Сафари начиналось неплохо. Утро в Аруше было приятным. В кратере Нгоронгоро и в Серенгети тоже было увлекательно… пока она не подслушала на шаре телефонный разговор Сэла. С этого момента ведь все и пошло прахом, верно? Да, потому что, если бы не подслушанный разговор, она не стала бы потом пытать его по поводу Дона Си. Он бы не решил во время ужина, что ему нужно уйти подальше в лес, чтобы позвонить еще раз. Если бы этого не произошло, он не побеспокоил бы львицу. Не возникло бы последовавшей за этим ссоры. Эта ссора не переросла бы в игру в молчанку по пути обратно в Арушу на следующий день, и они, скорее всего, посидели вместе бы за кофе или чаем, дожидаясь официального такси.

Интересно, что будет между ними, если они выберутся из этой передряги живыми… когда они выберутся? Сегодня утром она сказала Сэлу, что просит развода. Она в самом деле этого хочет? Скарлетт не была в этом уверена. Но как можно беспокоиться о подобных вещах, когда тебя похитила и держит в заложниках самая страшная террористическая организация на планете? Пока что думать о будущем не имело смысла. Только о ближайшем дне и ближайшей ночи.

До Скарлетт донесся всхлип. Это была девушка.

— Все хорошо, Миранда, — сказала она.

— Нет, неправда.

— Просто держись.

— Я хочу домой.

— Мы поедем домой. Уже скоро. Все вместе.

Молчание. Снова кто-то заворочался в темноте. Сэл начал тихонько посапывать. Скарлетт никак не могла уснуть. Было слишком холодно. Ей было слишком неудобно. В пустоту, которую она так старалась создать в голове, продолжали протискиваться разные мысли.

Как ей показалось, примерно около полуночи где-то поблизости раздалась трель сотового телефона. Скарлетт быстро села. Звук, пронзительный и неестественный в полной тишине, не умолкал. Она решила, что телефон звонит в соседней хижине. Звук прекратился, послышался приглушенный голос, говоривший по-арабски.

Вдалеке хлопнула дверь, раздались приближающиеся шаги. Дверь хижины резко распахнулась.

— Ты — Скарлетт Кокс? Актриса? — произнес голос, говоривший по-английски с идеальным оксфордским произношением.

— Да, это я.

— А ты — Сальвадор Брацца, хозяин гостиниц?

Сэл подтвердил.

— Позвольте спросить, почему у вас не было при себе документов?

— Нас ограбили, — просто ответила ему Скарлетт.

— Неудачный у вас выдался денек.

Она ничего не ответила. Ему, быть может, ее положение и казалось забавным, но лично ей точно было не до смеха.

Дверь захлопнулась.

Скарлетт выдохнула, но сердце продолжало бешено стучать в ребра. Теперь террористам известно, кто они.

Хорошо это или плохо?

— Просто невероятно! — воскликнул Сэл. — Вы слышали, как он говорит? Это же, черт возьми, британец…

— Тшш… — прервала его Джоанна. — Слушайте.

Снаружи снова послышалась арабская речь. Разговор казался односторонним, словно этот человек говорил с кем-то по телефону. Скарлетт представила себе, как он говорит: «Да, это действительно Скарлетт Кокс и Сальвадор Брацца. Где нам их высадить? Разумеется. Мы извиняемся за возникшее недоразумение».

Разумеется, все оказалось совсем не так. Вместо этою один из автоматчиков вошел в хижину и отвязал Скарлетт от столба. Он поставил ее на ноги, снова связал руки за спиной и повел через поляну. Было слышно, что остальных тоже вели рядом. Она на мгновение вспомнила о Громе. Где он? Лежит рядом с ними на полу без сознания? В фургоне? В другой хижине?

Миранда плакала. Сэл торговался, предлагал деньги. Джоанна молилась.

«Ну, вот и все, — подумала Скарлетт. — Это конец. Нас ведут на расстрел или к мяснику с мечом».

Господи, как же ей не хотелось умирать! Только не сейчас, не в тридцать! Только не так!

Раздался щелчок, и со скрипом открылась какая-то дверь. Печь? Матерь Божья! Они что, собираются сжечь ее заживо?! Они сожгут ее и…

Кто-то подтолкнул ее в спину, и она ударилась коленом о холодный металл. Нет, не печь. Бампер фургона. Фургон! Не обращая внимания на боль, она влезла в грузовой отсек. Кто-то наступил ей на пятку, и она потеряла равновесие. Руки у нее были связаны, поэтому, не в силах остановить падение, она повалилась лицом на пол. Рот наполнился металлическим привкусом крови. Но все было хорошо, все было просто прекрасно, потому что она была всего лишь в фургоне, а не в печи. Остальные тоже залезли внутрь. Задняя дверь захлопнулась.

