И тут, я наконец решилась поднять на него глаза, посмотреть в его лицо и у меня ноги подкосились. Ни злобной ухмылки, ни враждебности, лишь мольба и отчаяние. Господи! Неужели он и вправду до сих пор страдает? Неужели… Нет, не может быть, чтобы он до сих пор меня любил. Нет! Не верю! Он просто пьян, просто обидно. Он ведь всегда был очень гордым, с непомерным самомнением, это уязвленное эго в нем сейчас говорит. Ну, скажу я ему правду и что это изменит?

— Руслан, прости меня! Я действительно поступила ужасно, если тебе от этого станет легче, то знай мне тоже было тяжело. Но как бы я этого не хотела, просто в какой-то момент стало ясно, что не смогу сделать тебя счастливым и дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Прости, или ненавидь, не важно, я искренне желала тебе счастья тогда и сейчас рада, что у тебя все хорошо, — не знаю, как смогла все это сказать и не разрыдаться.

— Да, блдь! — прорычал он, ударил кулаком в стену, над моей головой и пулей вылетел из уборной, практически срывая дверь с петель. А я сползла по стене на пол и тихо разревелась. Катя вбежала через несколько секунд и крепко меня обняла, разделяя со мной всю боль.

— Аня, ну, что ты себя мучаешь и его мучаешь? Скажи уже как есть. Признайся, расскажи всю правду. Да, я знаю, это ничего не изменит, но вам обоим станет легче. Я уверена. Вот только не начинай весь этот бред про жалость, и не смей называть себя неполноценной женщиной, иначе я тебя убью! — строго сказала Катя.

— Знаешь, ты права, — ответила я, когда дыхание пришло в норму, — я все расскажу, но не сейчас. Вернусь назад в Чикаго и позвоню ему оттуда. Так мне будет легче. Мне действительно пора облегчить душу, и перестать наконец думать «а что было бы, если…»

— Умница, Анют. Всего-то 8 лет прошло, а ты наконец поумнела, — усмехнулась она.

Руслан

Каждый день я спешу домой, стараюсь больше времени проводить с семьей. Сыну Славе скоро исполнится шесть, Алинке только исполнилось четыре. У меня красивая и замечательная жена. Всегда, когда вспоминаю первый год брака становится стыдно. Наши отцы партнеры по бизнесу, это был брак по расчету и меня бесило, что Лена согласилась. Заочно сделал вывод о ней. Решил, что она обыкновенная мажорка, жадная до денег и абсолютно не замечал, как она изо дня в день проявляет титаническую выдержку, терпит мой отвратительный характер, подколы, обидные слова, мой холодный игнор, как старается создать в доме уют и тепло, семейную атмосферу. Спасибо Марату, это он ткнул меня мордой в очевидное, которое я старательно не замечал. Лена невероятная, я должен ее любить, ценить и благодарить вселенную за такую жену. Должен.

Вот уже две недели мой маршрут неизменен, работа-дом-работа. Посиделки с друзьями игнорирую, они уже обижаться начали. Но я отказываюсь, потому что боюсь. Боюсь вновь столкнуться с ней, ведь совершенно очевидно, что кто-то сверху просто издевается надо мной, обрушив на меня цунами под именем Аня. И теперь мне вновь стыдно, я чувствую вину перед Леной. За все эти годы я ни разу ей не изменил, хотя порой бывал соблазн, но даже тогда не было ощущения, что был в шаге от предательства. А сейчас… сейчас мне хочется упасть перед ней на колени и просить прощения… Но за что? Не знаю или боюсь признать.

Каждый вечер укладываю детей спать, если быть полностью откровенным, то только сын и дочь позволяют чувствовать себя по-настоящему счастливым. Я с удовольствием провожу с ними время после работы и перед сном, а потом иду в нашу спальню и занимаюсь сексом с Леной. Но в отличие от жены после сон не идет, вот уже пару недель жду, когда она заснет и иду в кабинет «работать», а на самом деле, просто сижу и бухаю. Вот уже две недели. Проклинаю всех и вся, особенно ее. Кудрявую дрянь.

Жена с дочкой больше 10 дней провели в больнице из-за воспаления легких. В тот день когда они вернулись я устроил для принцессы настоящий праздник по случаю выписки. Вечером, когда дети уже спали, буквально набросился на Лену в нашей спальне и брал ее всю ночь, до самого утра, жадно и остервенело. Утром она смеялась и шутила, что больше не будет оставлять меня на сухом пойке так долго. А я думаю только о том, что трахаю собственную жену с закрытыми глазами и теперь мне хочется одного — удавиться.

