В период с 1346 по 1350 год гарнизон Люзиньяна разорил пятьдесят два прихода, разрушил десять монастырей и совершал опустошительные набеги на города и замки юго-западного Пуату. Во время одного из рейдов он также захватил замок Фей, расположенный к югу от Сен-Мешена, расширив свои владения до долины Севра. Представители французского короля мало что могли сделать, чтобы остановить их. Пуатье, столица провинции, была приведена в состояние постоянной боевой готовности. Гарнизоны были размещены в Ниоре, Сен-Мешен, Партене и Монтрей-Боннин. Всякая торговля с врагом была запрещена в надежде уничтожить рынок сбыта награбленных товаров. В мае 1347 года была даже предпринята попытка неожиданно взять замок штурмом, но атакующие войска попали в засаду на подходе и отступили в унизительном беспорядке[76].

Когда в сентябре 1347 года было заключено перемирие в Кале, консулы Периге, как и многих других городов Франции, получили в свое распоряжение копию договора. Но вскоре они обнаружили, что перемирие практически не изменило их положение. Когда англичане сократили численность и размер гарнизонов, находившихся на их жаловании, как они обычно делали во время перемирия, лишних солдат отпустили скитаться по региону с возможностью присоединиться к любому независимому капитану, который мог предложить им работу. Гарнизон Люзиньяна, хотя и находился на жаловании у английского короля, продолжал действовать, как будто никакого перемирия не было. Французы пытались сдерживать набеги, держа в приграничных провинциях небольшие мобильные полевые войска, которые действовали по принципу пожаротушения, когда и где это было необходимо. Эта система была очень похожа на ту, которой пользовались английские сенешали Гаскони после реформ графа Ланкастера или хранители границ, действовавшие в пограничных районах Шотландии. Эти войска, численность которых редко превышала несколько сотен человек, набирались из приближенных и клиентов королевского капитана в регионе, из королевских гарнизонов под его командованием и иногда из жителей крупных городов. Они были малочисленны. Например, местный капитан Тибо де Барбазан должен был поддерживать мир между 1348 и 1352 годами на всей восточной границе между долинами Гаронны и Адура, с кавалерией в 300 или 400 человек, базирующейся в Кондоме, и двенадцатью гарнизонами, разбросанными по региону. В начале 1350-х годов беарнскому дворянину Бертрану д'Эспань пришлось защищать всю границу в Керси и южный Перигор по той же схеме. Но они явно не справлялись с масштабами и дальностью гасконских набегов[77].

Корень проблемы, как всегда, заключался в нехватке денег и традиционном недоверии провинциальных общин Франции к центральному правительству и его чиновникам. Налогоплательщики, как известно, по-прежнему неохотно платили налоги во время перемирия, каким бы хрупким ни был мир. Когда в начале 1348 года общинам Тулузена было приказано направить своих представителей для обсуждения военного налогообложения с уполномоченными короля, жители Виллелонг (одного из налоговых округов провинции) выразили горячую поддержку делу короля и проголосовали за выделение достаточной суммы денег для его поддержки. Но условия были таковы, что первый взнос должен был храниться у заинтересованных сторон и должен быть выдан военным казначеям только после того, как текущее перемирие провалится. Если король заключал новое перемирие или продлевал старое, сбор денег должен был немедленно прекратиться[78]. Такое отношение начало исчезать на севере Франции, где традиции королевского правления были более древними, а люди привыкали к состоянию постоянной войны. Но провинции юго-запада, с их давним недоверием к государственным органам, упорно держались за древнее предубеждение, что военные налоги предназначены для ведения войн, а не для подготовки к ним. Это исключительно затрудняло ведение оборонительной войны против разрозненных банд, которые могли выбирать время и место для нарушения перемирия. Организованное сопротивление было запоздалым и неэффективным. Французские командиры могли исправить положение только путем проведения крупных полевых операций, призванных предотвратить предприятия англичан до их начала или нанести ответный удар с подавляющей силой после их завершения. Перемирия XIV века были хрупкими и реакция одной из сторон на действия другой, обычно в конце концов разрушала их.

Юридические конвенции мало чем могли помочь. Практика заключалась в том, что каждое правительство назначало двух или четырех хранителей перемирий в каждой провинции, в чьи функции входило рассмотрение жалоб на нарушение перемирия и совместное разбирательство с теми, кто несет за это ответственность. Но не всегда было легко найти ответственного или определить, на чьей стороне в этой беспорядочной войне он находится. Если хранители расходились во мнениях, что случалось нередко, закон санкционировал самосуд. Пострадавшая сторона имела право сама решать, кто виноват, и принимать ответные меры. В течение короткого времени процесс репрессий и контррепрессий стал неотличим от войны. В месяцы, последовавшие за перемирием в Кале, английский сенешаль Гаскони проводил большую часть своего времени, объезжая проблемные места на границах герцогства с большим вооруженным эскортом, беседуя с французскими чиновниками и с хранителями обеих сторон. Не смотря на свои труды он добился очень немногого. Тем, кто надеялся жить в мире, посоветовали договариваться со своими противниками в частном порядке, как будто соглашения их королей никогда не заключались. Граф Перирогский и графиня Ангулемская заключили частные соглашения с сенешалем Гаскони в первые месяцы 1348 года[79]. К маю 1348 года перемирие полностью провалилось в нескольких пунктах на юго-западной границе. Армии набирались в Бордо и Тулузе. Еще одна собиралась в Сентонже, где агенты французского короля в обстановке строжайшей секретности готовились к нападению на гарнизон Сен-Жан-д'Анжели. В Пуату Флотон де Ревель, один из самых энергичных министров французского короля, в июне 1348 года столкнулся с гарнизоном Люзиньяна в Шене на берегу реки Севр-Ниортез. Согласно его собственному рассказу, он нанес им большой урон[80].

Действия гарнизонных войск, таких как войска Бланзака, Мюсидана или Люзиньяна, показали жителям юго-западных провинций, насколько уязвимы маленькие города для небольших банд опытных разбойников. Гарнизоны имелись только в самых крупных и значительных городах, но даже в них основное бремя несения караульной службы и охраны стен ложилось на жителей, численность которых сократилась из-за чумы и бегства в другие провинции. Стены городов построенные в основном в XII веке, последнем периоде, когда регион страдал от постоянных военных действий, находились в неудовлетворительном состоянии. В большинстве городов оборонительные сооружения представляли собой прерывистую линию с проломами, предназначенными для тропинок, курятников и домов, наспех заваленными щебнем. Обзору дозорного могли мешать пригородные постройки и растительность, а доступ к стенам изнутри мог быть затруднен и замедлен, поскольку проходы были узкими и загромождались телегами, животными и мусором. Особую опасность для таких мест представляли безлунные ночи. Один случай вызвал большой переполох в регионе. В мае 1347 года небольшой группе гасконских авантюристов, действовавших по собственной инициативе, удалось захватить город Дом, где находился один из главных французских монетных дворов юго-запада. Налетчики захватили большое количество слитков драгоценного металла и монет. Они оставили в Доме гарнизон, который сопротивлялся всем попыткам вытеснить его, и около года терроризировали остальную часть района. Тем не менее, Дом был хорошо укрепленным городом, расположенным на неприступной позиции[81].