Гэбриэл присел на перила внутренней галереи над садом Рыцарской Башни, ожидая того, кто ему был нужен. Вчерашнее бешенство прошло, он был зол, но вполне контролировал свою злость, а значит, можно и потолковать кое-с кем. Просто потолковать. Для начала. Чтобы потом не говорили, что он жестокий и несдержанный.
Не ошибся: в это время дня многие обитатели Хефлинуэлла выходили в сад, чтобы поболтать, освежиться, пофлиртовать и просто отдохнуть. Увидев того, кто ему нужен, Гэбриэл, не раздумывая, перекинул ноги через перила и ловко спрыгнул с высоты второго этажа на плиты перед рыцарями Юджином и Конрадом.
Прыжок рыцарей впечатлил. Они отшатнулись в некоторой растерянности, оглянулись по сторонам. Гэбриэл без прелюдий схватил Юджина за горло, легко, одной рукой оторвал от земли и впечатал в стену.
– Слушай меня, сэр, сюда. – Заговорил негромко, но глаза горели красными огоньками расширившихся зрачков. – Если я еще раз услышу от своей невесты, что ты ее беспокоишь, огорчаешь ее, или как-то еще обозначаешься подле нее, я тебя порву, как тряпку ссаную. Знаю, что грех, но ничего, я отмолю. Отче наш прочту тыщу раз. Наверное. Крест забацаю на перекрестке. На крайняк штраф заплачу. Я понятно говорю? Или объяснить подробнее? – Он отпустил задыхающегося рыцаря, и тот, встав на родные ноги, пошатнулся и вновь прислонился к стене, схватившись за горло. Сила графа Валенского потрясла его. Нет, он знал, слышал, что тот очень силен. Но даже не представлял себе, насколько! Сам он и прыгнуть с такой высоты не решился бы, и здорового мужика одной рукой вот так легко не поднял бы. А ведь он был отнюдь не субтильным слабаком! В первый миг сэр Юджин, крайне оскорбленный, готов был бросить графу вызов, но тут же пришло понимание того, что это будет его конец: за покушение на королевскую кровь его ждала бы смертная казнь в любом случае. Герцог своего братца-бандита ему не простит. А с герцогом ему не справиться, и думать нечего. Поэтому, потерев рукой шею, Юджин, краснея от унижения и бешенства, все же прохрипел:
– Я все понял, сэр… Я не имел в виду ничего неприличного… только дань восхищения… я бы не посмел…
– Восхищайся молча и подальше от нее. – Гэбриэл ловко выхватил подаренный Алисой изящный эльфийский нож, покрутил его в пальцах левой руки перед самым лицом Юджина, сделал резкий жест, заставивший того сильнее вжаться в стену и сглотнуть. – Сэр. – Небрежным и точным движением, не глядя, вернул клинок в ножны. – Все? Непоняток никаких не осталось? – Метнул недобрый взгляд на опешившего Конрада. – Это всех касается. Если моя невеста только пожалуется мне на кого-то из вас, молитесь. – И пошел прочь.
– Проклятье! – Вызверился Юджин, когда решил, что граф его не услышит. – Не был бы он принцем крови, я проверил бы, красная ли у него кровь! – В горле все еще першило, и говорил он сипло. Его приятель, Конрад, даже насмехаться или подначивать не посмел.
А Гэбриэл с чистой совестью направился к своей невесте.
В Саду у Алисы были, как всегда, гости: помимо девушек ее свиты и пажей, больше озорничающих и бездельничающих, чем прислуживающих своим госпожам, там были Гарет, Кину, Марчелло, Иво, Матиас, Фридрих, еще пара рыцарей и успевший уже примелькаться Гэбриэлу армигер Юджина Кевин Кайрон. Они живо обсуждали какую-то модную книгу, причем, как успел услышать Гэбриэл, Иво играл не последнюю скрипку в этом оркестре – он очень много читал и, в отличие от своего господина, уже освоил латынь. Паж тут же поднес Гэбриэлу бокал с сидром и блюдо с жареными в масле творожными колечками, посыпанными сахарной пудрой. Гэбриэл, забрав и то, и другое, уселся на качели – ему тут же освободили место, – и принялся отправлять в рот лакомство, почти не слушая неинтересный ему треп и любуясь своим Солнышком. Алиса была в кремовом сарафане поверх белейшей сорочки из эльфийского кружева, с золотой вышивкой и коричневой отделкой, в очаровательной шляпке с перышком цапли, оживленная, мило жестикулирующая. Послав ему сияющий взгляд и улыбку, она вновь обратилась к Гарету, споря с ним по поводу какой-то дамы:
– Она не любила его, я вам говорю: она его не любила!
– Разве подобное всепрощение не есть любовь? – Воскликнул Фридрих.
