Из всех соратников Иоанна II в первые годы его правления, безусловно, самым выдающимся и самым завидным был Карл де ла Серда, известный как Карл Испанский. Если бы не несчастья его деда, представители семьи Карла были бы королями и принцами Кастилии, а не обнищавшими изгнанниками во Франции, зависящими от своей смекалки и щедрости короны. Так что Карл, безусловно, не был парвеню низкого происхождения. Более того, он был исключительно способным человеком. В 1348 году, в возрасте двадцати двух лет, он командовал войсками на границах Кале и уже показал себя одним из лучших военачальников на службе короля, а также проницательным дипломатом. Но у Карла были и весьма существенные недостатки. Он был сильно и явно честолюбив, жаден, тщеславен, высокомерен с соперниками и груб с подчиненными; он продвигал своих протеже на королевской службе и вредил чужим. Эти черты характера создали ему много врагов. Возможно, что Иоанн II стоял за быстрым продвижением Карла по службе еще до своего восшествия на престол, и не было никаких сомнений в благоприятном расположении к нему после этого. Итальянский хронист Маттео Виллани[123], который был хорошо информирован о событиях при французском дворе, сообщал, что Иоанн любил его "особой любовью". У короля "не было другого Бога, кроме него", — так выразился один озлобленный соперник[124].
Щедрость была добродетелью королей, и Иоанн II, конечно, не был первым королем Франции, который открыто раздавал щедроты своим верным слугам и друзьям. Но, вероятно, верно и то, что он делал это в более безрассудных масштабах, чем его непосредственные предшественники. Когда спустя годы его финансовые чиновники были обвинены в этом своими врагами, они не стали отрицать этого. Их оправдания заключались в том, что они были не в состоянии предотвратить это. Когда они призывали к экономии, король игнорировал их. Когда они интересовались о цели конкретных выплат, он настаивал. Наша вина, говорили они, заключается в природной щедрости Иоанна II. Но за этой щедростью слуги Иоанна II могли видеть его постоянную неуверенность в себе, его сильное желание быть уверенным в окружающих, когда за пределами близкого круга людей были другие, которые ненавидели или презирали его. "Он никогда не мог заставить себя сказать нет из-за опасности, которой он подвергался из-за войны"[125]. Можно лишь добавить, что на фоне огромных финансовых проблем французского правительства в 1350-х годах, пожалования короля своим ближним были сравнительно незначительными тратами. Реальные обвинения против них всегда носили политический характер и исходили в основном от тех, кто остался в стороне от королевских щедрот. Правительства XIV века зависели от хрупкого баланса покровительства короля и лояльности ему, который слишком легко разрушался от таких близких дружеских отношений, и люди быстро теряли доверие к правителю, которого, по их мнению, контролировали другие в их собственных интересах.
Поначалу воцарение Иоанна II принесло оптимизм, свойственный для начала любого нового царствования, и даже экстравагантность нового короля казалась преимуществом. После коронации в Реймсе, 17 октября 1350 года он официально въехал в Париж в окружении герцогов, графов и принцев своего королевства и двинулся к Нотр-Дам по улицам, украшенным серпантином и заполненным толпами горожан, одетых в цвета своих ремесленных цехов[126]. Иоанн II должен был стать парижским королем, каким не был ни один из его предшественников в течение полувека. Филипп VI недолюбливал свою столицу, он предпочитал личные поместья и охотничьи домики в Иль-де-Франс, а когда официальные дела требовали его присутствия в Париже, он занимался ими, насколько мог, в спокойном Венсене. Но своими резиденциями Иоанн II выбрал Нельский отель, ветхий особняке XIII века на левом берегу Сены, а также в королевские апартаменты в садах острова Сите, где он был более доступен для своих подданных, а также более уязвим для их гнева. После унылых нравов двора Филиппа VI новое правление принесло все те вольные траты, которые были характерны для аристократической жизни после Черной смерти: пышные пиры и грандиозные празднества; громкая музыка и танцы; вычурная вежливость и шумное гостеприимство; демонстрация статуса и богатства в модных костюмах ярких цветов, украшенных драгоценностями настолько чрезмерно, что император Карл IV, выросший во Франции, однажды публично упрекнул наследника короля за его "помпезные одежды"[127].
