— Прямиком в лапы Анубиса, распроклятого трижды бога Смерти, — шепнула она и скрипнула зубами от подступившей к горлу злобы.
Ярость неожиданно придала ей энергии, и она ускорилась. Правда, ненадолго. Вскоре неимоверная усталость и боль на грани шока взяли своё, и без того слабая девочка мешком свалилась на песок, не обращая внимания на то, как его скрытое, сохранённое в себе накопившимся жаром адского солнцепёка пламя в очередной раз опалило бархатные покровы её измученного тела.
— Вставай, Инпут, — упрямо твердила она, уже отплёвываясь белой пеной, предзнаменующей её скорый конец. — Встреть смерть стоя, выскажи всё своё презрение богу, который обманул и бросил свою верную рабу на неизбежную погибель.
Напрасно она молилась всё время скитания по выжженному песку: её не слышали — не хотели или не могли. Она больше не ощущала божественного присутствия, и все её мольбы — бесполезны. А ещё в ней не было Анха. Или она не чувствовала в себе его силы, хотя временами ей казалось, что она поэтому и жива, что великий символ Жизни был когда-то неразделим с ней. Что за наказание? И за что? За какие грехи это верной жрице Анубиса?
Неожиданно для себя она разрыдалась. Но слёзы так и не появились. Аридные всхлипы разрывали и без того иссохшее горло. Солнце пустыни за огромный отрезок времени её скитаний высушило всю жидкость из её способного в будущем стать прекрасным тела. Она стала похожа на обуглившуюся спичку, в сердцевине которой на удивление всё ещё теплилась жизнь.
— Забери, — выкрикнула она что есть мочи, — забери, шелудивый пёс, проклятый, сын Сета, злого бога пустыни, — ей бы замолчать, но Инпут решилась и выкрикнула в плавящийся воздух самого горячего места на поверхности Земли слова, которые никогда не должны были срываться с её губ, ибо они зародились на острие жгучего гнева. — Будь ты трижды проклят, чёрный волк, пусть никогда твоя бессмертная душа не знает покоя, пусть никто никогда тебя не полюбит, пусть все молитвы, которые я возносила тебе, станут твоим бичом и осядут на твоём теле страшными кровоточащими ранами проказы, как на моей ожоги, пусть никогда тот и этот мир не озарит смех твоего потомства, пусть Великий Хаос поглотит тебя…
Девочка задрожала от раскрошившихся, как камень, в пространстве яростных фраз и почувствовала облегчение. Ей даже понравилось то чувство свободы, которое она ощутила при этом. Она перестала быть жрицей Великого Инпу, перестала принадлежать ему. Дочь Египта стала сама по себе. Внутреннее чувство подсказало всю опрометчивость её слов, но она упрямо выкинула это понимание из своей головы. Вкупе с этим ярость поутихла, и девочка открыла глаза, мигом насторожившись. Где-то неподалёку от места, где лежала Инпут, опрокинутая навзничь, она краем уха уловила звук всплеска воды, физически ощутив её прохладу. Что-то внутри толкнуло приподнять голову и судорожно оглядеться.
Прямо перед ней то, что когда-то было умершей землёй, расцвело и заискрилось всеми цветами радуги, отразившейся в ослепительно прозрачных воротах, ведущих в благоухающий сад Дуата. Девочку снова сотрясли безмолвные рыдания.
— Мираж… это всего лишь мираж… — шептала она, хрипло всхлипывая, вновь опускаясь затылком на жгучий песок; хотелось расхохотаться, разум оставлял её.
И вдруг вздрогнула, ощутив, как к пятке прижалось нечто влажное и прохладное. Она мигом сглотнула и нашла в себе силы вновь согнуть шею. Девочка похолодела внутри, несмотря на сожжённое солнцем тело. У её ног стоял осёл и трогал носом её пятки и щиколотки. Или ей показалось? Ещё один миг, и животное незаметно для её глаза обратилось в человека. В мужчину. Обнажённого по пояс, с лоснящейся, сильно умасленной смуглой кожей, почти чёрной, с тёмными, как самая глубокая пропасть, глазами, с побритой налысо головой. Он был строен, хотя и не лишён мускулатуры, как для землепашца или воина.
— Сет… — мысли сами сложились в слова, она усмехнулась, — оно и к лучшему…
Чёрные густые брови мужчины взметнулись вверх. Тонкие губы прочертили усмешку на красивом без изъяна лице, дав в полной мере увидеть волевой подбородок, вскинутый вверх в высокомерии.
— А ты догадливая, дитя, — проговорил он острым, словно пряное яблоко, голосом, возвышаясь над Инпут, в ладонях сверкнуло нечто наподобие кинжала с обоюдоострым концом.
