– Ух ты, как высоко замахнулась. Я думал ты из этих, из обычных, из тех, кто служит великим целям гениальных людей.

– Таких как ты? – усмехнулась я, переступая все дальше, передвигаясь к другому борту. Раскольников, не вынимая рук из карманов, двигался следом.

– Если ты не поняла, то здесь я определился: тварь я дрожащая или право имею. Я сделал свой выбор. Я больше не ненужный обществу человек. Я – Наполеон, я – тот, кто вершит судьбы и управляет людьми.

Я сделала рывок по палубе, пытаясь пробежать до лестницы, ведущей вниз, но Раскольников не дал мне этого сделать, преградив пути к отступлению.

– Вы никчемные людишки, вы не испытывали того, что пережили мы: вонючие подъезды, нищета, оборванная одежда, провонявшая потом, потому что сменной у тебя просто нет. Вы живете в роскоши, которую никак не заслужили. И вы не цените ее!

Он стал надвигаться на меня, соединив руки, между которыми засверкали электрические искорки. Шаг за шагом он приближался все ближе, прижимая меня к перилам.

– Вы, уткнувшиеся в свои компьютеры, не видящие реальной жизни, с ее трудностями и проблемами, вы – никчемные, не нужные обществу люди, не читающие книг и не думающие о важных вопросах бытия.

– Это о том, как убить старушку? По-твоему, убийцы становятся великими людьми? Да они гниют на каторге, ты забыл?

Раскольников сжал кулаки и выбросил руки вперед. В меня полетел яркий сноп искр. Я отпрыгнула в сторону, прокатилась по палубе, вскочила на ноги и побежала в сторону двери, ведущей внутрь теплохода. Я бежала между рядами кают, надеясь, что никто не попадется на пути. Сзади я слышала тяжелые шаги преследователя, но боялась оглянуться, чтобы не замедлить бег и не споткнуться. Электрическое потрескивание, раздававшееся сзади, подгоняло все быстрее. Но толи преследователь не собирался использовать свою силу в помещении, то ли на бегу делать ему это было неудобно. Но в любом случае, это давало некоторую фору. Добежав до конца теплохода, я выскочила на палубу, и тут же врезалась в кого-то. Человек обернулся. Передо мной во весь рост стоял Хан.

– Это что еще такое? – взревел он, оправившись от столкновения. Тут он заметил Раскольникова, вставшего в дверях. – Ты разве не отправил ее по ту сторону?

– Отправил, – тяжело втягивая воздух, проговорил Раскольников. К спортивным нагрузкам, видимо, литературная жизнь его не готовила, – только она вернулась. Как – не знаю. Да это и не важно.

Он опять начал складывать руки, вызывая столп искр из рук.

– Не здесь, – остановил его Хан и кивнул в сторону кормы. Только сейчас я заметила огромную железную установку, около которой вертелся Максим, подключая какие-то провода и протягивая тросы.

– Устройство, затягивающее всех бестолковых, играющих в компьютер, людей? – ухмыльнулась.

– Ага. Для тебя как раз. Пиф-паф ой-ой-ой, бегать будешь всю жизнь. А мы – смотреть, – дико гоготнул Максим.

– Зря вы считаете, что компьютерные игры отупляют и делают из людей роботов, – улыбка с моего лица исчезла, и я посмотрела прямо в глаза Хану. – Чтение литературы или даже само пребывание в литературе, – я кивнула на Раскольникова, – не делает людей ни умнее, ни культурнее.

– Ты решила разрушить мою теорию? – хмыкнул сзади Раскольников.

– Да ты ее сам уже разрушил. И не раз.

Я бросилась в сторону, пробежала мимо установки, толкнула Максима, который вставлял какие-то провода в устройство, и побежала по другой стороне теплохода. Сзади опять раздавались шаги, но на этот раз их было много, они эхом отдавались от железных стен теплохода. Оббежав круг, я оказалась около трапа, рванула на себя дверцу, ведущую на выход, но тяжелая рука схватила меня за ворот, втянув обратно и толкнув в сторону. Я полетела кубарем, больно ударившись плечом о железный выступ вентиляции.

