В декабре 1355 года, когда заседания Генеральных Штатов еще продолжались, произошла, как кажется, неудачная попытка государственного переворота. Факты не были обнародованы в то время и до сих пор остаются неясными. В центре заговора был Дофин Карл. Его убедили встретиться с агентами Карла Наваррского на мосту через Сену в Сен-Клу под Парижем в ночь на 7 декабря 1355 года. Оттуда его должны были доставить в замок короля Наварры в Манте и отправить с эскортом из двадцати или тридцати вооруженных людей, ко двору императора Священной Римской империи, своего дяди. Главными заговорщиками, помимо самого Карла Наваррского, были граф де Фуа, Жан де Булонь, граф де Монфор (брат кардинала), граф д'Аркур, бастард из дома Бурбонов, группа мелких дворян, в основном из Нормандии, и несколько высокопоставленных государственных служащих, включая Роберта де Лорриса. Предполагалось, что как только Дофин уедет, поднять восстание в Нормандии и, возможно, в Париже. Несколько месяцев спустя ряд признаний, полученных под пытками от одного из лейтенантов Карла Наваррского, показал, что конечной целью был захват и убийство короля. Остается не ясным, в какой степени сам Дофин был посвящен в этот план. Маловероятно, что он знал о каком-либо плане убийства своего отца. Но есть много косвенных доказательств того, что он хотел лишить его власти. Дофин был тщеславен, впечатлителен и погряз в долгах. Он уже попал под очарование короля Наварры за те несколько дней, которые они провели вместе в Водрее после заключения Валонского договора. Карл Наваррский и Роберт Ле Кок, похоже, убедили его в том, что его отец не намерен позволять ему осуществлять реальную власть, пока он жив, и даже в том, что его жизнь при дворе Иоанна II находится в опасности.

В последний момент заговор был раскрыт. Иоанн II воспринял его чрезвычайно серьезно. Он немедленно задержал своего сына в Париже и заключил с ним частное соглашение. 7 декабря 1355 года, в день, когда Дофин должен был встретиться с агентами Карла в Сен-Клу, король сделал его герцогом Нормандским и выделили ему герцогство в качестве апанажа. Таким образом, Иоанн II устранил главный аргумент, с помощью которого заговорщики склонили на свою сторону Дофина. Более того, несмотря на тяжелое финансовое положение правительства, было найдено 26.000 ливров для погашения долгов Дофина и выделено 400 марок серебра для изготовления посуды для его двора. Иоанн II был достаточно осторожен, чтобы избежать серьезного конфликта со сторонниками короля Наварры в тот момент, когда они были готовы, а он нет. Поэтому он пообещал не придавать значения этому инциденту и принять их извинения и объяснения. Он помиловал их всех и заявил, что никогда не будет держать зла на своего зятя[338].

Последнее примирение Иоанна II с королем Наварры было еще более поверхностным, чем их предыдущие декларации о дружбе. Его соглашение с Дофином, хотя и отводило непосредственную угрозу, несло свои опасности, о чем Иоанн II должен был знать. Предоставление управления Нормандией, каким бы необходимым оно ни было, давало большую власть в руки Дофина и приводило его к постоянному контакту с самым обиженным и недовольным дворянским сообществом Франции. Когда 10 января 1356 года Дофин принимал оммаж от нормандской знати в большом зале Руанского замка, Жоффруа д'Аркур предстал перед ним с взятым из собора оригиналом хартии, полученной нормандцами от Людовика X в 1315 году. Жоффруа призвал Дофина поклясться перед всей собравшейся компанией соблюдать ее, а когда Дофин стал медлить с этим, он ушел, не принеся оммаж[339]. В первые недели нового года молодому принцу стало ясно, что он не сможет эффективно управлять Нормандией, если не дистанцируется от правления своего отца. Карл Наваррский, который был главной силой в провинции после самого Дофина, оставался рядом с ним, всячески выражал свою дружбу и производил на него впечатление. Роберт Ле Кок наполнял их уши ядом, "дурными и опасными словами". У Симона Бюси "не было другой цели", говорил Роберт, кроме "растраты французской крови". Король лишь выигрывает время, чтобы лишить Дофина власти и, возможно, даже жизни. Не замышляет ли он втайне свою месть за декабрьский инцидент? Подобные слухи широко распространялись и были достаточно правдоподобны, чтобы Иоанн II приказал своим чиновникам выступить с публичными опровержениями[340].

