Линда вскрикнула ему в шею, потерявшись на короткий миг в обоюдном остром наслаждении, до ярких цветных кругов внутреннего зрения сильно сомкнутых глаз, а судорога прокатившегося по телу экстаза увлекла следом и Инпу, выплеснувшегося горячим семенем в податливое нутро. Бахити рухнула рядом, мигом ощутив прохладу этого места, пытаясь успокоить дыхание, где-то в голове гулко отдавалось движение крови, оставившей мощный заряд эндорфинов.

Анубис притянул к себе женщину и поцеловал в приоткрытые губы, она уткнулась в его плечо и наслаждалась тем, как он ласково очерчивал каждый изгиб её тела.

— Я видела тебя, когда кружила в автомобиле по дороге, и в кустах у дома, и возле фонарного столба, — прошептала она в его кожу, дополнительно разогнав мурашки по его телу.

Инпу поцеловал её в макушку и про себя усмехнулся: Хаос приберёг для него рандеву с Бахити на будущее — одну из трёх, ту, которая пока не состоялась, для него. Под грудиной заныло — сильно, сжал её так, что вскрикнула, но всё же не оттолкнула, плотнее уткнувшись в него. Что бы он ответил ей? Что следующая её встреча с ним состоится тогда, когда Анубис будет исполнять свою роль на Справедливом Суде, не помня лиц и имён? И каждому воздастся по заслугам, и он даже не будет знать, какой приговор вынесет в будущем своей Бахити…

— Я нашёл источник, нужный нам, когда охотился на рыб, — ответил тот.

Линда помрачнела, так же как и он. Но ведь она хотела его найти и двинуться дальше, почему же сейчас ей хочется растянуть время пребывания здесь настолько долго, насколько это вообще возможно, испытав при этом чувство вины, что ей как можно скорее следовало бы найти сына? За этими мыслями заворчал голодный желудок. Она подняла на него смущённый взгляд и улыбнулась, следом рассмеялся и невесомо поцеловал её.

— Я тебя так и не накормил, — немного виновато произнёс Инпу и взглянул на Бахити, не торопящуюся подниматься, и снова в глазах вспыхнул алчный плотский интерес.

— Потом, но ужин должен быть умопомрачителен, — женщина, потянувшись к нему, вновь увлекла того в поцелуй и в кокон разомкнутых бёдер, чтобы сгореть и возродиться в его объятиях.

Намного позже они, отдохнувшие, сходили к источнику, набрав воды в небольшую фляжку, хранимую Анубисом у своего пояса. Их одежда сохла, насколько это было возможно, в затухающем свете вечернего солнца. Она, обнажённая и не чувствовавшая ни усталости, ни стыда, сидела возле костра, который бог развёл каким-то только ему одному известным способом, и наблюдала за тем, как тот, лихо выпотрошив горькие внутренности, вложив туда ароматные травы, смазал тушки глиной и положил в затухающие, но всё ещё жаркие угли костра.

— Ловко ты, — произнесла Линда, восхищённо.

Он улыбнулся и остановил на ней свой взгляд.

— Вы, люди, странные существа, сами не понимаете, что можете научить и дать не меньше, чем боги, самим себе и тому, кто рядом.

— Вы, боги, странные существа, раните порой сами себя.

Анубис погасил улыбку, а Линда готова была съесть свой язык.

— Инпу, я… я не хотела, — оговорилась девушка.

— Нет, всё верно, — он вздохнул, — я хочу говорить с тобой о моём рождении…

— Если тяжело…

— Я хочу, Бахити, — Анубис произнёс это безапелляционным тоном.

Повисла пауза, в которой трещал костёр, а вокруг разливался умопомрачительный запах почти готовой рыбы.

— Мать вернулась затем, вернулась, когда я был ещё младенцем, но я не помню её тёплых объятий, как и доброго подбадривания моего отца, — глаза заслезились, и он поднял голову к небу, а Линда подумала, что он никому так не открывался, и кожу накрыло бесчисленными мурашками, — но я видел, как любят Гора, как ласкает его Исида, как им дорожит Осирис, — Инпу взглянул на Линду, — я тогда хотел этого всего для себя, я завидовал брату…

— Возможно, сейчас Осирис захочет восполнить эту пропасть между вами, — прошептала девушка, прикасаясь к его плечу, заметив, что тому хочется ласки.

