Теперь мы уже без пяти минут тетки, со спиртным давно на «ты», но оказывается даже находясь в шаге от тридцатилетнего юбилея, есть некое очарование за вот таким невинным поглощением вина в стенах родного дома. Это стало традицией. В такие моменты, казалось, что не было всех этих лет, и мы с ней до сих пор те самые юные девчушки, которые только-только вступают во взрослую жизнь. Как результат — по опухшим на утро лицам нельзя было сказать, что еще вчера над ними старательно колдовали феи-красоты, причем за нехилые деньги. И вот во время такой посиделки, спустя год после моего побега, Катя проболталась, что Руслан женат, еще через несколько лет о том, что уже и детишки имеются.

Подробностей я не знала, так как вообще изначально запретила своим близким даже упоминать его имя. Я искренне желала Руслану счастья, но как бы я его не любила, мысль, что он меня забыл и уже благополучно женился, растит детишек доставляла мне боль. Хотя ведь именно этого я желала сбегая от него. Но все же, я не мазохистка, поэтому излишними подробностями себя не изводила. Женат, растит сына и дочь. Отлично. Но я даже не пыталась представить себе какие они. Похожи ли они на него? Поэтому даже в соцсетях не искала его, пусть они будут в моем воображении эфемерные, размытые, без лиц. Так проще.

Не знаю почему, но из родного города я сбегала с непонятно откуда взявшейся и абсолютно идиотской мыслью, что я «бракованная и неполноценная» женщина.

Все эти мысли молниеносно развеялись, когда я оказалась заграницей. На моем пути встречались множество женщин, у которых не было детей, и это никак не влияло на их жизнь. Счастливы, любимы и успешны. В нашем представлении бездетная женщина всегда выглядит, как старушка Шапокляк — одинокая и злая. Теперь я знаю, что это не так. Одинокими и злыми — мы становимся, когда виним в своих бедах других, когда не умеем радоваться тому, что имеем, и самое главное, я поняла разницу в значении слов: одна и одинока. Если ты одна, то вовсе не значит, что ты одинока.

Но тот самый переломный момент восприятия мира произошел во время благотворительного бала, где я подрабатывала официанткой. Одной из почетных гостей была Сью Брайерли. Это приемная мама Сару Брайерли, который стал известен всему миру благодаря книге «Лев», на основе которой позже был снят одноименный фильм. Помню, как тогда это книга перевернула мое сознание и подтолкнула к решению уйти от Руслана. Дать ему возможность построить свою жизнь согласно своим представлениям, а мне свою, согласно моим обстоятельствам.

В тот вечер Сью Брайерли произнесла очень проникновенную речь о том, как осознанно пришла к идее не рожать собственных детей, а вместо этого подарить семью, любовь и тепло чужим деткам — ими стали двое мальчиков из Индии. Зал аплодировал стоя несколько минут, а я наконец поняла — вовсе не обязательно познавать радость материнства в традиционном смысле, чтобы чувствовать себя счастливой и полноценной женщиной.

С этого дня многое изменилось в моей жизни. Я перестала себя жалеть, и задышала полной грудью. Да, сердце болело и изнывало от тоски по Руслану, но я знала, что это временно, просто надо это пережить. Но… как ни печально признавать, за 8 лет я не перестала любить его, но счастливой стать смогла.

Я получала истинное удовольствие от своей новой жизни, от учебы, новых друзей, путешествий. А сколько было радости, когда мне сразу после стажировки предложили работу. Полгода назад я доросла до заместителя руководителя отдела маркетинга.

В моей жизни были короткие и страстные романы, но на что-то серьезное я ни с кем так и не решилась. Хотя точнее будет сказать, что просто не хотела. Конечно, я не кричала на каждом углу, что не могу иметь детей, но когда очередной кавалер отказывался исчезать из моей жизни, приходилось прибегать к бесчестному приему: «Прости, вряд ли мы сможем построить настоящую семью, я не могу иметь детей». Как ни странно это еще никого не пугало, даже наоборот. Все-таки на западе общество чуть проще относится к вопросу продолжения рода.

