет. Воспоминания недельной давности вихрем проносятся в голове, будто не крутились в ней все эти дни. Будто это было только вчера.

Обретаю дар речи, когда до ушей долетает хрип Бени, вошедшего наконец-то во двор.

Убираю руку и отпускаю садовую калитку. Она хлопает о столбик, и этот звук разлетается по двору с громким «дзинь».

Сжимаю пальцы вокруг поводка так, что останутся следы на ладони.

— Не знала, что ты здесь будешь, — обращаюсь к Владу, не двигаясь с места.

Он ворует мои мысли, хрипловато бросая:

— Но очень надеялась?

Сказав это, он оборачивается на дорожку за своей спиной, после чего смотрит на меня так, будто хочет понять, собираюсь ли я делать вид, что «ничего не было» или не собираюсь.

Я ищу на его лице ответ на тот же самый вопрос.

Волнуюсь и ищу подсказки о том, как должна себя вести.

Я всю неделю думала о своей линии поведения и поняла, что помню всё слишком хорошо, чтобы попытаться притвориться и спихнуть все на алкоголь, ведь притворяюсь я хуже некуда.

— Да, хотела сказать спасибо за цветы, — отбиваюсь от его провокационного вопроса.

Когда я вернулась от Андрея, дома меня ждал огромный букет ромашек. Курьер доставил их утром. Там была записка, поэтому я точно знаю, от кого они.

— Я отправил их до твоего перфоманса на танцполе, — поясняет Градский, продолжая буравить мои глаза своими.

Сегодня мне вдруг легко смотреть ему в глаза, я и так перешла черту. И здесь нет никого, кроме нас, а это значит, что мне не нужно прятать свои чувства. Я не хочу их больше скрывать, хочу, чтобы он знал.

— Ты про тот перфоманс, который тебе так понравился? — лезу на рожон, намекая на то, что у него была… эрекция на меня.

Он молчит секунду, после чего резко приходит в движение. В три широких шага оказывается рядом и подхватывает за локоть, сомкнув вокруг него сильные пальцы.

— Пойдём-ка. — Дергает и тащит через газон к коробке уличного душа за кустом маминых роз.

Выпускаю поводок Бени и свой сарафан, проваливаясь босыми ногами в траву.

— Что ты делаешь?! — Пытаюсь выбраться, но захват на моем локте только усиливается.

Он затаскивает меня в отделанную камнем душевую и заходит следом.

Упираюсь лопатками в стену и смотрю на него мятежно.

Влад кладет на пояс руки и смотрит вверх, на кусок синего неба, которое видно через открытый потолок.

Здесь слишком тесно для двоих, тем более один из нас в два раза больше другого, и на нас почти нет одежды. Я кусками глотаю вид его голых плеч и тугих мышц на бицепсах. Все это будоражит, и мое дыхание сбивается. Он хоть представляет, как мне хочется коснуться его кожи? Провести пальцами по его груди и животу.

Солнечные лучи делят его зрачки на серебристые кристаллы, когда он снова смотрит на меня. В мое лицо. На мои губы. Отворачивается. Глядя в сторону, требует:

— Что это было?

Не хочу строить из себя дурочку. Он не любит дур, когда-то я слышала это от своего брата. Я даже не знаю, что он любит на самом деле, но это не мешает мне тянуться к нему кожей, будто я чувствую, что мы идеально совпадаем.

— Материализация желаний. — Складываю под грудью руки в защитном жесте.

— Надеюсь, это была единичная акция? — спрашивает без тени улыбки. — И больше ничего подобного ты вытворять не собираешься.

— Скорее эксклюзивная… созданная специально для тебя. Влад, я…

Он смотрит так, что я умолкаю.

Делает шаг ближе, оставляя между нашими телами какие-то жалкие десять сантиметров.

— Арина, мне это на хрен не нужно, — вколачивает твердо. — Можешь сыграть на балалайке, я зачту это эксклюзивом, в остальном у нас все общественное. Ничего личного. Закрыли тему?

— Это ты ее поднял!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я предпочитаю подстраховаться. Так мы закрыли тему?

Бегаю по его лицу глазами, пытаясь выдавить из себя «да» или «нет».