Чтобы его отключить пришлось бы вставать на табуретку, и это, конечно, тоже оказалось бы бесполезно.

— Проспал, — нехотя ответил Рихард.

Просто потому что знал, что иначе Марш не отвяжется.

— Куда-то торопился? У тебя входящий вызов от Питера Легасси.

Рихард медленно выключил кофеварку и на миг прикрыл глаза. Питер, светловолосый парень с цепким взглядом, был его куратором. Должен был помогать ему адаптироваться, и ни разу он не сказал ничего хорошего.

— Перенаправь в переговорный конвент, — попросил он. — Сейчас очки надену и поговорю с ним.

— Тебе аватар надеть проще, чем приличные штаны? — с отвращением спросила Марш. Она сидела на краю стола — в пальто и почему-то грязных ботинках, с которых капала искрящаяся вода.

Издевается, сука. Даже пол испачкать не может, но все равно умудряется его доводить.

— Перенаправь вызов в переговорку, ладно? — повторил он. — И отключи синхронизацию аватара с мимикой.

Марш криво усмехнулась и кивнула.

Очки были легче, включались быстрее и прилегали к лицу надежнее, чем те, что были у Рихарда в Младшем Эддаберге, но сейчас его это нисколько не радовало.

В переговорном конвенте — белой комнате со строгой черной мебелью — его ждал анимированный аватар Питера. Неестественно большеглазый, неестественно курносый, в старомодном двубортном пиджаке и с огромным бантом на шее.

— Господин Гершелл! — улыбнулся он.

Не вставая. Попробовал бы какой-нибудь гаденыш не встать в его переговорном конвенте в Младшем Эддаберге.

— Здравствуйте, Питер.

Незамутненная радость на нарисованном лице Питера мгновенно сменилась глубокой и искренней грустью.

— Я пришел извиниться перед вами, мистер Гершелл. Мне стоило уделять больше внимания вашей адаптации…

Рихард вслепую набрал на браслете комбинацию «улыбка». Ручное управление аватаром почти никто не использовал, разве что выжившие из ума старики, которые до сих пор пытались переписываться в чатах, и Питера явно нервировало его безэмоциональное лицо.

Улыбка от ручной команды тоже выходила неестественной, как если бы он попробовал растянуть губы кончиками пальцев.

Пусть нервничает.

— … и, в конце концов, мне стоило уделять больше внимания вашим прошениям о восстановлении рабочей лицензии.

Дрогнула рука, занесенная над клавиатурой, и аватар Рихарда неуклюже упал в спешно сгенерированное кресло.

Рихард быстро набрал комбинацию «ослепительная улыбка».

— Что вы сказали?..

«Перестать улыбаться». «Сосредоточение».

— Ваша лицензия, Рихард, — трагически повторил Питер. — Та, которую вы все время просите восстановить. Я понимаю, что… на вашей родине все устроено немного по-другому. И там… наверное, там было легче закрывать глаза на непрофессионализм сотрудников…

— В моей компании не было непрофессиональных сотрудников, — процедил Рихард.

«Вежливая улыбка».

«Равнодушие».

На серебристых запонках аватара Питера демонстративно сверкали зеленью огоньки анализатора убежденности.

— Я знаком с историей вашего центра, мистер Гершелл, — сочувственно, но отчего-то слишком четко проговорил Питер. Даже подался вперед, будто хотел коснуться его руки, но тут же выпрямился. — И про тот отвратительный скандал с врачом, который ставил эксперименты над пациенткой, я знаю.

— Он публично принес извинения и был лишен лицензии, — хрипло сказал Рихард. Он физически почувствовал, что Марш медленно обернулась и теперь смотрит на него.

— Вы проявили себя лучшим образом, — поспешил успокоить его Питер. — И все же — почему этого человека лишили лицензии?

Рихард попытался закрыть глаза, но почему-то не смог.

Почему-то он был уверен, что Марш все еще сидит на краю стола, и что вода все еще капает с ее ботинок. И губы у нее сжаты так, что по подбородку тянутся отчетливые злые морщины.

Зеленые искры на запонках. Питер не скрывал, что следит, лжет ему Рихард или нет.

