— Не знаю, посмотрим, пока на месяц. Ты сам, что тут делаешь? — а сама себя ругаю. Надо было извиниться, попрощаться и бежать.

— У дочки воспаление легких, она в детском отделении. Ты сама, как? Муж, дети? — я отрицательно качаю головой, — А ну, да. Ты же карьеристка. У тебя другие планы на жизнь, — а теперь он весело ухмыляется. Я до сих пор помню, что тогда в записке ему написала именно эти слова, и так больно стало в груди, ком к горлу подкатил, глаза прикрыла.

На работе нас учили управлять эмоциями и улыбаться при любых обстоятельствах, отличный навык, не раз пригождался, как на работе, так и вне.

— Я рада, что у тебя все хорошо, Руслан. Пусть дочка поправляется и не болеет. Спасибо за кофе! Я пойду, меня родители ждут, — искренне расплываясь в улыбке прощаюсь, стараюсь идти так, чтобы не выглядело, как побег, а это он и был.

— Пока, — тихо говорит он.

Сжимаю руки, впиваясь ногтями в ладони, губу закусываю, чтобы не рвануть со всех ног, не завыть. Ну, почему в этом огромном городе, мы встретились в этой больнице. Столько лет возвращаясь домой мне удавалось избегать с ним встреч, судьба злодейка, не иначе. Мало мне мамы, решила Русланом добить. Оказавшись в палате опять срываюсь на рев.

— Доча, ну хватит плакать! Ну, не умираю же, ей богу! — мама даже руками всплеснула.

— Мааам! Я там Руслана встретила! Мамаааа! — рухнув на стул, кладу голову ей на живот, а она гладит меня, как и тогда восемь лет назад, когда ушла, сбежала от него.

— Дочка, может все-таки надо было ему сказать тогда, как есть? Может жили бы, ребеночка усыновили, а может и нескольких, — тихо говорит она.

— Нет, мам. Он бы из благородства тогда бы со мной остался. Но со временем все равно возненавидел бы меня. У него уже тогда друзья многие женаты были, с детьми. Он грезил о своих детях, только об этом и говорил, а сейчас он счастлив.

— Ты то откуда знаешь, что он счастлив? Может хотя бы сейчас правду скажешь ему, почему тогда ушла?

— Все, мам! Проехали, уже неважно. Сложилось, как сложилось. Давай лучше думать, как тебя на ноги ставить и домой возвращать, а то на папу смотреть больно, он же без тебя, как слепой щенок, — натянуто улыбаюсь.

— Ты, дочка, не обижайся, но тебе бы домой съездить, душ принять да поспать. Видок у тебя не лучший, в тоску меня загоняешь, — улыбается мама. Вот такая она у меня. А я еще наивная душа планировала ее отчитать. Ага, конечно.

Еду домой, а меня трясет до сих пор. Ну, как так, а? Вот казалось успокоилась, а стоило его увидеть, так сердце словно вырезает, медленно, жестоко. Почему все так? Почему не я ему родила эту девочку? Я была бы хорошей мамой. Кстати, почему бы мне действительно не взять ребеночка приемного? Давно ведь думала об этом. Хотя кто мне ребенка даст? Да, финансово я могу себе позволить, только вот у незамужней женщины шансы усыновить не велики.

Руслан

— Папа, а ты кого больше любишь? Меня? Славу? Или маму? — Алина хитро смотрит на Лену и улыбается.

— Я всех люблю одинаково, — говорю нарочито громко, а потом наклоняюсь, целую ее в щечку и шепчу на ушко, — но тебя люблю больше всех.

— Я тебя тоже, — шепчет в ответ.

— Я все слышала! — наигранно обижается Ленка, а мы с Алей хихикаем.

— Ладно, я поехал. После работы постараюсь заехать, если будет не поздно. Из дома что-нибудь привести? — спрашиваю Лену.

— Да, привези какие-нибудь книжки, эти мы уже наизусть перечитали и побрейся ради бога! — треплет меня по отросшей щетине и целует в губы, а я в ответ обнимаю жену.

— Фу! Хватит целоваться! — пищит Аля.

Смотрю на них обеих и на душе как-то спокойно. Нет волнений, мягкое, приятное тепло. Ленка у меня хорошая. И хотя брак был по расчету, как-то само собой у нас с ней сложилось. Правда стоит признать, что в этом только ее заслуга. Я не противился желанию родителей женить меня на Лене, но и особым энтузиазмом не горел. Я был зол на весь мир, в особенности на женщин. Точнее на одну, но этой обиды, злости и ненависти вместе с тоской хватило всем. Я был похож на дикого, озлобленного зверя. В первый год брака часто обижал жену.