Первый инцидент, омрачивший начавшееся правление Иоанна II, произошел всего через месяц после въезда короля в Париж, 16 ноября 1350 года. Рауль де Бриенн, граф д'Э и коннетабль Франции, который недавно прибыл по условному освобождению из Англии, чтобы собрать деньги на выкуп, был арестован по приказу короля и осужден за "великую и злую измену". На следующее утро он был казнен на рассвете во дворе Нельского отеля. Несмотря на то, что улики против него были, как говорят, ошеломляющими, а граф полностью признал свою вину, его преступление так и не было обнародовано. Официальное молчание способствовало появлению диких и грязных слухов. Настоящее объяснение этого дела появилось лишь восемнадцать месяцев спустя в ходе резкого обмена мнениями при авиньонском дворе между послами Англии и Франции. Эдуард III потребовал за коннетабля огромный выкуп, предположительно 80.000 золотых экю. После пяти лет плена, не имея возможности собрать такую сумму из собственных средств, Рауля уговорили передать английскому королю графство и замок Гин (которыми он владел) в качестве компенсации. Гин находился в центре зоны военных действий на границе с Кале. Это была показательная сделка. Для коннетабля Гин значил очень мало, но для Эдуарда III это были ворота в Пикардию и Артуа. Продажа Гина для Рауля была простой сделкой с недвижимостью, древним аристократическим правом, соответствующим характеру войны, которая превратила пленных в товар для своих пленителей. Но юристы французского короля думали иначе. Они считали, что Рауль не должен был так поступать, поскольку имел более высокие обязательства перед короной, и Иоанн II счел его предателем[128].
Кто бы из них ни был прав, внезапная казнь столь знатного дворянина произвела сенсацию во Франции. Широко было распространено мнение, что такую суровость Иоанна II подстрекал Карл де ла Серда, и эти слухи, похоже, подтвердились, когда Карл сменил казненного Рауля на посту коннетабля в начале следующего года. Таким образом, в возрасте двадцати четырех лет он стал старшим военным офицером короны. Иоанн II осыпал нового коннетабля милостями. В декабре 1350 года он пожаловал ему все графство Ангулем указом, предваренным пышными славословиями в адрес великих людей вообще и Карла в частности. За этим последовала щедрая череда королевских пожалований земель, которые Карл продолжал округлять самыми беспринципными и беззастенчивыми методами. В течение следующих трех лет, вплоть до своей насильственной смерти в январе 1354 года, Карл де ла Серда оказывал решающее влияние на ход войны[129].
За исключением Жана Пуавиллена, который оставался ответственным за чеканку монеты до 1356 года, невозможно определить людей, стоявших за все более агрессивным управлением финансовыми делами нового короля. Очевидно, что Иоанн II с самого начала решил, что ему придется решать проблему постоянного дефицита денег, который мешал вести войну на протяжении большей части правления его отца. В 1340-х годах правительство Филиппа VI столкнулось с резким увеличением расходов на ведение войны, с которым оно постепенно смирилось. Проблема Филиппа VI была в основном та же, что и у Эдуарда III, а именно очень высокая стоимость статической обороны. Крупные кампании войны могли бы стать основой ее истории, они поражали воображение современников, но их стоимость затмевалась стоимостью обороны территории, расходы, которые необходимо было покрывать зимой и летом, из года в год, даже если ничего не происходило. В начале 1340-х годов, когда гасконцы отступали, а английский король не имел плацдармов на севере, французы смогли почти полностью свернуть свои операции в периоды перемирия и зимой. Десять лет спустя они обнаружили, что вынуждены содержать крупные постоянные гарнизоны в южной и центральной Франции и в восточной Бретани, а также постоянную армию на границах Кале. Более того, возникла острая необходимость в увеличении жалованья, выплачиваемого за военную службу. Во времена стремительной инфляции заработной платы даже специальные ставки (grands gages), выплачиваемые Филиппом VI во время крупных кампаний, были недостаточно привлекательными, чтобы завлечь рекрутов в необходимом количестве. Маршалы Филиппа VI столкнулись с серьезными трудностями в найме солдат в последние три года его правления. За службу на границах с Кале, которая была тяжелой, но скучной и непрестижной, им приходилось платить примерно на треть больше, чем по grands gages, и в апреле 1351 года Иоанн II был вынужден согласиться с тем, что в будущем эти ставки будут применяться в целом для военной службы по всей Франции[130]. К тому времени значительное увеличение доходов короны стало необходимым только для того, чтобы французы могли удерживать то чем владели, не говоря уже о проведении крупных наступательных кампаний.
