— Неберджер?! — его брови поднялись от изумления, если бы она не знала, что перед ней бог смерти, то увидела бы перед собой растерянного мужчину. Инпу задумчиво выдавил из себя: — Он ушёл однажды, и никто никогда из нас больше не слышал о нём, он растворился в созданном им мире, Он — благ, Он — демиург и не стал бы просить кровавых жертв, ведь даже мы, боги, не хотим этого…

— Кто-то из могущественных, скрывающий свою личность, называет себя именем солнца? — предположила Бахити.

— Амон-Ра** — скрытое солнце, солнце при затмении, — резюмировал Инпу, — да, предатель — бог из Дуата, но никто из Великой Девятки не слышит меня, никто не верит в угрозу, считая, что её не существует, поскольку он всего лишь выдумка жрецов, им нет дела до людей, от которых ушли когда-то, дав так много и получив неблагодарность взамен… — он улыбнулся в ответ на то, как загорелись глаза его жрицы от предвкушения услышать ещё одну правду. — Но это совсем другая история, именно поэтому боги не хотят вмешиваться в дела людей.

— Но они должны знать о последствиях… — возразила Линда, — они должны вмешаться.

Он не успел ей ответить, как в их уединение ворвались слуги. Инпу узнал регалии Осириса на их одеждах.

— Великий Тёмный, господин Дуата, хранитель весов, лекарств и ядов, Царь богов Осирис, держатель Анха жизни, ждёт тебя, чтобы ты предстал с ответом за обиду Таурт, судить смертную или объяснить вескую причину её нахождения здесь, — слуги склонились перед ним.

Магия пропала, как и песня Вселенной. Из-за их спин вышел Гор и окликнул подобострастных служителей. Бастет сложила руки крестообразно на груди, презрительно взирая на стушевавшихся глашатаев воли бога.

— У отца дел, что ли, мало? — высокомерно спросил Гор.

Те, обернувшись к нему, вновь поклонились.

— Нельзя отказаться или медлить, Таутр в великом гневе созвала Девятку.

Гор и Инпу переглянулись. Бастет тревожно окинула их вмиг погрустневшим взглядом.

— Не бойся говорить правду, Бахити, я буду рядом, обещаю, что сегодня мои весы не взвесят твоё сердце.

Он положил свою ладонь на её поясницу, и, несмотря на страх перед встречей с другими богами Древнего Египта и неизвестностью своей дальнейшей судьбы, жрица шагнула вслед слугам Осириса, Гору и Бастет в сопровождении Инпу.

Великая Девятка. Суд. Правда для Инпу.

— Склони голову, — прошептала Бастет Линде через плечо, — для богов твоё имя Бахити, ничему не удивляйся и знай, что молчанье — не всегда золото.

Бастет ободряюще улыбнулась Линде. Слуги сопроводили их по огромному, расписанному всеми яркими цветами радуги коридору и оставили возле дверей. По напрягшимся узлам мышц на спине Анубиса Линда поняла, что судилище будет не из лёгких.

— Отец суров, но справедлив, — прошептал, обернувшись к ней, Гор, — твоей вины в произошедшем нет, ты служила богам, ты отныне жрица Анубиса, хоть и не приносила клятв, ты служила ему, как все преданные до тебя, своей отвагой и мудростью.

— Ты как защитник, — Линда покачала головой, она боялась, но верила, что правду можно отстоять: где, если не на самом справедливом суде на свете?

— Я на стороне брата, а он на твоей стороне, к тому же всё сказанное тобою — истина, — Гор широко улыбнулся ей, обнажив белоснежные зубы.

Инпу взглянул вначале на Гора, затем на Линду. По выражению его лица не понять, какие чувства он испытывал в данный момент. Он был холоден, сосредоточен и колюче сердит.

Огромные двери перед ними туго распахнулись, заставляя их напрячься, и впустили странную четвёрку внутрь огромного зала, словно пасть огромного кита поглотила их, и так же закрылись после них, оставляя слуг за её пределами. Гор присвистнул.

— Отец решил разобраться без свидетелей, — тихо обронил тот.

Линда успела рассмотреть, что они стояли лицом к девяти огромным тронам, посреди которых возвышался один, предназначенный Царю богов. Гор, Бастет и Анубис встали так, что спинами полностью заслонили молодую женщину.