– Нет! – Всплеснула Алиса руками. – Гризельда была либо очень глупой и трусливой девушкой, либо очень расчетливой и хитрой, но никак не доброй и не преданной! Нет-нет! У нее отняли все, все, даже детей! Человек, которого она любила, заявил ей, что убил их общих детей – и выгнал ее из дома, на позор, в одной рубашке! Корысть, это одно, но материнские чувства – это совсем другое! Я никогда, никогда, никогда не простила бы подобного отношения, потому, что человек, мужчина, который любит и уважает свою жену, никогда-никогда не поступит так с нею! Никогда не сделает ей больно и никогда не опозорит ее!
– Но его мотив, дорогая Алиса… – начал Гарет, но Алиса протянула в его сторону руку ладошкой вперед:
– Я вас умоляю, герцог! Какой мотив? Он не верил в ее бескорыстие?! В ее любовь?! И не нашел другого способа проверить? Он издевался над нею много лет! Много лет держал ее в неведении относительно судьбы ее деток! О-о-о, как это жестоко! Я просто… – она топнула ногой, – просто вне себя от его жестокости! Я едва дочитала эту ужасную книгу, мне хотелось плюнуть этому негодяю в лицо! А ей сказать, что она лицемерка, либо безвольная и глупая курица, и больше ничего!
– То есть, вы думаете, графиня, что ею руководил расчет?
– да! – Воскликнула Алиса. – Расчет и хитрость! Она терпела все это только потому, что не видела иного выхода, иного способа утвердиться в доме своего мужа. Он оказался слишком мнительным и недобрым. Она решила для себя, что стерпит все и не даст ему ни единого повода для недовольства, ведь она ничего не теряла! Она вернулась в свой бедный дом, но она и так там жила! А вот вернуться в дом герцога она могла, только вытерпев все-все! Она и терпела! И я не верю, не верю, что после такого они были счастливы.
– А как поступили бы вы? – Поинтересовался Гарет, смеясь.
– Я?! Я ушла бы от такого мужа! – Вскинула хорошенькую голову Алиса. – Навеки! Забрала бы детей и ушла, сказав ему на прощанье все, что он заслужил услышать! И ни крупицы, ни единой вещички от него не взяла бы! Пусть бы оставался со своим богатством, со своим замком, своим золотом и драгоценностями – один!
– А как же кротость, женственность, покорность? – Удивился Фридрих.
– Помимо всего этого у женщины должна быть гордость. – Вздернула подбородок Алиса. Гэбриэл улыбнулся: она была такой сейчас хорошенькой!
– А что вы скажете, граф? – Обратился Фридрих к нему. Гэбриэл пожал плечами:
– Я не читал. Она по-латыни написана, я еще не читаю на этом языке.
– И не много потерял! – Воскликнула Алиса. – Это чудовищная книга! Отвратительная! Про жестокого тирана и лицемерную тихушницу! Да-да, – она вскинула руки и встряхнула кистями, – ваша великолепная верная Гризельда – лицемерка и дурная мать!
– Честно сказать, – усмехнулся Гарет, – я тоже так думаю теперь, после слов дорогой нашей Алисы. А поначалу я, признаться, восхитился ею, а вот герцог мне показался подонком. Многое можно сгоряча сделать, но графиня права: опозорить любимую женщину, выставить ее на посмешище, позволить людям видеть ее наготу – ни один мужчина на это не пойдет даже в приступе буйства, даже в сильнейшем гневе. Это доказывает, насколько она ему была безразлична.
– Про что книга-то?
– Вкратце речь там о герцоге, который никак не хотел жениться, считая женщин притворщицами, не способными на искренние чувства, алчными и мелочными. Его друзья настаивали, что он должен жениться ради продолжения рода, и в конце концов он встретил очень бедную, но красивую девицу, о добродетели которой шла слава далеко вокруг. Девица и в самом деле оказалась добродетельной, кроткой и все такое, но герцога продолжали мучить сомнения. Он начал дурно обращаться с нею – она терпела и не роптала. Он пытался ее испытать всякими способами – она оставалась безупречной. У них родилось двое детей, и вот герцог, уверенный, что уж теперь-то она покажет свое истинное лицо, забрал у нее детей и объявил ей, что приказал их убить, уж не знаю, по какой причине. Жена стерпела и это. Тогда герцог выгнал ее вон, велев отдать все, что она получила от него. Так как вся ее одежда была получена именно от него, даме пришлось убираться из его дома голышом, в последний момент кто-то из слуг из сострадания дал ей нижнюю сорочку. Она вернулась в свой убогий домишко, где и жила несколько лет, в нищете, еле сводя концы с концами, но и в этом состоянии никто не слышал от нее ни слова упрека в адрес мужа. Несколько лет спустя герцог призвал ее в замок и заявил, что собирается жениться на молоденькой девушке, а его бывшая жена должна приготовить для новобрачной покои. Гризельда безропотно приготовила. Девушку привезли в замок, и оказалось, что это их общая дочь, и брат, видимо, тоже приехал, герцог заявил, что все это проделал, чтобы испытать ее верность, и они с Гризельдой зажили долго и счастливо. Такая вот поучительная история.