Реорганизация правительства Нормандии была нежелательным и дорогостоящим отвлечением от подготовки военных кампаний, которые Генеральные Штаты назначили на 1356 год. Первой линией обороны было море. Однако правительству отчаянно не хватало кораблей, чтобы помешать крупной морской экспедиции англичан, которая готовилась пересечь Ла-Манш. Зимой во Фландрии было куплено несколько парусных судов, которые были укомплектованы и снабжены продовольствием в портах Сены. Но было ясно, что основное бремя по удержанию моря придется возложить на иностранных наемников, как это было в 1330-х и 1340-х годах. Граф Арманьяк встретился с главными министрами короля Арагона в январе 1356 года в небольшой деревушке близ Безье. Арагон теперь был главным источником наемных военных кораблей в западном Средиземноморье. Арманьяк добился для французского правительства возможности зафрахтовать до пятнадцати галер, с полным экипажем гребцов и 25 солдатами на каждой для службы в предстоящей кампании. Для сухопутных операций французам необходимо было собрать две большие армии. Одна, на севере, должна была противостоять армии герцога Ланкастера, чьи планы вторжения в Бретань были известны в Париже уже некоторое время. На юге, как считалось, принц Уэльский планировал еще один дальний рейд в Лангедок. В феврале 1356 года было объявлено, что командование южным фронтом будет передано Дофину. К концу февраля 1356 года министры короля уже взяли на себя обязательства по крупномасштабным военным расходам[341].

Но уже становилось ясно, что средства на покрытие этих расходов не поступают. Когда Генеральные Штаты санкционировали необычно высокие налоги, не считаясь со своими избирателям, они зашли гораздо дальше того, с чем общественное мнение в провинциях было готово смириться. В глазах общин, которые должны были платить, новые налоги имели несколько неприятных особенностей. Мало того, что ставки были исторически очень высокими, так еще и все бремя было переложено на косвенные налоги, что значительно повышало стоимость жизни. Что еще хуже, первая попытка взимания налога совпала с резкой переоценкой монет, которую потребовали Генеральные Штаты — политика в принципе популярная, но на практике дезорганизующая и дезориентирующая население. В результате комиссары и сборщики налогов Генеральных Штатов встретили в народе сопротивление с таким же упорством и негодованием, с каким до этого сопротивлялись королевским. Противодействие исходило из двух основных источников: провинциального дворянства, имеющего старинные привилегии и встревоженного идеей субсидий, предоставленных от их имени далеким собранием в Париже; и городских коммун, слишком бедных, чтобы быть представленными в Генеральных Штатах, и возмущенных высокими ставками, по которым облагались товары первой необходимости. В Божоле разъяренные толпы напали на бальи и его людей, когда те попытались собрать налог. Дама де Боже была главной властью в этом регионе. Она открыто поддерживала сопротивление и, возможно, даже подстрекала к нему. В соседней провинции Бургундия, которой Иоанн II управлял в качестве регента молодого герцога, никто не признавал решения Генеральных Штатов как достаточное основание для сбора налога. Штаты герцогства, собравшиеся в Шатийоне в январе 1356 года, уклонились от решения этого вопроса. Еще одно собрание, состоявшееся в Дижоне месяц спустя, также наотрез отказалось платить. Король вызвал представителей бургундцев к себе в Париж. Он уволил губернатора провинции и назначил другого, который, как считалось, был более убедителен. Но все было безрезультатно. Череда местных собраний, проходивших весной и летом 1356 года, решительно отказалась утвердить налог, и он так и не был собран. В Нормандии результаты были не намного лучше. Дофин заплатил налог со своих владений, и Карл Наваррский сделал то же самое со своих. Но в других местах наблюдалась всеобщая и упорная оппозиция. В середине февраля 1356 года Дофин столкнулся с гневным собранием дворянства провинции в замке Водрей. Оппозицию возглавлял граф д'Аркур. Он произнес обидную речь, полную "гордых и оскорбительных слов" в адрес короля. Оппозиция в этом собрании, возможно, была преодолена, так как к концу месяца в Нормандии активно действовали комиссары и сборщики налогов от Генеральных Штатов. Но они практически не собрали денег. В деревнях и городах пассивное сопротивление сделало задачу этих функционеров практически невыполнимой[342].