— Гор! — громогласно, предупреждающе ринулось с купола, уходящего высоко в пространство, так что не было видно потолка, отразившееся от всех поверхностей и вернувшееся к ним.

Линде захотелось стать маленькой настолько, чтобы пролезть хоть в какую-нибудь выщербинку на полу и остаться незамеченной. Предательские мурашки поползли по коже от чувств страха и благоговения одновременно.

— Ну что опять? — блондин закатил глаза до белков, однако сказал это настолько тихо, что вряд ли его кто-то мог слышать.

На гигантских тронах стали, словно голограммы, проявляться боги древности. Линду охватил священный трепет. Красные мантии и лица, скрытые капюшонами. Они все выглядели как… как тот бог, что призывал людей поклоняться только ему. Сердце перестало стучать и провалилось куда-то в пятки.

— Как Амон-Ра, — наскоро прошептала Бахити на ухо Инпу, на миг склонившись к нему.

Тот лишь кивнул, лицо не выражало ничего, а Линда призывала всё своё самообладание на помощь, убеждая себя, что это последнее испытание её безумной судьбы, что скоро она вернётся в мир живых со своим сыном и станет самым счастливым человеком на земле. Это придало сил. Боги склонились перед ним, а Бахити пришлось встать на колени. В который раз.

Последним на троне, возвышавшемся над всеми остальными, появилась ещё одна фигура.

— Они все одинаковы, — прошептала она, пытаясь угадать гнусного предателя, — какой же из?

Тот откинул капюшон с лица, и девушка увидела матовую оливковую кожу, отливающую и впрямь зелёным. Тот, кто поддерживал Жизнь, был её полным олицетворением. Он грозно оглядел богов и выглядывающую из-за плеча Инпу Линду. Послышался хлопок двери, и в зал вошла беременная женщина с тёмно-фиолетовой кожей. Её глаза зло прищурились, когда она заметила Бахити.

— Таурт, — поприветствовали её Гор и Анубис.

Она хмыкнула и завистливо оглядела стройную Бастет, специально для того соблазнительно прогнувшуюся. Богиня встала в один ряд вместе с ними и наскоро поклонилась, всем своим видом выдавая недовольство стоять рядом с «преступниками».

— Приступим к сути дела, — вновь голос как звук падающего водопада. — Таурт против Анубиса, Гора и Бастет, в притязаниях на смертную, а также о нарушении завета о невмешательстве в дела людей.

Кто-то из богов присвистнул. Линда увидела лишь прожигающие её насквозь тёмные глаза мужчины в чёрном парике из мелких косичек с цветными вплетениями. Повисла тишина.

— Это возражения, Сет? — спросил Осирис строго.

В его взгляде Линда заметила промелькнувшую вспышку ярости.

— Не каждый день к нам в Дуат по своей воле проникают жрицы, да ещё такие прекрасные, — пробовал тот отшутиться.

Никто не отреагировал на слова бога войны, кроме Инпу, сильнее сжавшего челюсть.

— Тебе слово, Таурт, — беспристрастно проговорил Осирис и слегка откинулся на спинку своего престола.

Вечно беременная богиня начала свой сбивчивый рассказ весьма издалека, поделившись подробностями её трапезы, и поторопилась приступить непосредственно к событиям за завесой лишь после того, как услышала невежливый вздох отвращения, исходивший от бога пустыни.

— Требую осудить смертную, сослав её в пасть чудовища, а их, — она указала на тройку богов-соучастников, — наказать и тщательно проверять все передвижения.

— А скарабея тебе в рот не засунуть?! — прошипела Бастет и тут же умолкла под грозным взглядом Осириса.

Мужчина, помолчав, обратился к другой стороне.

— Что можете сказать вы, Анубис, Гор и Бастет, в своё оправдание? — спросил он, на его лице проявились какие-то чувства, Линда поняла: богу неприятно, что его сын находится в компании тех, кого ему предстоит осудить.

Инпу молча помог подняться девушке с колен и вышел вместе с ней вперёд.

— Она пришла в Дуат, чтобы рассказать о боге, что выдаёт себя за всеединого, рассказать, что в её мире люди скоро станут как боги, — произнёс тот, и они заметили движение на троне слева от Осириса: дряхлый дед, что сидел там, слегка цокнул, правда, непонятно от чего — то ли от негодования, то ли от жгучего любопытства.