Советники Дофина не могли поверить своим ушам. Они отправились на улицы Понтуаза, чтобы пригласить свидетелей. В конце дня горожане собрались в большом зале замка, чтобы услышать, как король Наварры повторил свое заявление перед всем миром. Карл Наваррский объявил, что прикажет своим гарнизонам покинуть замки, которые они занимали с начала гражданской войны и принял от Дофина символические дары мира в виде вина и пряностей. Естественно, возникло множество догадок о мотивах короля Наварры. Некоторые из присутствующих решили, что его коснулся Святой Дух. Некоторые приняли его заявление за чистую монету. Некоторые заподозрили подвох. В Авиньоне была выдвинута теория о том, что за всем этим стоит король Англии, полагая, что Карл нанесет больший ущерб правительству Франции изнутри. Истина, вероятно, была довольно проста. Как только король Наварры понял, что Дофин не отдаст ему четыре виконтства Нижней Нормандии, он предпочел отложить территориальное урегулирование до тех пор, пока не окажется в более выгодном положении, чтобы навязать противнику то, что будет выгодно. Как и почти все во Франции, Карл Наваррский считал, что силы Эдуарда III больше, чем они были на самом деле и ему ничего не стоит уничтожить династию Валуа. Итак, 1 сентября 1359 года Дофин и король Наварры бок о бок проехав по улицам Парижа, вместе пировали в Лувре[692].

Капитуляция короля Наварры в Понтуазе никак не повлияла на действия компаний рутьеров и была проигнорирована многими из его собственных сторонников. В Нижней Нормандии англичане были временно лишены возможности пользоваться Шербуром, который находился под твердым контролем Карла. Но они не теряя времени заняли альтернативные порты, чтобы обезопасить свои морские коммуникации с Англией. Сэр Томас Холланд, капитан Эдуарда III в Сен-Совер-ле-Виконт, занял прекрасную гавань в Барфлере на северо-востоке полуострова Котантен, превратив приходскую церковь в крепость. Другие офицеры английского короля взяли под контроль порт Онфлёр сменив международную банду, которая занимала его от имени короля с 1357 года. Но эти меры предосторожности оказались в значительной степени излишними. Даже в самом сердце владений Карла в Котантене его наваррские солдаты сохраняли тактический союз с англичанами и служили своим собственным интересам, как они это делали всегда. Брат Карла, Филипп, который был их прирожденным командиром, отказался признать мир с Дофином и остался на службе у короля Англии[693].

В Пикардии, Па-де-Ко и в Иль-де-Франс Карл приказал всем гарнизонам, владеющим городами и замками от его имени, сдать их Дофину. Некоторые из них подчинились. Как правило, это были небольшие и более изолированные гарнизоны. Один или два не подчинившихся были взяты силой. Пуа в Пикардии, который уже находился в осаде, был выкуплен. Гарнизон Джеймса Пайпа в Эперноне был захвачен врасплох в конце года. Его дозорные обленились от мирной жизни. И враг проник в замок по приставной лестнице через окно и схватил знаменитого капитана в его постели. Но эти места были исключением, а все крупные гарнизоны проигнорировали приказ короля Наваррского и упорно держались за свои крепости. Те, в которых были большие английские контингенты, просто объявили, что держат их для короля Англии, поскольку срок его перемирия с Францией истек. К ним относились Ферте-су-Жуарр на Марне и крепость Ла-Эрель, последний из гарнизонов Жана де Пикиньи в Пикардии. Карл Наваррский не смог даже добиться сдачи Мелёна. Его капитан, Мартин Энрикес, прямо в лицо отказался выполнять приказы Карла. В итоге был достигнут компромисс, согласно которому гарнизону разрешили остаться в цитадели и взимать пошлины за проезд по Сене на срок, достаточный для погашения задолженности по жалованию. В итоге наваррцы оставались там более года[694].