Пытаясь снова принять сидячее положение, Скарлетт наткнулась на неподвижное тело. Гром? Должно быть, он. Значит, его все-таки оставили в фургоне.

— Куда нас везут? — спросила Миранда, нервно икая.

— Видимо, куда-то в более безопасное место, — сказала ей Джоанна.

Тон ее оставался спокойным, но под тонкой пленкой самообладания чувствовался панический ужас.

— Значит, они будут держать нас долго?

— Этого мы не знаем.

— Нет, именно так! И все из-за вас!

Скарлетт не видела Миранду, но знала, что девушка обращается именно к ней.

— Теперь им известно, кто вы! — продолжала Миранда. — Они не собираются… не собираются вас отпускать. Они теперь никого из нас не отпустят.

Она снова расплакалась.

Скарлетт не знала, что и сказать. Любые слова утешения сейчас звучали бы фальшиво. Их судьба выбрала один из тех возможных путей, которые пришли в голову ей самой часов шесть или семь назад.

После первого облегчения, которое пришло с осознанием того, что их не собираются казнить на месте, Скарлетт с новой силой охватили замешательство и злость. Столько вопросов оставалось без ответа! Что случилось с американцами, которых увезли в других фургонах? Спасли ли кого-нибудь из них? Что делают правительства США и Танзании, чтобы освободить заложников? Несколько месяцев назад на ужине в Белом доме Скарлетт слышала, как госсекретарь разговаривала с кем-то о событиях в Иране, и теперь вспомнила произнесенные государственной чиновницей слова, четкие и чеканные: «Соединенные Штаты не идут на уступки и не платят выкупы. Точка».

«Вот спасибо вам, госпожа госсекретарь! — подумала Скарлетт. — Может быть, доведись вам оказаться в грузовом отсеке фургона какого-нибудь безумца, связанной по рукам и ногам, с тряпкой на глазах и в крови, вы бы трижды подумали, прежде чем делать такие глобальные заявления. Что ж, хорошо — выкупы вы не платите. Ладно. Все равно не думаю, что этим ребятам нужны деньги. Как насчет того, чтобы отправить группу захвата? Ребята из “Дельты” были бы в самый раз, спасибо. Можно еще нескольких снайперов добавить. Уж это-то вы можете сделать, госпожа госсекретарь?»

В фургоне стало жарко. Скарлетт сначала почувствовала, как сгустился воздух, а потом и металлический пол разогрелся так, что к нему стало больно прикасаться. Наступило утро.

Она быстро прикинула в уме — прошло шесть или, может быть, семь часов, как они покинули поляну. Сначала Скарлетт была рада жаре, которая позволила согреться после долгой и холодной ночи. Но постепенно она стала медленно поджариваться, словно это был не фургон, а тот самый крематорий, которого она опасалась. Губы растрескались, а во рту пересохло так, что слюнные железы не выделяли ни капли влаги. Террористы до сих пор не давали им пить, и Скарлетт начала буквально сохнуть изнутри.

Она стала обдумывать варианты побега — напасть на автоматчиков, когда они откроют двери фургона, и попытаться скрыться. Но вскоре Скарлетт провалилась в странный полусон, в котором пыталась убедить себя, что находится в самолете, летящем на Гавайи. Это не был настоящий сон, потому что она понимала, что какая-то часть сознания бодрствует. Возможно, это был бред. Даже если и так, ей не хотелось прерывать его. Скоро стюарды начнут разносить напитки…

Фургон выехал на проселочную дорогу, и от тряски Скарлетт пришла в себя. Она села и поняла, что в жизни не чувствовала себя хуже. Машина скакала на ухабах, и Скарлетт почувствовала боль в мочевом пузыре. Что делать, если больше не будет сил сдерживаться? Мочиться под себя? Она надеялась, что до этого не дойдет. Заложница она или нет, но у нее еще осталось чувство собственного достоинства. Вдруг они остановятся у какого-нибудь «Макдоналдса», чтобы сходить в туалет? Она бы заказала себе один из тех огромных гамбургеров и какой-нибудь лимонад, на который раньше и смотреть бы не стала. «Маунтиндью», пожалуйста. Можно доливать бесплатно? Да, конечно, спасибо!