— Можно? — в дверном проеме торчит голова Марата.

— Какими судьбами? Только не говори, что я о чем-то забыл, — внимательно смотрю на него.

— А, что я уже не могу просто так заглянуть к другу? — ухмыляется Марат.

— Ой, ладно, не начинай. Вижу, что ты не просто так приперся. Так, что давай не томи. Ты же знаешь, я нетерпеливый и любопытный, — смеюсь я.

— Да, так просто хотел узнать, как дела? — вид у него тревожный.

— Мара! — одергиваю его раздраженно.

— Хорошо, только обещай, что наш разговор останется между нами, и никому за это не попадет, — я в ответ тяжело вздыхаю и лишь киваю, — в общем вчера мне звонила Лена, сказала, что странно себя ведешь и каждый день бухаешь в кабинете, — сказал Марат и вопросительно на меня посмотрел.

— И? — я развожу руками.

— Рус, теперь ты меня бесишь! Говори епта! Я тебе вообще-то друг. Давай договоримся — я не вытягиваю из тебя дерьмо клешнями, а ты рассказываешь все, как на духу, — строго говорит он.

— Я бухаю, потому что мне стыдно перед Ленкой, потому что не могу смотреть на себя в зеркало без отвращения. Потому что чувствую себя ничтожеством и дерьмом на палочке. Как тебе такое откровение? — говорю и зло смотрю на него. Какого хера он лезет в душу?

— Давай по порядку, — говорит также спокойно, ни капли не тушуясь под моим гневным взглядом.

— Да, еп твою мать! Тебе какая разница? Иди домой, к беременной жене, наслаждайся ее любовью и лаской, а от меня отъебись и не надо мне тут устраивать сеансы психотерапии. Не маленький, сам разберусь! — рычу поддаваясь вперед. Он молча встает и идет на выход, но через несколько минут возвращается и идет к столу с выпивкой.

— Все дела на сегодня взял твой зам, у тебя выходной, Тане я позвонил и сказал, что буду поздно и пьяным, она позвонит Лене и скажет то же самое про тебя, — спокойно проговорил он разливая алкоголь по стаканам. Мда-а, с таким другом…

Полбутылки мы распили молча, он сверлил меня своим острым взглядом, а я смотрел куда угодно, но не на друга, и лишь дойдя до нужной кондиции я тяжело вздохнул.

— Я впервые в жизни тебе завидую, Мара, — сказал я глядя в пустоту, он молчал, — ты сразу женился на той, что любишь, и ребенка ждешь от той, которую любишь и все у тебя будет хорошо. Я рад за тебя, братан, искренне, не подумай, — он лишь раздраженно махнул, требуя продолжить исповедь.

— Мара, мне стыдно перед Ленкой, ведь несмотря ни на что, за все эти годы, я не полюбил ее так, как она этого заслуживает. Она ведь необыкновенная, добрая, мудрая, ею любоваться можно бесконечно. Радоваться должен, что она моя, а мне насрать.

— А на Аньку значит не насрать? — уточняет он.

— И от этого хуже всего. Ленка — святая. Она меня после Аньки по кусочкам собрала, а я … все в лес смотрю этот дремучий. Аня и мизинца Ленкиного не стоит, потому и противен самому себе, чувствую себя ничтожеством.

— Ты уверен, что не любишь Лену? Может просто принимаешь ее как должное, просто привык? Может тебя просто тешит мысль, что никуда от тебя не денется? — рассуждал друг.

— Пару месяцев назад забирал Ленку с работы, а там ее коллега круги вокруг нее наматывает и смотрит на нее, так плотоядно. Я все по его взгляду прочитал, и даже картинки увидел в своей голове, как он ее… по-всякому… где-нибудь в офисе или гостинице. И знаешь, что? Ничего! Прикинь?! Ни капли ревности. Насрать вообще, вот тебе и счастливая семья, блдь!

— Ты меня знаешь, я далеко не святой. Только когда встретил Таню, понял, что любимой женщине изменять дело последнее. Но знаешь, у тебя то другой случай. Может тебе просто трахнуть Аньку? Один разочек. Может отпустит? — аккуратно спросил он. От одной этой мысли в паху прострелило.