– Конокрада, кого ж? – Неуверенно предположил Каллен.
– Не-ет, на людей он так не реагирует… – Пробормотал Гэбриэл, осторожно ступая вслед за своим псом. Добравшись до стены, через которую перемахнул ночной гость, Гор вскинулся, опершись передними лапами о сложенную из известнякового плитняка стену и коротко, злобно гавкнул. Голос полуволк подавал так редко, что Гэбриэл уже знал точно: происходит что-то из ряда вон. Достал кожаный футляр с листком, испачканным кровью Аякса, дал понюхать Гору, и тот яростно захрипел, вздыбив загривок. Иво, следовавший за Гэбриэлом попятам, побледнел и достал лук, принявшись поспешно снаряжать его. Гэбриэл не колебался. Три дня назад тварь была здесь – а сейчас он может быть где угодно еще! В Блумсберри, у «Золотого дракона», в Тополиной Роще, в Ригстауне – хоть где! Стиснул рукоять меча.
– Гор, за мной! – Скомандовал резко, и пес, не смотря на возбуждение и злость, беспрекословно последовал за ним.
– Чего ты хочешь? – Взволнованно спросил Иво.
– Гор пойдет по следу, а я за ним. – Ответил Гэбриэл.
– Может, лучше позвать…
– Не лучше! – Отрезал Гэбриэл. – Мы и так кучу времени потеряли, пока ездили в Блумсберри да в «Гнезде ласточки» отсыпались. Я не знаю, где эта тварь теперь! Понимаешь?! Все под угрозой – и Марта с детьми, и девчонки на Торхевнене, и даже монашки в Разъезжем! Есть один шанс, что он именно меня здесь поджидает. Он давно меня мечтает убить, как и я его. Если позовем подкрепление и станем дожидаться, он почует и уйдет. И ты знаешь, можешь предсказать, кого именно, и где именно кровь прольется?!
– Почему думаешь, что тебя?
– Потому, что убить всех Калленов, даже с их оружием – для него не проблема. Он бы кровавую бойню здесь устроил, и удрал раньше, чем стража бы подоспела. Но он напугал их и ушел. А здесь – мой конь. Понял теперь?
– Я с тобой. – За что Гэбриэл любил своего оруженосца и друга, так за почти такую же, как у него самого, способность рассуждать и принимать решения быстро. И отвагу. Иво был почти так же бесстрашен, как и он сам. При всей своей мягкости, некоторой экзальтированности и внешнем изяществе, он был слеплен из крепкого материала. Шелковая шкурка на стальной основе.
– В бой не лезь. Держись позади, лук держи наготове. Честный бой с этой тварью, как брат говорит, не важен. Главное – убить, а куртуазно, или нет – вообще пофигу.
Очутившись за стеной в том месте, где Аякс спрыгнул с нее, Гор мгновенно взял след и с рычанием бросился вперед. Местные крестьяне огораживали свои поля и выпасы широким рвом, по краям которого, параллельно друг другу, высаживали деревья и кустарник, которые защищали посевы от ветра, выдувающего с озимых снег, а в ров по весне стекали талые воды, убегая в Ригину и не подмывая почву. Во рву всегда царил сумрак, густые кроны деревьев не пропускали туда солнечные лучи, и подлеска там не было. По этому рву и удрал Аякс. Бежать здесь было легко, под ногами похрустывали хрупкие сухие сучья, а валежник полуволк и полуэльфы перепрыгивали, не сбавляя скорости. Ров закончился глубоким оврагом, где и прекратили давеча погоню крестьяне, побоявшись углубляться в Элодисский лес, начинавшийся здесь сразу за покосами. По издревле заведенному порядку, земли Поймы Ригины достались Хлорингам, как наследство Дрейдре, древней эльфийской королевы, Перворождённой, эльфы-оборотня, и расселению и деятельности подданных Хлорингов в пределах этих земель эльфы Элодис не препятствовали. Но любое покушение на малую пядь эльфийской земли пресекали безжалостно, зная, как легко люди начинают считать своим то, чем им дали попользоваться на самое малое время. В Элодисском лесу нельзя было охотиться, рубить деревья и даже собирать валежник. Леса люди побаивались. За эльфами Элодис закрепилась слава диких и опасных созданий, далеко не таких миролюбивых и разумных, как Фанна, и не таких гордых и щепетильных, как Ол Донна. Считалось – и в целом, правильно считалось, – что нравом эльфы Элодис скорее сродни лесным котам, коварным, безрассудным, диким в гневе и недоверчивым к чужакам, как и их соседки, дриады, тоже обитавшие в Элодисском лесу, хотя основная их часть жила в Дебрях на севере. И только Хлоринги, потомки их обожаемой королевы Дрейдре, которую Элодис чтили и оплакивали до сих пор, и правнуки их теперешней королевы Мириэль, могли беспрепятственно находиться в их лесу. Потому, боясь в запале очутиться на эльфийской земле, жители Голубой погоню и прекратили. Да и овраг, честно-то сказать, был страшноватый, и коварный – заросли дикой сливы, которую здесь звали дёром, и ежевики скрывали ямы и трещины-ловушки, где покалечилось и погибло немало любопытных коз и местных сорванцов. Крестьяне перегородили овраг оградой из жердей, которую Гор, а за ним и Гэбриэл с Иво, перемахнули одним прыжком. Тот, за кем они гнались, ломился сквозь заросли, не обращая внимания даже на ежевичные колючки, и проложил своим преследователям путь, правда, не самый удобный, и от колючек им доставалось тоже, но – проходимый.
