— Сыновья-то на каникулы поедут? — спросила хозяйка.

— Куда там. В такую даль… Ну, даль-то еще ладно, так все дело опять же в оленях…

Хозяйка понимающе кивнула: что там говорить об оленях.

— Нам-то грех не ехать за Раей, — проговорила она. — Если хозяин из урмана не подъедет на днях, так сама за ней съезжу через пару дней. Ты, брат, там будешь в школе, увидишь ее, скажи: мама приедет скоро. Ждет она, соскучилась. Нам тут близко до поселка, грех не ехать. И соседка поедет за дочкой.

Мальчики все поглядывали на гостя, о чем-то шушукались между собой на нарах возле чувала, куда перебрались после еды. Затем старший, Ефим, подошел к матери и зашептал что-то ей на ухо.

— Ох уж, такие большие парни — и два дня не могут потерпеть! — притворно строго вздохнула мать и, повернувшись к Демьяну, поинтересовалась: — На обратном пути чай пить в дом не заедешь? В стороне все-таки наш дом…

— В стороне-то в стороне, — Демьян покосился на мальчиков, добродушно улыбнулся им. — Нужно что-нибудь из поселка?

— Да вот сахар у нас кончился, — сказала Матрена, убирая со стола посуду. — А эти сахарные души, — она выразительно кивнула на сыновей, — не могут потерпеть!.. Мы-то как терпели, когда малыми были. Тогда о сахаре и не вспоминали…

— Чего же, если нужно — так заеду! Надолго ли задержусь… — сказал Демьян. — Заеду на чай.

— Сейчас мешочек поищу. — И хозяйка направилась в «нижний», ближний к чувалу угол дома, где была сложена постель, а вдоль боковой стены стояли корневатики и коробки с шитьем и другой домашней утварью. Порывшись немного, она подала Демьяну небольшой мешочек, перевязанный тонким шнурком. Это и был «сахара хранитель», который давно уже сложил с себя свои полномочия.

— Вот сахара хранитель, — сказала она, подавая мешочек из белого ситца. — Там и рубли с копейками. Последние.

— На все? — спросил Демьян.

— На все.

Демьян выпил последний глоток чая и пустую кружку боком положил на блюдце. Это означало, что он поел и больше ему ничего не нужно. Если кружка не повернута, то хозяйка подливала чай не спрашивая.

— Мне уж ехать надо, — проговорил Демьян, раскуривая трубку. — Дорога дальняя. День проходит…

Он как бы извинялся за то, что так мало погостил, что сказал не обо всем, о чем должен был сказать, и расспросил хозяйку не обо всех делах, о которых должен был расспросить. Гость степенный, бывало, за разговором-размышлением выпивает два чая — «приездный» и «предотъездный». А он на сёй раз не может позволить себе два чая.

— Да, твоя, брат дальняя… — согласилась Матрена. — Дорога-то. Не то что у нас…

Так она выразила свое сожаление: жаль, что мало погостил, мы всегда рады гостю, но коль спешишь, то не смею задерживать.

— Еще в соседний дом надо зайти, — вспомнил Демьян. — Заодно поздороваться и попрощаться нужно. «Здравствуй» и «до свидания» сказать полагается, тоже ведь родственники…

— О-ос[78], кивнула Матрена. — Зайди, зайди, кто гостю не рад! Хоть на минуту…

Но пока Демьян раскуривал трубку, пришла с детьми хозяйка соседнего дома, которую в разговоре называли «Зоина мама» — по имени старшей дочери. Она с Демьяном была в особых родственных отношениях по линии мужа — они оба соблюдали обычай избегания. Она закрывала платком лицо от Демьяна. И он никогда не видел ее лица, только слыхал по рассказам, что была она красавица, особенно в молодости, когда выходила замуж за Николая Малого. Сейчас Демьян поднялся навстречу ей, негромко поздоровался:

— Здравствуйте! — И, наклонившись, взял и поцеловал ее протянутую руку.

— Здравствуйте, отец Микуля! — чистым грудным голосом сказала она, и чуть наклонив голову, тоже поцеловала тыльную часть его руки.

— Это вот Вера, — Зоина мама показала на старшенькую девочку. — Иди, поздоровайся с отцом Микуля! Это наш родственник!