Но Ленка добрая, мудрая, мне раны все залечила. Мы с Аней обсуждали будущих детей, не часто. Обычно разговор на эту тему заводил я. Наивный придурок. Но все же, в те редкие моменты, когда она подключалась к обсуждению, то говорила, что дочь обязательно назовет Алиной, и будет ласково обращаться к ней Аля, Алюша. И вот 4 года назад у меня родилась дочь, и я какого-то черта, так и назвал ее. Не знаю почему. Может просто назло. Еще долго потом проклинал себя, ведь каждый раз, когда к дочери по имени обращаюсь, невольно вспоминаю об этой твари. Идиот! Поэтому просто дочь зову принцессой.

Я уже почти вышел из больницы, когда краем глаза заметил силуэт девушки и такую знакомую походку, волосы. Замер и даже кажется забыл, как дышать. Боялся обернуться. Здоровая детина, почти 2 метра ростом, десантник, и боюсь.

Повернул голову и смотрю в упор во все глаза. Словно и не было всех этих 8 лет. Стоит в спортивном костюме, кудряшки спадают на лицо, пытается кофе купить. Иду, но кажется, что крадусь, как хищник, боюсь спугнуть, вдруг убежит опять. Пусть бежит, но до боли в груди хочу еще раз посмотреть в ее синие глаза, на губы, носик курносый.

Стою прямо за ней, а у нее в кошельке только доллары. Достаю купюру, просто на автомате просовываю в приемник. Она оборачивается с улыбкой на лице и замирает. Что-то ей говорю, фигню какую-то несу, а сам разочарованно вздыхаю и морщусь. Все такая же красивая, только уставшая и глаза заплаканные. Но губки по-прежнему сочные, носик ее, так и хочется потереться об него, зарыться руками в кудряшках. А пахнет, все также…

Признаюсь, ждал этой встречи, ждал, что приползет и молить будет о прощении. А если нет, то думал вот бы ей урод какой попался, чтобы растолстела, подурнела, пожалела и страдала. Чтобы поняла, что никто и никогда ее не любил, как я тогда, поняла кого потеряла. Мелочно, не по-мужски, знаю, но все же. А она, сука, все такая же. Будто не в штатах была, а в заморозке, в криогенной камере. Только взгляд у нее уже не тот девичий, озорной. Взгляд взрослой, сильной успешной женщины. Все как она хотела. Но вот от вида ее опухших от слез глаз понял, не хочу чтобы страдала, как-то неприятно кольнуло в груди.

Весь день на работе, как на иголках. Переговоры по слиянию, аудит уже какую неделю проводится, но мне на все плевать. Мысли путаются, сердце бешено стучит, а перед глазами она. Твою мать! Вот на хрена я к ней подошел? Бежать надо было от нее, не смотреть, не говорить, не вдыхать запах ее. Не люблю ее больше. У меня жена есть. Умница, красавица, Аня ей в подметки не годится. Лена не только чудесная жена и мать, но и успешная женщина. Все успевает, все может, она в тысячу раз лучше Ани. Аня и волоска Ленкиного не стоит. Не стоит!!! Так что ж меня так колбасит то?

Наверное все же уязвленное самолюбие, обида, вот и все дела. Ну, уж точно не от любви. Не люблю я ее больше. Не люблю! Ненавижу! Хотя и ненавидеть то ее не должен, у меня же все хорошо, все отлично. Я счастлив. А на Аню должно быть плевать. Блядь!

— Лен, ну, как вы там? Только освободился.

— Все хорошо. Не волнуйся. Можешь не приезжать. Завтра нас выписывают. Заберешь?

— Да. Во сколько?

— В 11.

— Ну, тогда на связи.

— Люблю тебя, целую, — говорит Ленка

— И я, — выдавил из себя. Трубку положил, а в груди неприятно саднит. Сука, да что ж такое?

Выхожу из офиса и еду в бар, надо выпить, расслабиться и успокоиться, но одному оставаться нельзя. Мыслей в голове куча, и все о ней, боюсь натворить дел, о которых потом жалеть буду. Да, и просто оставаться наедине со своими мыслями не хочу. Опять ударюсь в самокопание. Да, мужики обычно не страдают подобной херней, но когда любимая девушка, после года совместной жизни сбегает, не объясняя причин… Хочешь не хочешь, то не просто ударяешься в то самое пресловутое самокопание, ты тонешь в болоте. Почему? Что произошло? Что сделал не так? Как так вышло, что не разглядел в ее глазах, голосе, поведении, в ее стонах той самой лжи, которая не просто ранила, а убила.