Слух о том, что в борделе сенны Марибель завелась умелица, сведущая в брачных игрищах древних эльфов, разлетелся по Перекрестку довольно быстро. Рейн сначала не верил — откуда бы простой человечке знать тонкости обычаев его расы — но попав туда, убедился собственными глазами. Особенно его поразила та комната с оковами. Легенды и предания, которые рассказывал ему отец, неожиданно обрели материальную форму. По традиции деву передавали от родителей будущему мужу в символических цепях.

Рейн как наяву вспомнил наивное лицо Эльвиры, как она краснела, показывая ему комнату за комнатой. Невероятно, но учитывая как хорошо при своей невинности она разбиралась в назначении предметов, действительно похоже что именно она все это придумала. Но окончательно его перемкнуло, когда они попали в комнату с наручниками и цепями.

Стоило ему представить Эльвиру в оковах, с задранными вверх руками, беспомощную и умоляющую взять ее, как его член встал колом. Рейн благодарил про себя просторный плащ, скрывавший непристойную картину.

Подобная реакция на едва знакомую девушку, мягко говоря, его удивила. Не то, чтобы он испытывал недостаток в женском обществе — гарем, пусть и задумывался как убежище для пострадавших или находящихся в стесненных обстоятельствах дев, в итоге поставлял ему жаждущих любовниц практически бесперебойно. Многие из них были более чем счастливы скрасить ему досуг и провести с ним ночку-другую.

На Перекрёстке гарем имел право завести один император. У остальных рас имелась одна-единственная пара, половинка души. Для эльфов, к сожалению, все было куда сложнее. Учитывая, что мужчин среди них рождалось крайне мало, да и погибали они в военных стычках с незавидной регулярностью, гаремы постепенно вытеснили моногамные отношения. Необязательно, впрочем, это означало множество любовниц. В гареме могли отсиживаться дальние родственницы, не желающие вновь выходить замуж, жены погибших товарищей и прочие женщины, не обязательно оказывающие владельцу гарема интимные услуги. Эту часть культуры они принесли и на Перекресток. Только вот эльфы продолжали вымирать, несмотря на все усилия предков, и в итоге Рейн остался один.

И его гарем.

Последнее убежище для тех, за кого больше никто не заступится.

Как бы ни казались ему отвратительными установившиеся правила, поделать с ними он ничего не мог. Власть Совета Высших домов становилась все сильнее с каждым годом, несмотря на то, что Перекресток держался — буквально — на крови императора, право слова у него со временем практически отобрали. Уже его отец служил практически декорацией для Совета, а сам Рейнальдо так и вовсе выполнял роль ширмы или даже табуретки. Нечто традиционно положенное, но в общем-то бесполезное.

Разве что для существования их мирка он все еще был жизненно важен, но и тут император не обманывался. Совет магов сделает все, что в их силах, чтобы ослабить связь Перекрестка с его кровью, а после должность повелителя и вовсе можно упразднить. Вместе с ним самим.

Иногда в его мысли закрадывалась одна идея — а что, если его предки не просто погибли по несчастливой случайности, а специально были устранены? К сожалению, прямых доказательств заговора у него не было, а прижать Великие дома одними догадками не выйдет.

Притвориться стражем, одним из многих безликих, он решил от отчаяния. Одурев от жизни в закрытом от внешнего мира дворце, Рейн пошёл на крайние меры. Да, это опасно, но куда опаснее было бы просто ждать, пока его наконец сместят и убьют, чтобы наверняка. А так у него появился шанс узнать подробности заговора. Только вот толку с того пока что не было.

Пока не появилась Эльвира.

Взгляд ее невинных оленьих глаз пробрал до самой глубины его души, которая как Рейн думал давно уже очерствела.

Она смотрела точно, как сейчас — испуганно, но с вызовом и несгибаемой внутренней силой. И ему захотелось… нет, не сломать. Ни в коем случае. Но подмять под себя, сделать своей, завладеть этой девушкой.

Тогда у него и мелькнула впервые та дикая идея, что она его пара.