Анубис мрачно хмыкнул.

— Я — живое напоминание греха Осириса, пусть и случайного, я — живое воплощение стыда Нефтиды, я — горячая ненависть Сета к брату и жене, я — выброшенный матерью ребёнок, и, если бы не милость всепрощающей Исиды, кто знает, говорил бы я сейчас с тобой тут, — его до этого суровый взгляд вдруг стал мягким, Линда подбадривающе улыбнулась.

— Ты тот, кто ты есть сейчас, неважно, что было до, ты не стал жестоким, как твой названный отец, и тебе нечего стыдиться за других, твоя миссия… — она подбирала слова.

— Ты больше не воюешь со смертью? — спросил он насмешливо, но во взгляде читалась мольба.

Линда медленно качнула головой из стороны в сторону.

— Нет, ведь она отдаст то, что забрала, — и лукаво улыбнулась, не заметив, как по лицу того промчалась лёгкая тень, затем бегло, как бы невзначай спросила, когда Инпу встал, чтобы снять рыбу с огня, раскладывая её по плотным, огромным, тёмно-зелёным листьям, напомнившим тарелки: — А ты и вправду потеряешь силу бога при приближении к Амат? — она вспомнила, как он, не напрягаясь, только лишь сомкнув запястья, убил монстра.

Инпу ответил не сразу, придвинув к ней её лист со снедью, затем поднял мигом потемневший взгляд на девушку.

— Небетхет беспокоится зря, пусть тебя это знание не тревожит, я неплохо управляюсь с оружием, — ответил он пространно.

Пара поела почти в тишине, каждый — отягощённый своими мыслями и тем, что скрыли друг от друга, не осмелившись произнести, понимая, что разочаруют. Линда с жадностью, хватая ароматные кусочки, поглощала пищу, приготовленную божественными руками, чем безмерно насмешила Инпу. Потом, искупавшись, они ещё долго говорили о разных мелочах, что так отдаляли и роднили их миры, пока Инпу, обласканный и успокоенный, лежавший головой на её коленях, не заснул как младенец.

Девушка взглянула на его умиротворённое лицо, а затем на флягу с чудодейственной водой. Она аккуратно поднялась, не потревожив его сон, одевшись и взяв ёмкость, покинула оазис, где была самой счастливой во всех трёх мирах.

Примечание:

* чистая прохладная вода.

Дорога в Амат. Ожидаемая находка и неожиданная встреча.

От неё и до самого горизонта, обозначенного ало-голубой лентой предрассветного потустороннего неба, тянулась осязаемая тьма, очень похожая на повисшие в воздухе чёрные шарики инея. Становилось ощутимо холодно, несмотря на то, что песок под ногами всё так же был горяч.

Линда постепенно начинала сникать, и уныние всё больше захватывало её ум и сковывало душу. Сказывалась близость царства Амат — загадочной богини, праматери всех монстров, юдоли ужаса и неизвестности. Вот уже в который раз девушка оказывалась в безвыходной ситуации: она не знала, где можно найти рассеянные по Дуату души, мечущиеся в пространстве между разрушенными полями Иалу и вратами в бездну чудовищ. Учёная только сейчас поняла, что даже не задумывалась о том, что Генри изначально мог попасть в пасть Амат, а не на поля Иалу, но где-то внутри материнским чутьём билась мысль, что она сможет найти его, хотя атмосфера давила и изживала из неё радость.

Подул горячий воздух, развеявший чёрную мзгу, но стало только хуже. Иней растаял на коже и теперь стекал по телу грязными дорожками, а песок прилипал к ним. Линда сглупила, уйдя в неизвестность одна, но звать на помощь Инпу не осмелилась. Она не хотела проверять слова Небетхет на деле.

— Сама сейчас сгинешь, — пробормотала Бахити и отвернулась от потока горячего воздуха, сплёвывая песок, так и норовивший набиться в рот.

Надеяться приходилось только на себя. Несмотря на отчаяние, эта мысль неожиданно придала сил. Назад нельзя, только вперёд. А ещё осознание того, что никто из живых смертных не доходил не только до границы мира Амат, но и просто не пересекал Дуат, ободряло: значит, и у этого мира есть свои исключения из правил, как и везде, значит, если она выжила, то доберётся и до конечной цели. Только как найти сына?