— Первое дело. Почему бог не пришел на помощь людям? — спросил Демьян. — В это время где он был?
— Значит, нет бога? — переспросила девушка.
— Выходит, так… — печально согласился Демьян. — Глядя на все это, на людей земли, сердце какого бога не вздрогнуло бы, не загорелось бы состраданием?!
Он помолчал немного, повертел в руках трубку, добавил:
— Есть и второе дело. Пусть он есть. Но если у него равнодушное сердце, то к чему людям земли такой бог?!
— Резонно, — заметила девушка. — Выходит, все против бога!
— Нет, не все, — не согласился Демьян. — Есть еще третье дело…
— Какое же?! — живо спросила девушка.
Подумав, он ответил:
— Человеку нужна крепкая вера.
— Ну, насчет веры можно поспорить, — сказала девушка. — Слов нет — вера нужна. Но при чем здесь бог?..
Можно верить в социализм, в коммунизм. Да мало ли прекрасных идей! Это тоже вера…
— Наверное, есть две веры. — Демьян начал размышлять вслух. — Ученая вера и простая вера. У вас, — он глянул в золотисто-зеленые глаза девушки. — Ученая вера. Вы верите в учение, в книги, в коммунизм. Верите людям, которые написали эти книги, придумали эти слова и идеи. Это — ваши боги… Только вы их называете не богами, а как-нибудь по-другому. Дело не в этом. Главное — вы верите.
С их помощью ищете Высшую Истину Жизни…
— Пусть будет так, — кивнула девушка. — А что такое простая вера?
— Это, наверное, вера тех, кто не сможет постичь учение, — размышлял Демьян. — Вот я, например. И многие другие люди нашей Реки…
По всей Реке, пожалуй, даже десятка человек не наберется, кто по-настоящему постиг ученую веру, искренно принял ее, говорил Демьян. Человека можно научить читать и писать, можно обучить его новому ремеслу, можно поселить его в городе вдали от природы, но нельзя его сразу поднять до высот ученой веры. Он сам должен медленно подниматься постигая мудрость и жизнепонимание книжных богов, примеривая все это на себя и на окружающую жизнь. Он должен подниматься мучительно медленно, дабы ничего в пути не растерять. Ведь всякая высота дается нелегко.!. Пока же большинство людей у подножия горы. Люди живут, делают свое дело, любят и страдают, рожают детей, воюют и умирают. Все они нуждаются в простой вере, которая объединяет их, которая зовет их к доброте и справедливости. Пусть символом этой веры будет бог. Может быть, его нет вовсе. Возможно, так дело и обстоит. Но что-то должно объединять людей, связывать их. Можно это объединяющее начало называть не богом, а каким-нибудь другим словом. Это все равно. Главное — чтобы в людях была простая вера во что-то или в кого-то.
С помощью этой неумирающей веры они ищут Высшую Истину Жизни…
— Человек не может жить без веры, — закончил Демьян.
— Хорошо, — согласилась девушка. — А что такое Высшая Истина Жизни? Как вы это понимаете?
— Как я понимаю это? — Он призадумался, помедлил с ответом, затем сказал неторопливо: — Как и для чего должен жить человек… В этом, я думаю, нужно искать Высшую Истину Жизни.
— Вы хотите сказать: смысл жизни человека?
— Да-да. Как нужно прожить свою жизнь? Для чего?
— Можно всю жизнь искать и не найти ответа на этот вопрос, — заметила девушка.
— Искание — это тоже смысл. Искание — это хорошо. Главное, это чтобы пустоты не было…
— А пустота, что это такое?
— Есть еще такое дело: пустота, — пояснил Демьян. — У человека отняли простую веру, бога отняли, а взамен ничего не дали. Ему говорят про ученую веру, а он не может ее принять сердцем, не может подняться до ее высот. Вот тут получается самое страшное — пустота в душе…
Это люди совсем пропащие, — размышлял Демьян вслух. — Их называют «назад живущими» или «обратно живущими», ибо они не думают о будущем, не думают о своем народе, не думают о других людях. Они бывают разные, эти обратно живущие. Одни начинают жить только для себя. Другие — немало их — начинают поклоняться одному богу — вину. Третьи вообще ничего не хотят делать или все делают через пень-колоду, кое-как, словно утрачивают вкус к жизни. Четвертые мечутся, бросаются от одной крайности к другой, вибрируют на острие, что разделяет жизнь от смерти; они очень остро чувствуют, что им чего-то не хватает, чего-то очень нужного, совершенно необходимого для жизни, ибо без этого «чего-то» жизнь становится бессмысленной. Они мечутся, ищут, но ищут, как правило, не там, где нужно. У них просто нет времени остановиться на мгновение, остановиться и призадуматься о прошлом и будущем и ощутить свое «я» в извечном движении дней, лет, веков. Но у них нет этого мгновения. Они все бегут и бегут — и преждевременно проваливаются за черную черту горизонта в потусторонний мир…
Это самые несчастные люди земли.