В ошейник частенько вплетали маскировочные чары. Многие попаданцы на Перекресток имели вид не просто непривычный для исконных обитателей, а пугающий, а то и вовсе отталкивающий. А значит, характерные эльфийские черты — глаза, кожу, уши — могли и прикрыть иллюзией.

Рейн едва дождался, пока они оказались в одной из комнат. Его руки дрожали ничуть не меньше, чем ее — но Эльвира тряслась от страха, а он от предвкушения. Ему не терпелось сорвать проклятую зачарованную железяку и торжественно сообщить девушке, что теперь они пара навеки…

Каково же было его изумление и разочарование, когда после того, как защёлка разомкнулась и ошейник улетел куда-то в сторону, ничего в ее внешности не изменилось. Рейн подождал, для надежности. Иногда чары настолько сильно вплетались в ауру, что для проявления истинного облика требовалось время. Но нет. По-прежнему ничего.

Наверное, на его лице разочарование все же отразилось, потому что Эльвира перестала так явно трястись и кажется обиделась. Но он ничего не мог с собой поделать. Потрясение было слишком велико. Он был совершенно уверен, не мог так ошибиться! И тем не менее ошибся. Чутьё, хваленое эльфийское чутьё на истинных его обмануло. Отец утверждал, что оно всегда срабатывает безотказно… получается, ошибался. Возможно, что-то изменилось в мире, в магии Перекрестка — или же в самом Рейне. Неудивительно, в конце концов, он последний из своего рода. Вселенная явно вознамерилась окончательно стереть эльфийский род из своей истории.

Его пары не существует. В тот день он уверился в этом окончательно.

Даже подумывал отменить отбор, но не смог. Рука не поднялась лишить надежды сотни девушек, для которых это — последний шанс обрести подобие свободы.

И когда он уже почти убедил себя, что ему все привиделось, и не стоит нестись спасать Эльвиру из борделя — попаданка явно там неплохо устроилась, судя по тому, что за несколько месяцев пребывания в очаге разврата ее никто не лишил девственности — она имеет наглость появиться во дворце! Да еще и все еще невинной!

Сдержаться он, понятное дело, не смог.

Тем более когда она буквально вывалилась ему под ноги в оранжерее. Повезло, что он тогда был в костюме стража. Так куда проще передвигаться по дворцу, особенно учитывая что его наводнили жаждущие императорского внимания девицы. Многие, к сожалению, считали, что очаровать императора своими прелестями — лучший путь к легкой и беззаботной жизни с кучей дорогих подарков. Не все девы были в курсе истинного положения вещей в гареме, и норовили предложить себя всеми доступными способами.

Министры и высшие маги уже привыкли к его чудачеству и не воспринимали шастающего в плаще императора как нечто из ряда вон выходящее. Не одобряли, само собой, но смирились с маленьким капризом их декоративной ширмы.

Рейн испытывал нездоровое удовольствие, являясь министрам в маскировочной форме и плаще, или же подсылая к магам настоящих стражей. Те никогда не знали, с императором общаются или же с обычными охранниками, мялись и сбивались на уважительную форму обращения, чем веселили служак неимоверно.

В преданности остальных стражей он был уверен — они присягали лично императору. Но тем большим было разочарование от полнейшего неуспеха расследования. Слежка за магами Великих домов ничего не давала. Они либо скрывали свои планы куда лучше, чем их разведывали стражи, что вряд ли, ибо последние по праву считались лучшими специалистами своего дела, либо вовсе были непричастны ни к каким заговорам.

Что еще менее вероятно.

Рейн даже, потеряв всякую надежду, обратился в сыскное агенство. В режиме полной секретности, разумеется. БАРС с императорскими стражами давно бодался за первенство, и его глава с энтузиазмом взялся за дело. Но и оборотни потерпели неудачу.

— Они чисты. — недоуменно пожимая плечами, выдал Ренард, начальник спецподразделения. — Ни подозрительных сделок, ни подпольного производства, ничего выбивающегося из понятия нормы.