…Почти всех разбойников поймали. «Казаки» оказались проворнее, чем думал Костик.

Костик забрался на самый верх стены и оттуда увидел, что деваться некуда. Два «казака» лезли к нему, окружали. Он стоял у остатков пола и ждал. «Казакам» с непривычки было страшно. Они шли медленно и напряжённо, расставив руки. Боялись смотреть вниз. Костик ждал. Они подходили всё ближе и ближе. Сейчас схватят. Костик прыгнул со стены на висящий кусок пола. Что-то громко заскрипело, и он почувствовал, как пол уходит из-под ног.

«Падаю», — с ужасом подумал Костик и рванулся вперёд. В последний миг он успел оттолкнуться ногами и повис на колонне. Острый край упирался в живот, руки вцепились в какую-то проволоку. Внизу глухо ухнуло, и колонна сильно качнулась.

Медленно-медленно Костик подтянул ногу, стал на колено. Потом повернулся и сел. Напротив него сидели на корточках перепуганные «казаки».

— Как же ты слезешь? — шёпотом спросил один.

— Не знаю, — тоже почему-то шёпотом ответил Костик. Руки у него дрожали. Он хотел потереть ушибленное колено, но тут же снова вцепился в проволоку. Что-то острое врезалось в ногу. Сидеть было неудобно, но Костик боялся пошевелиться.

Внезапно рядом с «казаками» появился Шурка. Костик не видел, как он лез. Шурка тяжело дышал.

— Страшно, Костик? — негромко спросил он.

Костик отвернулся.

— Не бойся. Бабушка ничего не узнает. Толька побежал к чалдонам. Они выручат.

Костик взглянул на Шурку и улыбнулся.

— А морского кота забыл?..

Солнце медленно садилось. Румяное и круглое.

«Как будто стриженное под машинку», — подумал Костик, и сам себе удивился: как он может сейчас думать о всякой ерунде?

А солдат всё не было.

— Не придут они, — сказал Костик.

— Ну да! Обязательно придут! — ответил Шурка, но голос у него был не очень уверенный.

Он повернулся к «казакам»:

— Сходите к ним, ребята. Скоро ведь темно будет.

«Казаки» обрадованно закивали и на четвереньках пошли к спуску.

«Им-то хорошо», — тоскливо подумал Костик.

— Идут, идут, — заорали снизу.

Костик приподнялся, вытянул шею.

— А ты говорил, — закричал Шурка, — не придут! Вот они!

Костик увидел красноармейцев. Двое несли доски. Немного в стороне шёл старшина с мотком верёвки на плече.

Он что-то говорил, распоряжался. Солдаты начали сколачивать две широких доски. Старшина посмотрел вверх и стал снимать гимнастёрку. Снова посмотрел на стену, покачал головой и полез.

Костик видел, что ему мешает верёвка — цепляется за прутья, сползает с плеча. Старшина что-то бормотал. Ругался, наверно. Потом он шёл по стене, боязливо переставляя ноги — точь-в-точь, как «казаки». Остановился напротив Костика, присвистнул.

— О, старый знакомый! Вот ты где попался, голубчик!

Он сунул в рот поцарапанный палец. Высосал кровь. Сплюнул.

— Между небом и землёй жаворонок вьётся. Как тебя туда черти занесли? А?

Костик молчал.

Старшина продолжал ехидным голосом:

— Сначала я тебя оттуда сниму — раз! — он загнул один палец. — Потом надеру уши — два! Потом отведу к батьке и посмотрю, как он тебя выпорет, — три! Устраивает?

— Не выпорет.

— Почему это? — огорчился старшина. — Обязательно выпорет. Я ему всё расскажу.

— А его нету.

— Нету? Воюет батька?

— Совсем нету! — крикнул Костик.

— Нету — так нету, — согласился старшина. — Тогда мамка выпорет.

— И мамка не выпорет, — Костик улыбнулся.

— А мамка-то где? — удивился старшина.

— Воюет.

— Ты мне зубы-то не заговаривай! Твоё от тебя не уйдёт. Сам выпорю.

Старшина снял с плеча верёвку, размотал её. Потом сел верхом на стену, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и крикнул:

— Давай!

Солдаты внизу привязали к верёвке сколоченные доски. Старшина поплевал на руки и стал тянуть.

