– Все хорошо, – он гладил по плечам Кристину, пока она не перевела на него безумный взгляд и не замолчала, вглядываясь в него. – Все хорошо, она исчезла. Все хорошо!

– Она вернется! – Прошептала Кристина так, что у Гэбриэла против воли мурашки брызнули по коже. – Она вернется за моим мальчиком!

– Смотри мне в глаза! – Приказал Гэбриэл, слегка тряхнув ее. – Смотри! И слушай меня! Я – Гэбриэл Хлоринг, сын его высочества. И я тебе обещаю: она его не получит! Слышишь?

– Да! – Шепотом ответила Кристина, на глаза навернулись слезы. – Да! Я слышу!..

– Вот и хорошо. – Гэбриэл помог ей подняться. – А теперь взяла себя в руки! Пока ты сама не успокоишься, мальчонка тоже не успокоится! Он перепугался до смерти! У тебя есть, куда пойти?

– К родителям… К Калленам… – Кристина, очнувшись, принялась баюкать и успокаивать плачущего Джонни. – Булочники они… Пряники…

– Ладно. – Гэбриэл повернулся к своему коню. Тот стоял в сторонке и фыркал на траву. Потянулся к Гэбриэлу, тихонько заржал, жалуясь: кожа на колене была содрана, кровяную ссадину уже облепили мухи.

– Вот с-с-с… – Гэбриэл едва сдержался, уже привыкнув следить за собой в присутствии детей и женщин. Коня своего он ценил и искренне любил.

– Я помогу! – Совсем ожила Кристина. Джонни уже не орал, а лишь хныкал, цепляясь за мать. – Джонни, малыш, давай поможем дядиной лошадке? Дядя рыцарь спас нас с тобой от страшной ведьмы, теперь мы с тобой должны ему помочь.

Джонни милостиво согласился остаться с «дядей рыцарем», который дал ему потрогать рукоять меча, а Кристина побежала в дом. И – женщина есть женщина! – в доме первым делом наспех умылась, привела в порядок волосы, отряхнула фартук и даже помахала в воздухе руками, чтобы побелели, и лишь потом взяла все необходимое. Ловко промыла ссадину, приложила смазанный лечебной мазью лист подорожника и перевязала льняной полосой.

– Заживет быстро, милорд. – Пообещала, погладив Пепла напоследок по крутой шее. – Какой красавец!.. Но бегать ему пока нельзя.

– Да уж понял. – Гэбриэл с сожалением и с некоторой досадой вздохнул. Усадил Джонни в седло, а сам с Кристиной пошел пешком, ведя коня под уздцы. Кое-что грело ему сердце, не смотря на побег проклятой ведьмы: выражение на ее лице. Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, и Гэбриэл видел ужас, исказивший ее змеиную рожу. И этот ужас теперь грел его сердце, полное ненависти и гнева. Теперь он точно знал: ведьма от него не уйдет. Она не сможет не сунуться сюда снова, она слишком сильно его ненавидит, во-первых, а во-вторых, спрятаться у себя, в Найнпорте для нее – равносильно признанию поражения. Эта тварь не из тех, кто убегает. Теперь Гэбриэл понимал: Драйвер и в самом деле никто, ничтожная извращенная тварь, не способная ни на что, кроме болтовни. Все создала и держит в руках она – вот эта ведьма. И она же убила его мать и мучает ее и после смерти. Погруженный в свои мысли, он даже забыл про Кристину, а молодая женщина тихонько шла рядом, не смея прервать его сосредоточенность. Это же надо! – Доходило до нее задним числом. – Сэр Гэбриэл! Тот, который убил дракона, сын его высочества и эльфийской герцогини, настоящий, живой! И она идет с ним рядом в деревню – с ума сойти! Да сейчас вся Голубая с ума сойдет! И если Гэбриэл досадовал на то, что прихрамывающий конь идет медленно, то Кристине это было за счастье!

Ожидающему в деревне Кину Гэбриэл уже не удивился. Как и второму коню, которого вел за собой эльф. А вот эльф выглядел удивленным, и смотрел при этом на Кристину. Молоденькая женщина засмущалась, даже чуть покраснела, опуская глаза. Новость о том, что жена мельника идет в деревню с сыном его высочества, уже пронеслась по Голубой, и все, не занятые далеко в поле, жители стягивались к дому Калленов, от которого за версту всегда пахло пряниками и свежей выпечкой. Мать и отец Кристины, старшие братья и тетушка, – все высыпали на улицу, с изумлением глядя на свою Кристину и ее спутника.

