Между тем Жучара, с появлением на острове Лысого, теперь преимущественно тёрся возле меня. Сам же вожак предпочитал общество Володи, как оказалось, человека довольно известного в криминальных кругах.

Капитан общался со всеми спокойно, можно сказать, на равных и был неким стабилизатором промеж нас всех.

Вторая ночь на острове, в отличие от первой, оказалась для меня более удачной. Страдавший бессонницей, а может, просто не привыкший к походной жизни Васёк, матерясь и дрожа от холода, до самого рассвета поддерживал костёр, давая тем самым возможность остальной братве хорошенько отдохнуть и выспаться.

Утро следующего дня встретило нас идеальным по своей чистоте лазурным небом и ярким тёплым солнцем. Перекусив пресными, изрядно подгоревшими грибами, мы организованно отправились всем миром к озеру. И лишь за полдень, отчаявшись дождаться обещанного провианта, поселенцы, разбившись на пары, разбрелись по острову в надежде отыскать какую-нибудь рыбацкую избу или что-нибудь такое, что смогло пригодиться нашему реально дикому быту. Мне и моему подельнику Жуку досталась возвышенность в центральной части суши, куда мы незамедлительно отправились, предварительно вооружившись примитивными дубинками из высушенных до звона ветвей рухнувшей сосны.

Всю дорогу Жук, до ужаса боявшийся истинного хозяина леса, постоянно озирался по сторонам и расспрашивал меня о пищевых пристрастиях медведей. На мой вопрос, какое ему дело до косолапого, тот в ответ криво усмехнулся:

– Лично к нему никакого, а вот зверю ко мне дело есть, и похоже очень серьёзное.

И как я ни пытался потом успокоить парня, его словно заклинило на этой волне. И лишь когда мы, тяжело дыша, забрались на скалистую вершину сопки, Витек, на время забыв о своих страхах, натурально обалдел от увиденного сверху пейзажа.

– Да какая там заграница?! – заорал он в сердцах. – Чего все так на неё молятся, когда у нас под боком есть такое великолепие. Гадом буду, Коновал, ведь девяносто процентов нашего населения даже не подозревают о красоте такой, что у них под самым боком находится.

И действительно, абсолютно городской житель Жук был сейчас прав. Вид, открывающийся перед нами, не оставил бы без внимания наверно и самого Айвазовского.

Наш остров, щедро озарённый яркими лучами полуденного солнца и невероятно яркой осенней листвой, словно огромный плывущий по морю корабль, уверенно и гордо разбивал своим могучим каменным носом мерно набегающие на него темно-синие с белыми гребнями волны.

– Обещай, Санек, когда закончится вся эта байда, рванём вместе на юг, в Крым, в горы, где обязательно есть голубые озера. С собой девчонок возьмём обязательно, палатку, жратвы от пуза – и всё это, как минимум на месяц.

– А главное, ружье, а лучше два – в такт ему вставил я, – чтобы от медведей отбиваться.

Жук, моментально сбросив с лица счастливую маску, обозвал меня сволочью, и в испорченном настроении принялся шарить вокруг камней в поисках брусники.

С данной возвышенности нам были хорошо видны чёткие контуры материка, но, не имея практического опыта, определиться с расстоянием до него было достаточно трудно. Однако обнадёживало другое: при хорошем попутном ветре даже на примитивном плавательном средстве до берега можно было запросто добраться.

Именно на такой позитивной ноте я поспешил присоединиться к приятелю, и в течение следующего часа мы усердно наполняли свои пустые желудки все той же горьковато-кислой ягодой.

Назад в стойбище наша пара вернулась последней. Свалив в общую кучу собранные грибы, мы кратко поделились с остальными всем увиденным.

Итогом всеобщей разведки стали лишь несколько старых кострищ, да ещё ржавая металлическая полоса, кем-то и для чего-то вбитая в прибрежный песок, которую обнаружил и предусмотрительно прихватил с собой Боб. Всех он клятвенно заверил, что через сутки из неё выйдет отличное шестидесятисантиметровое мачете.

