Не только пальцем, папа. Знал бы ты…

— Может, стоило всё-таки сразу начать операцию? — осторожно спросил всё тот же голос. — Возможно, мы смогли бы предотвратить…

— Мы всё сделали правильно, Соломон. У нас не было выбора! Не было его! Моя девочка дома, значит, всё было не зря…

Они шептались о чём-то ещё, но я уже не могла разобрать слов – сон, липкий, вязкий, не приносящий облегчения, заволок моё воспалённое сознание, и я сама не заметила, как вырубилась.

Спала я очень тревожно, комкая покрывало и что-то бормоча под нос. То ли у меня поднялась температура, то ли было слишком жарко, но я чувствовала, как пот стекает по вискам за шею, доставляя неприятные ощущения.

Вдруг я услышала звук открывающихся створок балкона и, сонно прищурившись, обернулась. Стояла черная ночь, только свет луны освещал мою комнату. Ничего не было видно, одни силуэты: шкаф, комод и... фигура крепкого мужчины.

Я отвернулась, снова уткнувшись лицом в подушку, решив, что мне это просто почудилось, но спустя несколько секунд за спиной прогнулся матрас, и затылок обдало горячим дыханием.

— Мажорка…

— Найк, — я улыбнулась. Не оборачиваясь, нашла в темноте его ладонь и прижала к губам знакомые пальцы. — Ты пришёл за мной. Как ты смог обойти охрану?

— Я не хочу тебя потерять, — прошептал он, целуя мою влажную шею. — Я не врал тебе, Адель.

— Поцелуй меня ещё раз. Я так скучала.

Он повернул к себе моё лицо и поцеловал в губы. Так сладко. Так страстно. И так щемяще-больно...

— Прости, мне пора уходить.

— Но куда ты? Мы здесь одни, я закрою дверь на замок, и отец не узнает…

— Мне правда пора, — он поднялся с моей постели и направился обратно к балкону. — Верь мне, хорошо?

— Найк, подожди!

— Пожалуйста, верь! — он ловко забрался на перила и раскинул в стороны руки.

Когда он сделал шаг и упал вниз, я истошно закричала, а потом ощутила, как кто-то гладит меня по предплечью.

Резко открыв глаза, я даже не сразу поняла, где нахожусь. Слишком просторно, слишком светло. И это незнакомое лицо напротив с нарисованной улыбкой…

— Кто вы? — прохрипела я и, подтянувшись на локтях вверх, прислонилась затылком к спинке кровати. — Что вы здесь делаете?

— Доброе утро, Адель. Меня зовут Евангелина. Я психотерапевт.

— А, мозгоправ, — я закрыла глаза и безразлично повернула голову набок.

Это был просто сон.

— Зачем вы здесь?

— Я знаю, что ты пережила. И знаю, что сейчас ты вряд ли захочешь со мной говорить. У тебя шок, но со временем всё обязательно придёт в...

— Нет у меня никакого шока! — нервно оборвала её я, злясь, что все с чего-то вдруг решили, что я рехнулась. Вчера отец, сегодня эта… — Всё нормально, неужели не видно? Просто я очень устала.

— Во сне ты звала кого-то по имени Найк. Кто это?

Я резко распахнула веки и снова обернулась на психолога – та смотрела на меня внимательно, ужасно неприятно. Словно пыталась вероломно прочитать мои мысли.

Отталкивающая двуличная тетка, жадная до денег. Да у нее на лице это написано! Отец сошел с ума, если решил, что я буду с ней откровенничать.

— Найк? Разве есть такое имя? — для верности я даже усмехнулась, но Евангелину так просто было не провести.

— Это он, тот мужчина? — взгляд внедрялся под кожу. — Не бойся, наш разговор полностью конфиденциален и не выйдет за пределы стен этой комнаты. Ты можешь мне доверять. Он представился как Найк, да?

— Что за бред вы несёте? Какой, к чертям собачьим, Найк! И вообще, я хочу побыть одна. Могу я остаться одна в собственной комнате, о'кей? Папа! — повысила я голос, и дверь комнаты тут же открылась.

Отец уже выглядел бодрее, чем ночью, одет в свежую рубашку и брюки.

— Доброе утро, птичка. Ну, как ты?

— Какого чёрта? — опустив любезности, кивнула на тётку напротив. — Зачем она мне?