Доски, видно, были тяжёлые. Старшина побагровел. Под синей майкой и на руках вздулись узлы мышц.

«Здоровенный какой! А ведь выпорет», — опасливо подумал Костик.

Старшина положил доски поперёк стены.

— Убери ноги, — сказал он Костику.

Костик сел на корточки. Доски медленно приближались. Старшина откинулся назад. Лицо у него блестело от пота. Костик протянул руку, схватил доску, потянул. Доски тяжело легли на колонну. Захрустели крошки кирпича и цемента.

— Готов мост! — задыхаясь, сказал старшина.

Костик встал.

— Сядь!

Он сел. Старшина неторопливо поднялся. Потрогал ногой доски. Подвинул их немного вперёд и медленно пошёл.

Жидкий мостик скрипел и прогибался. А колонна заметно дрожала. Твёрдая рука приподняла Костика, притиснула к горячему боку — так, что дышать стало трудно. Костик спиной чувствовал, как у старшины редкими толчками бьётся сердце.

Как много, оказывается, можно чувствовать спиной! Под ногами старшины ходуном ходили доски. А вот он качнулся, ещё сильнее притиснул Костика и остановился. Снова пошёл. Медленно-медленно. Остановился. Шумно вздохнул. И Костик понял: дошли. Он открыл глаза. Старшина осторожно поставил его на стену.

— Уф! Земли вам не хватает, паршивцам! — Он нагнулся, поднял доски и сбросил их вниз.

— Всё, — старшина повернулся к Костику. — Пойдём, я тебя выпорю.

Он взял Костика за плечи, улыбаясь, притиснул к себе и легонько толкнул коленом.

Бабушка страшно похудела. На шее и на руках кожа у неё висела складками. Лишняя кожа.

На фрукты был неурожай и такие цены — не подступиться.

Август стоял очень жаркий.

В залив упало столько бомб, что рыбы почти не осталось. Наверно, и Диоскурия развалилась вся.

Костик и Шурка целыми днями пропадали у моря. Бродили по берегу, запускали руки под камни — искали крабов. Крабики попадались такие маленькие, что в них и есть было нечего.

Мальчишки многому научились. Например, добывать соль. Брали большой лист фанеры и поливали его морской водой. Вода высыхала, оставался белый налёт — соль. Поливать надо было долго, терпеливо и очень осторожно — как бы не смыть осадок. Потом соль соскабливали ножом.

Соль получалась не очень хорошая, с каким-то привкусом, но всё же лучше, чем ничего.

Толька им помогал. Его папа был директором табачной фабрики. Костик и Шурка иногда обедали у них. Однажды даже мёд ели. О! Это было здо́рово — мёд!

Но у Тольки ещё две сестрёнки — Галя и Вера, — а его мама говорила:

— Кушайте мёд, мальчики, кушайте! Он очень свежий. Галочка и Верочка так любят мёд. И Толик тоже. Правда, Толик? Жалко, что его так мало. Одна маленькая баночка.

Толька краснел и отворачивался.

Дядя Саша Дорошенко научил бабушку варить мидии. Мидии — это чёрные двустворчатые раковины. Они густо облепляют сваи пристани. На прибрежных камнях тоже есть, но мелкие. Чем дальше в море, тем они крупнее.

Внутри у мидий, на перламутровых стенках, — нежное жёлтое мясо. Когда так хочется есть, что невтерпёж, их можно глотать сырыми — живьём.

Раковину нужно разбить камнем и осторожно выбросить желчь — это такой комочек оранжевого цвета. Желчь очень горькая. Если её случайно проглотишь, то потом целый день во рту привкус меди, будто сосал дверную ручку.

Мидии солоноватые на вкус, студенистые. Дядя Саша говорил, что это черноморские устрицы. Деликатес. Устрицы едят буржуи.

Костик и Шурка, не задумываясь, обменяли бы буржуям кучу этого деликатеса на ломоть хлеба. Варёные мидии были вкуснее, но, чтобы наесться, надо было сварить целую гору.

Костик, Шурка и Толик вплавь добирались до середины пристани, толкая перед собой маленький лёгкий плотик. Плотик привязывали к свае и начинали нырять. Самые лучшие раковины были внизу, у дна. Отрывать их довольно тяжело, но за полчаса плотик заполнялся.