Решил справить нужду.

Фицджеральд расслабился. Его все-таки не заметили. Он лежал и наблюдал, а вокруг постепенно оживали африканские джунгли. На деревьях свистели и кричали красногрудые кукушки и горлицы, верещали обезьяны. Солнце карабкалось все выше в ярко-синее небо, согревая воздух. Казавшийся бесконечным полог листвы в ярких лучах вспыхивал зеленым огнем. Ирландец вдыхал пьянящие ароматы окружающей растительности и ощущал полное умиротворение, единение с природой, словно человек, живший в своем естественном состоянии сотни тысяч лет. Он достал бутылку с водой и отпил треть.

Из церкви вышли еще двое террористов. Один из них развел костер, чтобы приготовить еду, а другой принялся собирать для него сухие ветки. Фицджеральд устроился поудобнее и приготовился ждать, пока Брацца тоже не решит, что надо опорожниться. А когда тот отойдет к деревьям, там его будет поджидать он…

Фицджеральд вдруг тревожно нахмурился. Брацца?

Сортир?

Боевик все еще не вернулся из кустов…

— Руки вверх! — выкрикнул голос за его спиной. — Автомат не трогать!

«Калашников» лежал прямо перед Фицджеральдом — только руку протяни. Но шансы успеть схватить его, развернуться и попасть выстрелом в цель прежде, чем в нем самом наделают дырок, были, мягко говоря, невелики.

С кислой усмешкой он поднял руки.

Скарлетт проснулась замерзшей, усталой и подавленной. Это была всего лишь ее третья ночь в плену, а казалось, будто прошло три месяца, словно время искривилось в какую-то парадоксальную петлю. Она лежала, положив голову на руку и уткнувшись носом в чью-то шею чуть пониже затылка. На мгновение ей показалось, что она лежит рядом с Сэлом, прежде чем она внезапно осознала, что это Гром. Она быстро села и огляделась. Миранда и Джоанна все еще спали в углу. Сэл сидел на скамье и наблюдал за ней.

— Хорошо спалось? — спросил или, скорее, рыкнул он.

— У него ночью был озноб. Я пыталась его согреть.

— Чушь!

— Я не обязана перед тобой отчитываться.

Гром зашевелился и тоже сел. Его лицо лоснилось от пота.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Скарлетт. Гром заморгал:

— Неважно, если честно.

— Вставай, — сказал ему Сэл, поднимаясь на ноги. Гром нахмурился:

— А?

— Поднимайся на ноги, мать твою!

— Он увидел, что я лежала рядом с тобой, — пояснила Скарлетт и обернулась к Сэлу. — Он болен. Не видишь, что ли? Оставь его в покое!

— Мне плевать, болен он или нет. Сейчас ему станет еще хуже.

— Перестань, Сэл. Ты ведешь себя как ребенок.

Гром положил ладонь на ее плечо и с огромным трудом поднялся на ноги.

— Послушай, приятель…

Сэл ударил его с правой. Удар пришелся прямо в лицо Грома, и тот впечатался спиной в стену. Из носа потянулась полоска крови.

— Хватит! — крикнула Скарлетт.

Миранда и Джоанна проснулись, встревоженные и ничего не понимающие.

Гром пригнулся и, с разбега ткнувшись плечом в живот Сэла, приподнял его и вместе с ним повалился на пол. Падение сбило дыхание обоим мужчинам. Они, сплетя руки и ноги, принялись кататься по полу, стараясь занять более выгодное положение.

Снаружи раздался громкий крик.

Все в комнате, включая Сэла и Грома, обернулись к двери. За первым криком последовали новые встревоженные возгласы.

— Что это значит? — спросила Миранда.

Прежде чем кто-то успел высказать предположение, дверь распахнулась, и на пороге возник Яхья. Его безумные глаза были широко распахнуты. Он по очереди посмотрел на каждого из пленников и остановился на Джоанне.

— Ты! — сказал он. — Выходи! Сейчас же!

— Зачем? — спросила Джоанна; она явно была напугана.

Яхья направил на нее черный пистолет:

— Делай, что сказано! Или пристрелю прямо на месте!

Джоанна поцеловала Миранду в лоб и вышла на середину комнаты. Лицо ее было бледно, губы плотно сжаты. Она шла словно на казнь. Яхья схватил ее за запястье и выволок наружу. Дверь за ними захлопнулась.