— Милая, — он подошёл к кровати и ласково взял меня за руку. — Ты пережила такой ужас! Я даже представить боюсь. И знаю, что ты будешь храбриться, потому что очень сильная и смелая, но ты ещё слишком юная, чтобы в одиночку выдержать подобное. Тебе нужна помощь, поддержка.

— Мне нужна горячая ванна и чашка кофе. Всё! Пусть она уйдёт, — и наткнулась на умоляющий взгляд отца. — Хорошо, пусть уйдёт на какое-то время, — смягчилась и повторила: — Пожалуйста.

— Евангелина, продолжим позже, — кивнул психологу отец, и та, мягко улыбнувшись нам обоим, послушно вышла, оставив нас наедине.

Отец разгладил ладонью покрывало и с тяжёлым вздохом опустился на самый краешек кровати.

— Адель, я хотел бы с тобой...

— Одна, папа. Я хочу побыть совсем одна! Я ванну принять хочу, можно?

Кустистые брови тревожно сошлись на переносице. Он привычно посопел, пожевал нижнюю губу. Бросил цепкий взгляд на створки балкона, потом на дверцу шкафа, где я храню личную аптечку с обезболивающими и аспирином...

— Не волнуйся, травиться или что-то такое я точно не собираюсь, — я улыбнулась и, сев, накрыла его ладонь своей. — Я в порядке, правда. Действительно в порядке. Я приехала сюда сама, за рулём, в трезвом уме...

Штанины джинсов задрались, и я поймала его шокированный взгляд на своей синевато-желтоватой лодыжке.

— Это я в клубе упала, когда началась заварушка с тем газом. Ты же в курсе, наверное. Никто меня не истязал, если ты подумал об этом.

Но он уже подумал и сделал молниеносные выводы.

— Ты врёшь мне, чтобы не расстраивать? Это он запретил тебе что-то рассказывать? Угрожал?

— Я всё тебе расскажу. Всё-всё. Но позже, хорошо? Я очень прошу тебя – дай мне немного побыть одной. Мне это необходимо.

Видимо, я все-таки смогла до него достучаться.

Отец поёрзал в нерешительности, затем тяжело поднялся и медленно пошел к выходу.

— Ну, хорошо. Конечно, побудь. Только Адель...

— Не волнуйся, я же сказала – никаких глупых поступков. Я же не дура.

Он кивнул и открыл дверь, я увидела за ней двух личников отца и перетаптывающегося Горнаева. Судя по помятому виду, дежурит он тут с ночи.

Когда я наконец-то осталась одна, поняла, что быть со своими мыслями один на один сложнее, чем казалось. Воспоминания начинали душить, смешивая то, что было, и надуманное в одну психоделическую кашу.

Я старалась не думать о Найке, не вспоминать его. Старалась настраивать себя на свою новую прежнюю жизнь. Скоро это все закончится – допросы, репортёры у дома, статьи в интернете, и я буду свободна. Но буду ли?..

Пока не узнаю правду – не буду.

Я доплелась до ванной и закрылась изнутри, чтобы отец не дай Бог не додумался отправить кого-то посмотреть, не утопилась ли я, не справившись со стрессом.

Он ещё не знает, что главный стресс у меня вызвала правда о нём. Только вот правда ли это?

Я разделась догола и села в пустую чашу джакузи. Пустила воду, настроив любимую температуру. Налила немного ванильной пены. Я была в привычных роскошных условиях, я была дома, но глупое сердце так отчаянно тянулось обратно, в полуразрушенный дом в лесу.

Тянулось обратно к нему.

Это было невыносимо.

Я вспоминала, как мы занимались любовью на скрипучем диване, а потом в сколоченной из толстых бревен душевой кабинке. Совершенно одни, и свидетелем нам был только безмолвный лес… Вспоминала и плакала, понимая, что это больше никогда не повторится. Вообще никогда.

Найк – преступник и должен понести наказание. Он манипулировал мной, разве можно верить человеку, который украл из клуба девушку? Который запер её непонятно где? Запрещал говорить с родными?

Он рисковал моей жизнью ради своей выгоды, и все его слова о любви явный блеф – он просто использовал меня, вот и всё. Использовал с самого начала.

Какими бы ни были на самом деле его цели, он должен ответить за то, что сделал.

Когда я вышла из душа, завернутая в одно полотенце, в спальне меня уже ждали отец и психолог.