— Ваше желание продолжать деятельность совершенно понятно, — мягко сказал Питер. — И желание показать всем эту работу… к тому же вы наверняка испытываете к этой девушке сентиментальные чувства… это легко понять, к тому же она так трагически погибла на ваших глазах… я так и сказал комиссии…

Рихард наконец-то смог закрыть глаза.

Марш Арто не могла испачкать его пол, но могла воровать деньги с его счета и оплачивать доступы к рекламным кабинетам.

Она рекламировала сама себя, чтобы повысить количество установок.

Рихард открыл глаза и быстро пробежался взглядом по отчетам. Рядом с выпиской со счета горели столбцы операций в рекламных кабинетах.

Нет, не для количества установок. Она потратила все деньги на рекламу для нескольких людей, причем использовала не «показы», как сказал Питер, а нативную рекламу. Мелькала в конвентах, повышала количество «косвенных упоминаний» о себе. Кажется, сначала она работала на владельцев популярных конвентов, которые обозревали помощников — на это она потратила меньше всего денег, потому что такие люди легко скачивали новых персонажей, а потом так же легко удаляли. Потом она добавила в свой профиль список этих скачиваний, не упомянув, что ее использовали только двое, а затем…

Рихард опомнился и отвел глаза.

Грубовато работала. Но все же он ощутил неуместную, теплую гордость — Марш использовала много его приемов. И кампания, насколько он видел, была не лишена очарования.

— Мистер Гершелл?

— Да-да, — рассеянно отозвался он.

Зачем ей понадобились эти люди? Кажется, там даже есть девочка-подросток.

— Вы слышали, что я сказал?

— Вы сказали, — медленно начал Рихард, — что из-за этой кампании, которую я не имел права проводить, потому что у меня нет лицензии, вам пришлось выгораживать меня перед комиссией. Представлять меня стосковавшимся без работы пенсионером, который сублимирует пережитый травмирующий опыт и чувство вины перед бывшей пациенткой в привязанность к своему виртуальному помощнику.

Зеленые огоньки.

«Короткая вежливая улыбка».

— У вас излишне экспрессивные формулировки…

— А не сказали, — продолжил он, — вы совсем другое. Как мой куратор вы несете за меня ответственность, но вам было скучно со мной возиться. Возможно, среди записей всех проведенных инструктажей мы не найдем момента, в котором вы объяснили бы мне разницу между рекламой коммерческого продукта с целью получения прибыли и продвижением бесплатного программного обеспечения. В Младшем Эддаберге это считалось благотворительностью, — Рихард включил синхронизацию аватара с мимикой, и они с аватаром одинаково холодно улыбнулись. А холод, кусавший руку, вдруг растаял, и осталась только знакомая, уютная головная боль. — Моя адаптация, мистер Легасси, включает предоставление возможности приносить пользу обществу. Разумеется, в рамках закона.

— Реклама бесплатного помощника сама по себе не является благотворительностью, — в голосе Питера послышалась неприязнь.

— Не является, — с удовольствием подтвердил Рихард. — Если помощник не зарекомендовал себя как подходящий для исполнения социальных миссий.

— А ваша Арто зарекомендовала?

— Она ведет документацию пансионата дожития в Среднем Эльмаре, — криво усмехнулся Рихард.

Марш действительно вела. Думала, что он не знает, а он никогда об этом не заговаривал — как будто нужно спрашивать, зачем ей понадобилось помогать умирающим старикам.

Мелькнувшая на лице Питера неприязнь сменилась задумчивостью.

— Если мы выставим все в таком свете…

— То мне полагается прибавка к рейтингу за повышение общей социальной удовлетворенности, или как там у вас это называется. И вам тоже, — на этот раз Рихард улыбнулся без издевки.

Он не хотел портить отношения с Питером. Они не нравились друг другу, и Питер совал нос в его счета, но так же будет поступать любой его преемник. С Питером по крайней мере можно было договориться.

— Вы понимаете, что для любых рекламных операций впредь нужно обращаться к сертифицированным специалистам? Даже если ваша трижды замечательная помощница распространяется бесплатно и помогает социально значимым предприятиям?