— Да, добей, доверши то, что начал Великий Тёмный, — прошептала она, резко зажмуривая глаза, — молю.
Девочка задышала глубже, ожидая удара в любую минуту, ведь злобный бог пустыни убивал, не щадя никого на своём пути. Но время тянулось, и ничего не происходило. Инпут открыла сначала один глаз, затем второй. Бог всё так же смотрел на неё, но теперь ко взгляду, в котором не было ничего, кроме презрения к смертной, появилось нечто похожее на искреннее любопытство.
— Что? — решила подначить его Инпут, хрипло расхохотавшись. — У духа пустыни не хватает духу? Давай же, пусть кинжал в твоих могучих руках споёт мне погребальную песнь, а лучше дай его мне в руки…
Сет склонил голову вбок и прищурил выглядящие раскосыми, обведённые чёрной краской глаза.
— Любопытно… — проговорил он, окидывая взглядом тщедушное тельце подростка. — Кто же ты? Чья ты посланница? Откуда?
— Ты вдруг заинтересовался своею добычею, которую тебе услужливо преподнесло твоё сухое море, твоя безвидная пустошь? — дерзко вопросом на вопрос. Ибо кто такие боги? Те же люди, только обречённые на бессмертие.
Бог пустыни расхохотался, запрокинув голову назад, совсем по-мальчишечьи. Инпут замерла, ощутив, что где-то на самом донышке её израненной души шевельнулось чувство симпатии. Но оно быстро погасло, как только улыбка сошла с его уст, а лицо вновь обрело надменный, холодный вид, мигом исказив его прекрасные черты.
— Ты пойдёшь со мной, — приказал он.
Теперь пришла её очередь хохотать.
— Только если ты понесёшь меня, о, Великий бог пустыни, — последнее было сказано в саркастичном тоне, и девочка знала: за этим последует её неминуемая смерть, что, конечно же, было ей на руку.
Подбородок Сета заходил от гнева, и он вновь поднял кинжал. Но, увидев её улыбку, опустил, злобно оскалившись.
— Скольких я убивал до тебя, но никто, даже самые отчаявшиеся и безнадёжно больные, не молили так о смерти, как вопиешь о ней ты, — он резюмировал её действия и слова, спокойно смотря на неё. — Поэтому я не трону тебя, а, учитывая, что ты выжила, ещё и награжу.
— Наградишь? — Инпут расхохоталась, вновь приводя злобного бога в бешенство, невероятными усилиями воли сдерживаемое им. — Мне ничего не надо от бога пустыни, от любого другого бога…
Сет вскинул подбородок, как будто о чём-то догадавшись, и спросил, явно ожидая чего-то большего, чем просто ответ на свой вопрос:
— Знаешь ли ты, где находишься? Сколько ты здесь скитаешься? Кто ты?
Она мотнула головой.
— Хочешь ли ты узнать? — спросил он вкрадчиво и, как показалось Инпут, будто бы замирая в ожидании её слов.
В отголосках фразы на интуитивном уровне чувствовался другой посыл, словно бы он интересовался, хочет ли она жить на самом деле, без пафоса и ненависти. Инпут прислушалась к себе. Девочка почувствовала, что от ответа зависит всё, что будет дальше, причём не только с ней. Она медленно качнула головой.
— Скажи вслух, — проговорил он настойчиво, а ей показалось, что разом прошипели сотни змей.
— Хочу, — вышло сиплым шёпотом, неправильно, не должно было вот так случиться, но есть же у людей их свободная воля, она есть всегда, даже когда человек — раб, раб, который не осознаёт правду, не осознаёт, что именно она делает его свободным, пока…
Она не ожидала, что Сет подойдёт к ней и подаст руку, легонько дёрнув на себя. У Инпут задрожали ноги, но она нашла в себе силы устоять, а справившись с головокружением, смогла пойти вслед за мужчиной. Его ступни скользили по песку, словно бы он был стеклом или льдом. Инпут невольно залюбовалась этим зрелищем, пока не заметила, что сама движется точно так же. С удивлением этому чудному открытию она попыталась сосредоточиться на процессе, но вновь увязла в жидком золоте пустыни. Предприняв новую попытку, обратила свой взор к его ногам — девочка поняла, что она синхронна с этим загадочным божеством, словно бы сама стала им. Странное существо, которое что-то хотело от неё, словно бы знало то, что не доступно даже Великому Хаосу. Но сопротивляться не было сил и не хотелось. Девочка уже не боялась. Когда ты думаешь, что умрёшь, и неожиданно приходит спасение, то страх притупляется. Удивившись, она почувствовала в себе силы жить. Только вот для чего? Похоже, что Сет знал ответ на вопрос. Проблема: довериться или нет? Внутри её раздирали сомнения.