С приходом ночи, когда даже у самых ярых оптимистов пропала надежда на приход катера, было принято решение: как только будет готов инструмент, первым делом взяться за строительство хижины.

Скептически выслушав выдвигаемые братвой проекты будущего жилища, я в очередной раз убедился, что в вопросах выживания в дикой северной природе все они были конкретными чайниками. Бесспорно, парни умели отлично драться, профессионально убивать, а также лихо проворачивать всевозможные финансовые операции, преимущественно с криминальным душком, но здесь всё это не прокатывало. Закон тайги был суров, неподкупен, и скор на расправу.

И словно подстёгивая нас к действию, всю вторую половину ночи лил холодный моросящий дождь.

Проклиная мерзкую сырость, народ невольно встал перед выбором: либо дрожать от холода под каким-нибудь раскидистым деревом, либо, стиснув зубы, продолжить мокнуть у дымящего и сильно парящего костра.

Вот тогда я им наглядно доказал, как можно спать даже в таких условиях.

Воткнув в изголовье и ногах по раскидистой рогатине, я натянул на них свою капроновую спортивную куртку и, свернувшись калачиком, удобно устроился под этим примитивным навесом ровно к костру спиной, которая почти сразу ощутила желанное тепло огня, что медленной волной растекалось по замёрзшему телу, доставляя человеку невероятное удовольствие.

Четвёртый день на острове выдалось, как нельзя, типичным для поздней осени. Затяжной дождь сменил тяжёлый серый туман, который противной влажной ватой повис буквально на всем, что нас окружало.

Едва дождавшиеся рассвета островитяне, незамедлительно, с особым усердием взялись за строительство хижины. К этому времени, благодаря усилиям военных полоса железа, обработанная камнем, приобрела вид и остроту настоящего тесака.

Ещё с вечера, обрисовав братве, как именно будет выглядеть наше жилище, я вырубил на двух ближайших к костру соснах по два глубоких паза – примерно на высоте человеческого роста. Затем, вставив в данные углубления жерди, мы крепко связали их гибкими прутьями ивы, что росли вдоль ручья. Четыре десятка более тонких жердей пошли прямиком уже на покатые стены шалаша. После чего, тщательно подрезав растущий в изобилии мох, мы аккуратно скатали его длинным ковром, которым потом накрыли готовый остов. Завершила строительство берёзовая кора да еловый лапник, уложенные таким образом, что бы дождевая вода стекала по ним вниз, а не проникала во внутреннюю часть строения. Согревать хижину должны были раскалённые в огне камни, за которыми островитяне организованно отправились на берег озера, за исключением одного Бешеного, взявшегося плести из прутьев входную дверь жилища, а точнее – метровой высоты заслонку.

Демонстрируя свою физическую силу, Михалыч, не отдыхая, приволок на плечах тяжёлую каменную плиту, килограмм в сорок, а может, и во все пятьдесят. Именно на неё мы впоследствии должны были укладывать пирамидой разогретые костром булыжники. Тяжелоатлет Слон, мало уступавший вожаку в силе, всё же предпочёл более скромный вес камня, чем тут же вызвал Васькино возмущение. Но филоном Николая едва можно было назвать: всем было очевидно, что парень находится сейчас в глубокой депрессии и выход из неё, был едва ли вопросом времени.

Эта ночь, проведённая в тёплом, сухом шалаше, значительно подняла моральный дух островитян.

– Эх, нам бы котелок сюда, или хоть банку, какую ржавую, – мечтательно вздохнул капитан, нервно сбрасывая с деревянного шампура чёрный, слишком обуглившийся гриб. – Такую бы грибницу забацали, густую да горячую.

– А потом чаек из чаги заварить… с ягодой, – добавил в тон ему я. – Ну не может быть такого, чтобы такой громадный остров не посещали рыбаки или туристы какие. После них всегда что-нибудь остаётся.

– Не дурнее тебя, не надейся, – тут же встрял в разговор Боб. – Мы тщательно всё обшарили вокруг старых кострищ, и по нулям. Даже банок консервных нет.

– К сожалению, он прав, – поддержал приятеля Женька. – Даже бутылки из-под водки найти не удалось.