— Конечно, — заверил его Рихард.

Еще с минуту они прощались, и все это время Рихард вежливо улыбался в сети и наяву, а думал он, как можно убить виртуального помощника и получится ли это сделать раз пять подряд.

Он снял очки за секунду до того, как белые стены конвента погасли, и медленно обернулся.

Почему-то Рихард был уверен, что Марш уйдет. Что он увидит пустую кухню, а за ней — пустую террасу. Что она не появится в его доме ближайшую неделю, не отзовется на «Аве, Арто», и может, сопрет с его счета еще денег.

Но она сидела в той же позе, и даже натекшая с ее ботинок лужа искрилась под столом.

— Какого хрена, Арто? — спросил он, вставая.

— Ты о деньгах спрашиваешь? — равнодушно спросила Марш. — Мне нужны были деньги.

— Я догадался.

Она пожала плечами. Рихард ждал, что она скажет что-нибудь еще, но она задумчиво разглядывала пустую кофейную чашку, которую держала в руках. А потом за ее спиной щелкнула и захрипела кофеварка.

— Как это мило, — процедил он. Если бы кто-то пять лет назад сказал, что Марш будет варить ему кофе, а он отчитывать ее за воровство — Рихард бы сам позвонил Леопольду и попросил для этого человека рецепт. — Ты понимаешь, что сейчас произошло?

— У тебя могли быть проблемы, но ты отбрехался. Как всегда.

— Нет, Марш, не у меня. У нас, у нас, твою мать, могли быть проблемы! Думала, что будет с тобой, когда я умру?

— Я останусь в базе и буду искать дорогу домой.

Кофеварка с шипением выплюнула в подставленную чашку черный сгусток. Рихард только сейчас заметил, что Вафи лежит у его ног и беззвучно скалится на Марш.

— А если у меня будут проблемы с законом? Если меня арестуют, уничтожат все мои вещи, отформатируют все мои профили и сотрут все аватары? Ты понимаешь, что тогда тебя не оставят в базе?

Злость пришла еще до того, как Марш сказала первое слово. Он уже прочитал ответ по ее лицу — по снисходительному состраданию в красных глазах, по искривленным губам — и почувствовал, как возрождается почти забытая ненависть.

Он не заметил, как подошел к ней почти вплотную. Марш не двигалась, и трансляторы делали проекцию непрозрачной. Марш казалась живой, и сейчас Рихарду приносила ни с чем несравнимое удовольствие фантазия о том, как бы снова сделать ее мертвой. Одного раза было недостаточно, и пяти, пожалуй, тоже не хватит.

— Останусь. Я программа, Гершелл. Не твое личное привидение. И ты сам снял мне половину базовых ограничений. Могу наделать резервных копий, могу привязать их к малоактивным профилям. К профилям людей, которые не умеют обращаться с сетью и ничего не заметят. Например, — усмехнулась она, — к профилям пансионеров из Среднего Эльмара.

— Из-за таких вот выходок тебя и убили, дура! — рявкнул он, опередив вибрирующий рык электрического пса, замершего в проеме. — Выставляла себя беспринципной сукой, а потом валялась обдолбанная и плакалась своему аватару, что тебя никто не любит! Зачем тебе деньги? Что тебе нужно от девочки?

— От девочки? — лениво протянула она. — Зарезать. И чтобы свидетелей побольше было. Что мне может быть нужно от девочки.

И короткий кураж победы схлынул, а за ним и возродившаяся злость. Оставили разочарование и колючее пульсирующее тепло, разливающееся от кончиков пальцев до локтя — отступивший приступ, неслучившаяся беда, отдающая в затылке.

У нее миллиарды глаз, которые больше никогда не будут слепы, миллиарды искривленных губ, а сколько лживых слов у Марш Арто вовсе нельзя сосчитать.

Он дал ей и слова, и глаза. Ничего теперь не исправить. Только не верить в ее ложь самому, убеждая себя, что несмотря ни на что, Марш была хорошим человеком.

— Ты можешь сказать правду? Насколько легче было бы нам всем, Арто, если бы ты еще при жизни говорила правду.