В какой-то момент Гэбриэл, в азарте погони не рассуждающий и весь сосредоточенный на движении, ощутил что-то такое, что вновь подняло дыбом все волоски на коже и запустило иголки по позвоночнику: их сопровождали. Кто – он даже не понял поначалу. Зато понял Гор. Внезапно остановившись, он потоптался на месте, то ли в растерянности, то ли в смятении, потом вдруг поднял морду кверху и завыл. И тот час же ему ответили: сначала завыл один волк, откуда-то рядом, так близко, что Гэбриэл и Иво машинально качнулись друг к другу, приготовив оружие. Затем этому волку ответили другие, вой, казалось, звучал отовсюду. Выли и молодые волки, и старые, матерые звери.
– Черт! – Стряхивая инстинктивный ужас, выругался Гэбриэл. – Не ссы, блондинчик. Брат говорит, что волки Хлорингов того – не тронут.
– А не-Хлорингов?
– Тоже не тронут. – Искренне стараясь в это верить, ответил Гэбриэл. – Понять бы, чего они собрались все… Меня как-то охраняли уже волки… Когда я в Малом Городе на чьей-то свадьбе нажрался и пьяный в лесу уснул. – Он оглянулся. – Брат говорил, что чует их. Я сейчас ведь тоже того – чую. Всей кожей. Аж животик испугался. Гора бы не тронули!
Но толи волки каким-то образом понимали, что Гор тоже имеет отношение к Хлорингам, как и другой его спутник, толи Гор как-то сам с ними объяснился, но его не тронули. Волки больше не подавали голос и не проявляли себя никак, но Гэбриэл продолжал их чувствовать. Постепенно страх, унаследованный от миллионов предков, для которых волки были смертельными врагами, уступил место какому-то азартному восторгу. В его жилах бежала кровь Белой Волчицы Элодиса, и в эти мгновения, возможно, именно она проснулась и заставила чувствовать лес и все пространство вокруг как-то иначе, чем он ощущал до сих пор. Рассудок отступил перед острейшими, мощными ощущениями, которых никакими словами было не передать. Ему вдруг стал не нужен нюх Гора, Гэбриэл сам понял, где его враг. Теперь его вел сам лес: голосами лесных жителей, встревоженных присутствием опасной и чуждой твари, леденящим холодом опасности и зла. Он мчался теперь напрямик, бросив петляющий след. Не глядя, он знал, куда ступить и как уклониться; рядом несся Гор, тоже бросивший след, и Иво, чуть отстав, все же не терял их из виду.
На поляне, куда Гэбриэл выбежал почти одновременно со своим псом, валялся растерзанный олень, еще теплый – Аякс решил подкрепиться. Подойдя, Гэбриэл понял, что животное еще агонизирует. Как всегда, Аякс не смог отказать себе в удовольствии терзать еще живую жертву. Содрогнулся. В лапы этой твари могла попасть Мария с их не рождённым ребенком, Алиса, да кто угодно! Обернувшись медленно и оглядываясь, он крикнул хрипло:
– Аякс!!! Хватит прятаться, тварь!!!
– Прятаться? – Из кустов выдвинулось такое, что Гэбриэл на какой-то миг содрогнулся и чуть не попятился. Аякс и прежде был уродлив и страшен; но сейчас это было вообще что-то невообразимое. Плечи и грудь раздались, «украшенные» буграми мышц и перевитые мощными жилами; шея, и без того безобразно широкая и короткая, вообще исчезла, загривок начинался прямо от затылка. Широкая грудь переходила в длинный узкий торс, ноги стали еще короче, рука с огромной, украшенной медвежьими когтями пятерней почти доставала до земли. И все это обросло жесткой густой рыжей щетиной, стоявшей дыбом на загривке и по хребту. Рыло вытянулось, превратившись в нечто среднее между звериной мордой и уродливым человеческим лицом, и только глазки остались прежними: маленькими и бешеными. Но сильнее всего поразило Гэбриэла то, что на месте отрубленной братом руки у Аякса появилась неведомо, каким образом, новая конечность: не рука и не лапа, нечто… Словно бы кости начали обрастать мясом, но только начали, или наоборот, высохли и превратились в конечность скелета, обтянутую чем-то темным, с гигантскими, просто нереально длинными и острыми когтями на каждом из четырех пальцев.