Передо мной стоял Хан. Высокий, все в том же неизменном плаще даже в сильную жару. На секунду мне показалось, что в его глазах мелькнул огонек. Такой же как у героев, электрическая искра Силы Слова. Я подумала, что это либо у него искры в глазах, либо это отблеск от солнца. Потирая ушибленное плечо, я отползала от надвигающегося Хана. Сзади уже успели добежать Раскольников и Максим, стоя, сложив руки на груди и растянув на лице довольные улыбки. Слева от меня неожиданно взорвался уличный фонарь. Затем справа зажглась и тут же взорвалась столпом искр электрическая гирлянда. Я озиралась, смотря из стороны в сторону, а троица все наступала.

– Ну что, каково чувствовать себя никчемной? Чему научили тебя твои компьютерные игры? – усмехнулся Раскольников, подходя ближе и потирая руки, сочившиеся столпами искр.

Я смотрела на противников, часто моргая, раскрыв рот от удивления. Потом мои глаза приобрели ясность и четкость во взгляде, с лица спало заискивающее боящееся выражение, а появилась легкая улыбка, которая медленно расплывалась на лице.

– Например тому, что такое тактика и стратегия, – я снисходительно посмотрела на Раскольникова, – тебе не понять. Ты же никогда не играл в компьютерные игры. А если бы играл, знал бы некоторые приемы по отвлечению внимания. Это когда враг, топоча кирзовыми сапогами, бежит за одним, второй совершает диверсию в абсолютно пустом штабе.

Я махнула рукой на противоположную сторону корабля. Все разом обернулись, Хан подбежал к борту. На корме, около огромного железного устройства стоял Денис. В руках в него был маленький прибор. Тот самый, который вложил в книгу Семен Сергеич, усиливая ее действие. От устройства тянулся тоненький проводок. Денис стоял и прикручивал последнее соединение. Повернулся ко всем, помахал им рукой и потянул за ручку, включающую прибор.

– Не смей! – Хан побежал вдоль борта корабля, пытаясь остановить Дениса, но тот уже отошел подальше от устройства, из которого разлетались искры и расходилась спокойная волна энергии. Будто прозрачный туман, она окутывала весь корабль.

Раскольников и Максим подошли ближе, как завороженные смотря на надвигающуюся на них волну. Я встала на ноги и прошла мимо них. Меня никто не останавливал. Около трапа я встретила Дениса, тот помог мне спуститься с корабля.

Хан обернулся и посмотрел нам вслед. Он заскрежетал зубами, сжал кулаки, но не сделал ничего, чтобы нас остановить.

– Пойдем, – толкнул он Максима по направлению к трапу.

Раскольников повернулся и хотел идти за ними.

– А тебе уже поздно, – Хан на секунду заглянул ему в лицо и тут же ушел, подталкивая Максима в спину.

– Что значит поздно? – спросил Раскольников, но тут прозрачный туман добрался до него, окутав его ноги. Он сделал попытку двинуться с места, но не смог. Ноги были будто вбиты в бетон. Невидимая сила держала его крепко.

– Эй, вы не можете меня бросить! Вы, никчемные людишки! Вы не имеете даже сотой доли силы, которую имею я, – он соединил руки, стал тереть их друг о друга, но ни одной искорки не вылетело, будто в зажигалке закончился заряд. Он тер руки, хлопал их друг об друга, но бесцветный туман неумолимо накрывал его, дошел до пояса, не давая сдвинуться с места.

– Никогда люди не статут превыше книг! Только литература спасет мир! – кричал он.

Но его никто не слышал. Теплоход оказался пуст, все оставили героя, владельца Силы Слова, одного.

– Ты спишь? – я прижимала к уху телефон, пытаясь понять, как я умудрилась снять трубку не открывая глаз. – Уже нет.

– Тогда бери брата и быстро в библиотеку.

Экран погас и мне пришлось включить телефон, чтобы посмотреть на время. Четыре утра. Я только два часа назад легла, заигравшись в компьютерную игру. С трудом я открыла глаза и села. Белесый луч сползал с потолка, расползаясь по кровати брата. Денис спал сладким сном, отвернувшись к стенке.

– Ден, – в ответ не прозвучало ни слова, – Ден, вставай.

Я кинула в брата подушкой, но тот и не подумал просыпаться. Лишь посильнее укрылся одеялом. Пришлось вставать и тормошить его за плечо. Потирая глаза, он повернулся и невидящим взглядом посмотрел в мою сторону.