Как и следовало ожидать, особые трудности возникли в Крей. Джон Фотерингей презрительно отказался от 6.000 золотых ройалдоров, которые Париж собрал, чтобы выкупить город. Его гарнизон, который всегда был одним из самых больших во Франции, недавно пополнился солдатами, изгнанными из англо-наваррских гарнизонов Пикардии и Бовези. К нему также присоединилось несколько авантюристов на службе короля Наварры, таких как капталь де Бюш, которым теперь пришлось искать острых ощущений и прибыли в других местах. В ноябре 1359 года пришлось заплатить Фотерингею и его друзьям 24.000 ройалдоров за отъезд, плюс по 2.000 ройалдоров каждому из двух его главных лейтенантов. Гарнизон разделился на несколько небольших групп, каждая из которых подчинялась выбранному капитану. Но они не ушли далеко. Сам Фотерингей был впущен в замок Понт-Сент-Максен в восьми милях вверх по течению от Крея группой английских военнопленных, находившихся там в заключении. Гасконский контингент из Крея последовал за капталем де Бюшем и в ночь на 18 ноября 1359 года захватил большой замок Клермон-ан-Бовези в 10 милях к западу от Крея став использовать его как базу для новых грабежей. "На всем протяжении Амьенуа и Бовези мы брали города и замки один за другим, — рассказывал Фруассару много лет спустя пожилой соратник капталя, — поистине, мы были владыками полей и рек и сколотили чудесные состояния"[695].

Дальше на юг, в регионах, где король Наварры никогда не имел значительного количества сторонников, его примирение с Дофином не имело никакого значения. В провинциях средней Луары юрисдикция офицеров Дофина ограничивалась обнесенными стенами городами и их ближайшими пригородами. В Орлеанне бретонским компаниям удалось оккупировать большую часть сельской местности. Жители крупных городов бессильно наблюдали за происходящим со стен, а жители более мелких вынуждены были нанимать для защиты собственные отряды бретонцев. Турень, которая более-менее устояла во время вторжения 1358 года, была охвачена новой волной гасконских разбойников, проникших в регион с юга из Пуату. Первой и главной из них была большая и высокоорганизованная компания гасконского капитана Пьера Дескалата. Дескалат, называвший себя Басконом де Понс, прибыл в регион в марте 1359 года, когда его компания внезапно обрушилась на город Кормери на реке Эндр, к юго-востоку от Тура. Люди Дескалата заняли бенедиктинское аббатство, разрушили его хозяйственные постройки и использовали камень, чтобы превратить церковь и ограду в грозную крепость. Отсюда они основали еще один гарнизон на реке Шер в Веретс. Завоевания Дескалата привлекли в регион новые полчища гасконцев, которые пополнили его ряды или составили ему конкуренцию. Тур, главный город средней Луары и центр ее дорожной системы, был притягательным объектом для захвата. Осенью 1359 года мелкий гасконский капитан по имени Жан Грос занял огромный замок X века графов Анжуйских в Ланже. Другой гарнизон занял Монбазон и совершал набеги вплоть до стен Тура. Все предпринятые усилия городов и местных офицеров французской короны не смогли их вытеснить[696].

Как и в Иль-де-Франс, в провинциях Луары было мало региональных институтов власти, и их управление всегда зависело от короны. Поэтому они очень сильно пострадали от коллапса правительства и оказались не в состоянии собрать средства или набрать войска даже в тех ограниченных масштабах, которые были возможны на севере. Оборона зависела от горстки королевских гарнизонов, которые вели себя так же, как и гасконцы. Французский капитан Лоша, мелкий дворянин из Монтре по имени Ангерран д'Юден, спустя несколько лет был обвинен в огромном количестве преступлений и злоупотреблений, которые были записаны его врагами в "неком рулоне бумаги". Он набил гарнизон Лоша друзьями и репатриантами из Пикардии, обложил выкупами местные деревни, снабжал свой гарнизон за счет грабежа, воровал скот на лугах и продавал его тому, кто больше заплатит и принудительно собирал налоги, утвержденные Генеральными Штатами, даже после того, как они были перечислены королю. Но при всем этом он ничего не добился против гасконских компаний региона, кроме укрепления обветшавших стен Лоша. Нелегко отделить правду от злого навета в подобных документах. Но подобные преступления, несомненно, совершались и другими командирами французских гарнизонов, и они, вероятно, были совершены и Ангерраном д'Юденом. Острая нехватка денег, с которой сталкивались капитаны пограничных гарнизонов, подобных ему, не оставляла им выбора[697].