Скарлетт посмотрела на Сэла и Грома. Те стояли с таким же растерянным видом, как и она сама.

Она подошла к двери, чуть приоткрыла ее и выглянула в щель.

Яхья тащил Джоанну к трем другим боевикам, которые стояли, направив оружие на высокого человека, одетого с ног до головы в черное и покрытого камуфляжем.

У Скарлетт задрожали колени.

Откуда он? Армия? Морская пехота?

Неужели их вот-вот освободят?

— Там кто-то есть, — хрипло сказала она.

Сэл тут же оказался позади и выглянул в щель над ее головой:

— А он какого черта здесь делает?

Скарлетт ничего не могла понять:

— Ты его знаешь?

— Это Бенджамин Хилл.

— Кто? Господи… А ведь точно!

Бенджамин Хилл? Вот теперь все окончательно запуталось. Но она не успела даже обдумать это, потому что Яхья притянул Джоанну к себе и приставил ей к затылку ствол пистолета.

— Скажи им, чтобы выходили! — крикнул он. — Прикажи остальным своим людям выйти из леса, или я вышибу ей мозги!

Ирландец молчал.

— Позови их!

Ответа не последовало.

Яхья развернулся на месте, вглядываясь в деревья так, будто они смотрели на него в ответ.

— Выходите! Выходите немедленно! Или я ее пристрелю! Считаю до трех! Раз!

Он продолжал крутиться на месте. Джоанна заплакала.

— Два!

— Нет! — крикнула Скарлетт.

Яхья вместе с другими стрелками обернулся на крик.

Гаденыш выстрелил в воздух.

Скарлетт отпрянула в комнату и захлопнула дверь.

— Три!

Последовала напряженная тишина, казалось, растянувшаяся на целую вечность. С каждой проходящей секундой Скарлетт начинало казаться, что все обошлось. Яхья этого не сделает. Он блефует…

Раздался выстрел.

Застрелив женщину в затылок, словно палач, вожак с обожженным лицом приказал троим своим приятелям с автоматами — у двоих были АК-47, у третьего АКМ — привязать Фицджеральда к стулу в левом трансепте церкви. Там он теперь и сидел. Сквозь сводчатые окна с витражами в противоположной стене струился свет, заливавший размытыми цветными пятнами голые стены и каменные плиты и подсвечивавший лениво висевшие в воздухе клубы пыли.

Вожак взял в руки Карнвеннан.

— Это ведь военный, верно?

Фицджеральд молчал.

— Старый. И ты тоже старый. В каком ты чине?

Фицджеральд молчал.

— Зеленый берет? Ты зеленый берет? Или из морского спецназа?

Он молчал.

— Как ты нас нашел?

Он молчал.

— Я слишком нетерпелив для игры в молчанку, — урод направил ему в голову девятимиллиметровый «Ругер П38». — Почему бы не пристрелить тебя прямо сейчас?

Фицджеральд не смотрел на пистолет. За прошедшие годы он допросил столько людей, что и не сосчитать, и знал порядок во всех тонкостях. Он понимал, что лучше всего молчать до последнего. Причина для этого простая: чем дольше ты ничего не говоришь, тем выше вероятность, что обстановка изменится и появится возможность для побега. Не говоря уже о том, что террорист, скорее всего, тут же пристрелит его, узнав, что он здесь один.

Главарь опустил пистолет и вздохнул.

— Меня зовут Яхья аль-Ахмад, — добродушно сказал он, внезапно превращаясь в хорошего парня. — А как зовут тебя?

Он вел допрос словно по учебнику. Так же предсказуемо, как движение солнца по небосклону. Фицджеральд бы поаплодировал, но руки были связаны.

— Хочешь поесть? Воды?

Фицджеральд не отвечал.

— Здесь есть другие вроде тебя?

Он не отвечал.

— Они отстали? Но они придут?

Он не отвечал.

— Как ты сюда добрался?

Фицджеральд покрутил головой так. что хрустнула шея.

— Что с моими людьми на корабле? Я не могу с ними связаться. Что вы с ними сделали?

Он не отвечал.

Яхья долго и пристально смотрел на него, потом отошел к столу на другой стороне комнаты и вернулся с ручкой. Он сунул ручку между пальцами Фицджеральда и сжал его ладонь, постепенно усиливая давление. Это был старый прием и куца более болезненный, чем можно подумать на первый взгляд. Казалось, будто фаланги пальцев вот-вот начнут крошиться.