Затем она представила меньших дочерей, Любу и Лиду. Демьян, говоря, что помнит их имена, всем подавал руку и чмокал в щечки.

— А я только собирался в ваш дом, — улыбнулся он. — Да вот такой нерасторопный гость — вы опередили!..

— Мы ждали вас. А потом я подумала, может быть, вы спешите и вам некогда…

— Все помаленьку спешим, но людей без «здравствуй» и «до свидания» разве можно оставлять?!

— Так и есть. Вы правы, — ответила Зоина мама. — Как там люди в ваших краях — живы-здоровы? Какие новости?

— Люди пока живы-здоровы… А новости?.. К нашему дому вышли невиданные гости… — и он коротко рассказал об искателях горючего жира земли, что идут, разрезая урманы и боры, с юга на север.

И хотя он говорил о них спокойно и никак не выразил к ним своего отношения, ни положительно, ни отрицательно, но Матрена сразу же уловила в его голосе затаенную тревогу. И после, когда вернется муж из урмана, она, пересказывая вести с верховья и низовья реки, особо выделит тревогу Демьяна. От себя она добавит, что неспроста тот обеспокоен приходом таких гостей. Видно, намечаются в недалеком будущем какие-то значительные перемены, которые коснутся жизни всего таежного края. Женщины сейчас более определенно выразили свое отношение к этим гостям Демьяна.

— Теперь вам, отец Микуля, хлопот не миновать, — тихо сказала Зоина мама. — Шум-гам они с собой привезут. Что-то, а это они могут…

Матрена посмотрела на все это еще шире, она как бы обобщила все, уверенно предположила:

— Не только ему, теперь всем нам хлопот не миновать. Так я думаю.

— Да, скоро они будут и нашими гостями, — добавила Зоина мама.

Она была родом с низовья реки, куда искатели-гости пришли намного раньше. И о них она знала от своих родителей и других родственников, живущих в тех краях.

Демьян прекрасно понимал женщин. Хотя может быть, ум у них и короче, чем у мужчин, но в утонченной интуиции им нельзя отказать. Пришлые издалека гости всегда приносили что-то новое. У них было свое отношение к деревьям-травам, рыбам-зверям, водам-землям. Они по-своему смотрели на уклад жизни таежных народов. Они не знали истории, культуры и обычаев этих народов. А подчас и не хотели знать. И часто взгляд хозяев и взгляд гостей на природу и жизнь тайги не совпадали. И каждый поступал сообразно со своими взглядами. И каждый по-своему вершил свои дела. Но земля требовала единства. И жизнь требовала единства. И ради постижения этой гармонии единства кто-то должен пойти на ломку чего-то в веками сложившейся материальной и духовной культуре. А ломка всегда вызывает боль. Даже разумная. Но дело в том, еще, что разумную, как правило, всегда сопровождает ломка и неразумная. В истории примеров тому немало. И раны эти порою кровоточат многие годы и непреходящим эхом отзываются в душах последующих поколений. Такова жизнь. Так складывались отношения между хозяевами и гостями на протяжении веков.

Затянувшуюся паузу прервала Матрена:

— И до нас доберутся твои гости, брат! Машины не олени — устали не знают.

— Есть-пить не просят, — добавила Зоина мама. — Все у них при себе.

— К тому времени они, искатели, привыкнут к оленям, узнают поближе охотников-рыбаков, — проговорил Демьян, выбивая пепел из трубки. — Под одним солнцем все живем — что искатели, что охотники…

Это значило: зря не беспокойтесь, искатели — тоже люди, найдем как-нибудь общий язык.

— Ведь они, говоришь, со стороны, урмана пришли?! — быстро заговорила Матрена. — А в урмане…

— Да они с нашего урмана вышли, сестра, — впервые Демьян перебил женщину. — Это я понял по направлению их дороги.

— Под одним, конечно, солнцем живем, — согласилась Зоина мама. — Мы это знаем, а они…

— И они узнают… А может быть, уже знают… — в раздумье проговорил Демьян и, спрятав трубку, поднялся. — Ну, мне пора ехать.

Все вслед за гостем вышли из дома. Гостя обязательно нужно проводить в путь. Если не выйдешь проводить его, то, по старинной примете, он увезет удачу дома.

— Олени-то у тебя ничего, в теле, — заметила Матрена. — Бережно ты с ними обращаешься.