– Мама! – Воскликнула Кристина и бросилась к ней, прижалась, всхлипывая.

– Отправьте людей на мельницу. – Отрывисто бросил Гэбриэл. – Там тела, прибрать нужно, похоронить, все такое.

Через полчаса, накормленный свежей выпечкой и получивший полный кошель пряников, Гэбриэл покинул деревню на гнедом мерине-шайре, которого привел Кину. Голубая осталась, растревоженная, потрясенная, даже слегка напуганная. Гэбриэл особо распространяться о произошедшем не стал, зато Кристина, напоенная чаем с мелиссой и успокоившаяся, рассказала все красочно и подробно. В ее описании ведьма выглядела такой ужасной, что слушатели только содрогались и крестились, призывая благословение и защиту всех святых на свою деревню и своих детей. А сэр Гэбриэл-то каков! – твердили все. Так и сказал: ничего, мол, не надо, и благодарить не за что его, только, мол, о коне моем позаботьтесь! Теперь Пепел стоял во дворе у Калленов, под деревом, расседланный, ухоженный, с удовольствием хрупающий овес, морковь и спешно нарванную для него люцерну, и местные мальчишки, припав к щелям в ограде, восторженно рассматривали настоящего рыцарского коня. Это тебе не деревенские низкорослые лошадки, и уж тем более, не мул! Деревенские не расходились от дома Калленов, беседовали, обсуждали Событие, наверное, главное за последние лет двести. Кого-то уже отправили вернуть мельника обратно, и теперь деревенские ужасались и радовались одновременно: что ж за судьба-то такая у мужика?! Опять несчастье такое, и все ему! Но в этот раз хоть жена и ребенок живы, вот чудо-то, и все благодаря графу Валенскому, храни его Бог!

Гэбриэл по пути коротко рассказал Кину про Аякса, брата и Марию, и эльф кивнул, услышав про превращение:

– Теперь он уже не сможет снова обернуться человеком. Метаморфоза произошла. Но теперь он очень опасен, еще опаснее, чем был. Он не умер, не стоит на это надеяться. Зачем ему именно беременная эльфийка… Боюсь даже предполагать. Возможно, он в связке с этой ведьмой, Барр, и девушка и ее дитя нужны именно ей, для какого-то омерзительного ритуала. К сожалению, я не знаю этих ритуалов, мы, эльфы, презираем и ненавидим эту магию.

– Может, нормального какого некроманта поискать и спросить?

– нормального?. – Удивился Кину. – Некромант не может быть нормальным. Силы, которые он использует, ритуалы, которые он творит, разрушают его самого, это противоестественная, мерзкая магия, она уродует все: пространство, душу, разум. Даже порядочный и честный человек, занявшись этим, и надеясь так приносить какую-то пользу, неизбежно извратится, это непреложная истина. А тебе, Сетанта, некромантов и вовсе следует избегать! На тебе пыльца феи. Обычному человеку она невидима, а вот колдун мгновенно узнает ее и поймёт, что ты связан с лавви так, или иначе. И на нашу лавви откроется беспощадная охота.

– Если они с Барр заодно, то и она знает. – Скрипнул зубами Гэбриэл, но эльф возразил:

– Не думаю. Она захочет лавви себе, а рыжий тролль такую добычу ей никогда не уступит. Он будет охотиться на Алису один.

Гэбриэла охватили такое раскаяние и недовольство собой, что он опять надолго замолчал. Его маленькое Солнышко в такой опасности, а он чем занят?! О чем думает?! Удрать собрался! О второй жене мечтает! Придурок, точно – придурок!

Стороной, над лесом, шла небольшая тучка, небо там было темным, и на темно-сизом фоне сияла радуга. А над головами Гэбриэла и эльфа сияло солнышко, но неведомо, откуда вдруг закапал редкий крупный дождик.

– Лавви грустит. – Сказал Кину. Гэбриэл вздрогнул:

– Что?!

– Люди такой дождик называют грибным. – Пояснил эльф. – А мы, эльфы – слезами лавви. Дай-ка мне пряник. Должен признать, что люди умеют готовить еду куда лучше, чем эльфы. В ней больше души и смака какого-то, что ли. Так же, как и в людской злости, веселье и любви – больше огня и перца. Они живут короче, но как-то… вкуснее.

Гэбриэл на это ничего не сказал. Но, не смотря на свои переживания, протянув эльфу мягкий и ароматный пряник, второй достал себе. Терять аппетит от неприятностей – это не про него!