Люди без веры. Их можно направить и назад и вперед, и вкривь и вкось. Их руками можно грабить, сжигать селения-города и убивать людей. Люди без веры идут на все, ибо в их душах нет грани между добром и злом, все у них порушено безверием…
— Есть вот такая пустота в нашей жизни, — тихо закончил Демьян.
— Не ожидала от вас! — призналась девушка. — От бога пошли — в пустоту пришли. Впрочем, все логично… Откуда все это у вас, Демьян Романович?..
— Как откуда? — удивился он. — От жизни, от дорог, наверное.
— Но вы так еще молоды!..
— Верно, жил мало, а ездил много, — сказал он. — А когда ездишь — много думаешь. Зимой на оленях едешь — дорога длинная. Мысль приходит: зачем я живу? Летом по реке плывешь, по воде. А вода и вовсе бесконечна. Разве с зимней дорогой сравнишь! Опять думаешь: как я живу? Правильно ли живу? Одна дума кончится, приходит другая. Начнешь обдумывать жизнь людей своего рода, потом жизнь людей Реки. Думы, как и дороги, бесконечны…
— А начало дум… откуда идет? Кто научил, что ли, думать? — спрашивала девушка.
Демьян взглянул на небо. Дождь все моросил.
— Многих людей я слушал. Первый, конечно, отец был…
С людьми нужно хорошо жить, говорил ему отец. Для чего? Человек, прожив на земле отведенные ему дни, уйдет в потусторонний мир. И коль он оставит о себе добрую память, люди с благодарностью будут вспоминать его.
А это приятно его потомкам — детям, внукам и другим родственникам и близким. Поэтому нужно думать, как ты прожить должен свою жизнь. Ведь после ничего уже исправить нельзя… После пришел крестный отец, старец Ефрем, объяснявший все явления природы и жизни. За свою долгую и трудную жизнь он многое постиг и обдумал. Он был думающим человеком. Быть может, поэтому Кровавый Глаз одним из первых отправил его туда, откуда никто не возвращался. Но прошли годы, и он оказался единственным на всю Реку, кто вернулся с мест, откуда не было возврата.
— Может быть, ему крепкая вера помогла, — проговорил Демьян. — Не ученая, конечно, а простая…
— Вот об ученой вере, — заговорила девушка. — Почему вы не доучились?
— Не знаю… — признался Демьян. — Как-то не до учебы было. В сорок втором мое учение кончилось.
Отец и братья ушли на фронт. Мать посадила его гребцом на нос лодки — ездила так на рыбалку. А зимой взяла его погонщиком оленей, когда стала возить аргиши с рыбой в районный центр. Все же помощник. Он мог бы, конечно, учиться — никто не принуждал работать. Но он видел, как тяжело матери без него. Только по прошествии лет он понял, что матери тяжело было, быть может, не столько физически, сколько от одиночества, от потери самых близких людей. И последний сын своим присутствием облегчал ее душевные и физические муки, помог выдержать тяжесть военных лет.
К концу войны он уже самостоятельно выезжал на рыбалку и охоту. Какая тут учеба, побыстрей бы до победы!
— Другие же учились? — спрашивала девушка.
— Кто учился, кто работал. По-разному все было…
Он призадумался, потом улыбнулся грустно, сказал:
— И грех смеяться, и смешно. В школе-то, в интернате одежда на нас просто горела. А материи-то, видно, не привозили — время военное. Так нам сшили штанишки из занавесок оконных. Белые занавески были, тоненькие такие. Ну, кто их пораньше получил, кто попозже. Кто как без штанов оставался — получал их. Вот первых белоштанников мы стали дразнить «белогвардейцами». И даже стали поколачивать их как следует… А потом и я стал белоштанником, побывав в шкуре «белогвардейца»…