— Этот человек… представлял опасность для… находящихся… в зависимом положении… беспомощных перед его амбициями… людей. Пациентов.

«Равнодушие».

Он медленно убрал руку от клавиатуры и прижал ладонь к холодной мраморной столешнице.

Взгляд Марш ощущался на затылке как точка прицела.

— Но наверняка у него были благие цели. Он ведь, кажется, думал, что помогает девушке, которую вы пожелали увековечить в своей помощнице.

— Насколько мне известно, это так.

«Саркастическое недоумение». «Равнодушие». Зеленые сигналы.

— И, насколько я помню, конфликт произошел из-за того, что тот человек… Леопольд Вассер настаивал на использовании устаревших медикаментозных методик?

— Да.

— И, как потом выяснилось…

— Да.

«Раздражение». «Сдержанное оскорбленное раздражение».

Только почему-то дрожали пальцы.

— Я не понимаю, к чему вы клоните, — глухо сказал Рихард.

Зеленые огоньки потускнели, но желтые не зажглись. Еще не ложь — только легкая, еще допустимая недосказанность.

— Я пытаюсь сказать, мистер Гершелл, что вы сами понимаете, как опасно допускать к работе консервативных, — улыбчивый нарисованный мальчик смерил многозначительным взглядом аватар Рихарда, — и амбициозных людей… преклонного возраста.

Рихард не видел, но точно знал, что в злых красных глазах Марш полыхнуло черное злорадство.

Твари.

Какие же твари, оба.

— Вы могли просто отказать, Питер, — ему удалось сказать это равнодушно.

— Если бы не ваша нелегальная деятельность, мистер Гершелл, — нарисованные розовые губы трагически дрогнули, — я мог бы просто направить вам отказ. Но то, что вы делаете… вообще-то это нарушение закона. Но, учитывая специфику вашего положения…

Рихард подался вперед и сжал угол стола. Сделал глубокий вдох. А потом еще один — короче. Так же глубоко вдохнуть не получилось.

Врачи обещали, что приступ, который чуть не убил его на аэробусной платформе, больше не повторится.

«Если соблюдать рекомендации, — внутренний голос почему-то говорил с интонациями Марш. — Не нервничать. При первых признаках непреодолимого стресса пить прописанный концентрат».

— О какой моей деятельности идет речь? — холодно перебил его Рихард. — Кафе, где я завтракаю, сменило направленность и больше не положено мне по рейтингу?

Стену, на которую смотрел Рихард, расчертили синие клетки, стремительно заполнившиеся синими цифрами. Он узнал выписку со своего счета. Список всех покупок и операций за последние два года.

Аватар Питера смотрел на него с состраданием. С таким же смотрели ведущие пятничных эфиров.

«При первых признаках непреодолимого стресса…»

Рихард молча смотрел на разрастающуюся выписку и по кусочку, по строчке глотал новость о том, что Питер Легасси знает, что он ест, чем чистит зубы и какой марки белье в каком магазине заказывает.

Сейчас он не знал, как смотрит Марш. Не хотел знать.

— Обратите внимание вот на эти пункты, — тихо сказал Питер.

По синим цифрам побежали красные пятна. Холод осторожно клевал пальцы левой руки.

Кто-то каждый месяц снимал крупные суммы с его резервного счета.

«Кто-то». Рихард, чтобы там ни думал Питер Легасси, еще не выжил из ума.

— Я не совершал этих… — он осекся.

Зеленые огоньки. Монотонно зеленые.

Питер тоже заметил, что Рихард не врет.

— Вот как? — брови его аватара удивленно поползли вверх. — И вы не оплачивали показы для рекламы разработанного вами помощника?

Рихард обернулся. Сейчас он был слеп. Видел только нарисованные стены и нарисованного человечка с зелеными запонками.

А Марш наверняка сидела неподвижно, и даже вода уже не текла с ее ботинок. Нарисованная вода, странная прихоть другого нарисованного человечка.

— Оплачивал, — процедил Рихард.

Он действительно один раз оплачивал какую-то рекламу. Совершенно легально, когда загружал Марш в общую базу.

Он мог бы сказать, что не совершал этих операций, и Питер бы ему поверил, потому что это было бы правдой. Отречься от Марш было гораздо проще, чем покрывать ее выходки.