— Умойся холодной водой, — Есения дает мне совет. — Я сейчас уберу, — она мечется между разделочным столом и ведром, скидывая упаковку от курицы. Уже нарезанные куски собирает пакет и закидывает в морозилку.

— Спасибо, — хриплю я.

— Идем, провожу тебя в спальню, — она приобнимает меня и ведет к лестнице — Это первый раз?

— Нет, — признаюсь я тихо. — Третий. Два дня назад впервые вырвало.

— Лиза, у… вы… — она подбирает нужные слова.

— Да, — отвечаю я, сглатывая горечь. — Секс был. И не раз.

— О, господи!

— И я понимаю, что со мной происходит.

Мы входим в мою комнату, я сажусь на кровать, приваливаюсь к изголовью.

— И что теперь делать? — спрашивает Есения, опускаясь рядом со мной, берет за руку. Сжимает пальцы.

— Ничего.

— Что значит ничего? Ты поговоришь с ним? — я отрицательно кручу головой. — Так же нельзя.

— Можно.

— Он должен знать. Или ты?.. — она смотрит на меня выжидающе.

— Нет. Я не пойду на аборт. Поэтому я и ничего не скажу Сизову. Я не знаю, как он отреагирует. Ему не нужна я, а значит не нужен и этот ребенок. И ты обещай, — я перехватываю ладонь Есении, — что никому ничего не расскажешь. Ни Марку. Ни Славе. Никому! Пообещай! Пообещай, Еся! Я тебя умоляю, пообещай.

— Обещаю, — сдается она. — Но… будет очень тяжело. Марк… он не простит Сизову. Я боюсь представить, чем все может закончиться.

— Я знаю! Я понимаю! И поэтому прошу молчать. Я скажу сама, когда срок уже будет большим.

Есения плачет вместе со мной.

— Ты поломаешь себе жизнь, — говорит она.

— Но ты же не поломала, — отвечаю я. — Не отказалась от брата. И я смогу.

— Это другое.

— Нет. Это то же самое — частичка любимого человека.

Есения сдерживает слово. Молчит. Я вижу, как ей сложно врать моему брату. Я и сама не знаю, как смотреть ему в глаза. Как сказать, что третий месяц ношу под сердцем крохотную жизнь?.. Марк ведь спросит, кто отец ребенка, а я не смогу ответить на этот вопрос. Но скоро нельзя будет скрыть очевидный факт.

Я спускаюсь в гостиную. Меня останавливают слова брата.

— Сизов уезжает.

— Как уезжает? — интересуется Есения. — Я не знала…

Зачем она интересуется Славой, неужели хочет рассказать о моей беременности?! Она же обещала молчать! Осталось еще немного. Десять дней до срока, когда меня не смогут заставить совершить преступление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я и сам не знал. Случайно дошли слухи. Какие-то проблемы в Израильском филиале. Говорят, мать Льва Петровича отошла от дел, а поставленные на должность не справляются. В деле ведь всегда нужен тот, кто будет заинтересован.

— Неожиданно, — произносит она. А я прислоняюсь к стене. Ноги не держат и перед глазами белые вспышки. — И надолго он уезжает?

— Вроде как. Возможно, навсегда.

— Навсегда, — повторяю я за ним одними губами. Мне бы чувствовать облегчение, но не выходит.

— Странное решение, — голос Есении поник.

— Ну, работа… Тем более, если это контора — семейный бизнес. — Бросить нельзя, — рассуждает Марк. — Это его будущее и будущее его детей.

Я вздрагиваю и накрываю живот руками.

— У Сизова будет ребенок? — вопрос Есении бьет жаром по затылку, и я медленно сползаю на пол.

— Да откуда мне знать? Я сказал теоретически. Тем более он едет с невестой. Логично, что в будущем у них появятся дети.

Мне хочется кричать, чтобы они замолчали! Перестали разбивать мое сердце! Оставили живой участочек, что будет биться для моего малыша. Моего! Я не предам его. Ни сейчас, ни в будущем. Сохраню! Буду жить ради него. Он не ощутит недостатка любви отца. Я буду любить всей душой. Любить за двоих!

Конец