Я часто думала, что если бы я сказала правду Руслану? Что если бы призналась ему в своем бесплодии, что было бы тогда? Я уверена, он бы все равно остался со мной. Но надолго ли? Я помню, как загорались его глаза, когда его женатые друзья с детьми все время подтрунивали, намекая, что пора бы и нам с ним обзавестись собственными. Мы даже несколько раз обсуждали сколько детей мы хотим, как бы назвали.

Я страдала и проклинала судьбу, за то что не могла дать любимому мужчине то, чего он хотел больше всего на свете. Любовь любовью, но уверена, рано или поздно это стало бы проблемой. Тогда я решила, что лучше уж сбегу сейчас без объяснений, чем потом он искренне извиняясь проедется по мне танком, когда поймет, что не готов разделить свою жизнь с женщиной, неспособной подарить ему наследников.

Сейчас уже бессмысленно думать «а что если бы». Наши пути разошлись, наверняка он уже забыл о моем существовании. Так что и сожалеть не о чем.

Из аэропорта сразу отправилась в больницу, куда маму положили. Взяла отпуск, пока на месяц, дальше посмотрим, как мамино восстановление проходить будет. На работе меня ценят, шеф сказал, что 3 месяца точно смогу поработать удаленно.

В клинику влетела прямо с чемоданом. Уставшая, заплаканная, с синяками под глазами. Папа мой военный в отставке, побывал не в одной горячей точке, всегда был сильным и стойким человеком. А сейчас, выглядит таким растерянным и даже напуганным. Бросилась в его объятия и реву, как не в себя. И не потому, что с мамой все плохо, а потому, что он так выглядит, что сердце кровью обливается. Зашли к маме в палату, а она лежит и улыбается, я к ней, а она руку вперед выставляет.

— Доча, ты сопельки и слюни сначала подотри, потом обниматься и целоваться лезь, — а я смеюсь сквозь слезы, послушно вытираю все рукавом, как детстве. Мама та еще генеральша! Тут она уже сама не выдерживает, и руки ко мне тянет со слезами на глазах.

Вроде не все так серьезно, но чтобы не возникло осложнений врачи прописали постельный режим, обследование выявило еще несколько проблем с давлением, почками, в общем пролежит тут еще как минимум месяц. Сидели мы с папой возле маминой кровати и болтали втроем, как раньше. Смеялись, вспоминали всякое. Папа даже выпрямился, настроение поднялось и вновь стал тем стойким, непоколебимым воином, каким я всегда его видела.

Увидев родителей пусть и не при самых приятных обстоятельствах, выслушав врача я воодушевилась. Все будет хорошо! А мне нужно кофе, причем срочно. Выхожу в холл, ищу автомат с бодрящим напитком. Выбираю просто черный, без сахара, копошусь в кармане, в кошельке, и понимаю, что нет у меня наших отечественных, только доллары, которые аппарат отказывается принимать. Даже Бенджамин Франклин его не подкупил и тут кто-то опускает деньги в купюроприемник. Оборачиваюсь с благодарной улыбкой, которая тут же сползает с моего лица, потому что сердце мое перестало биться.

Надо мной стоит Руслан. Все такой же высокий, широкоплечий, та же шевелюра. Благородно возмужавший, красивый до рези в глазах. А вот, кстати, глаза чужие, словно не его, холодные, жесткие. Нет в них больше той задорной искринки, хоть и пытается изобразить доброжелательную улыбку.

— Привет, Анют! Давно не виделись, как поживаешь? — осматривает меня с ног до головы недовольным и даже разочарованным взглядом. Ну, да, я и сама знаю, что после 13-часового перелета и кучи слез выгляжу так себе. Но вот это его «Анют» … Когда-то это грело мне душу, а сейчас он произносит мое имя таким холодным тоном, что лучше бы не слышать. — Ты плакала? Что случилось?

— П-привет! Да, пойдет. Я немного, да, не обращай внимания. Просто мама спину опять повредила. Положили ее сюда примерно на месяц, — не проговорила, а прям протараторила, словно выплюнула скороговорку. Дура.

— Ясно. Ну, пусть выздоравливает. А ты вернулась значит? Или так на время? — тон все такой же холодный, видно, что из вежливости спрашивает.