В 1550 г. государство использует, вероятно, последние резервы земли для предоставления ее в «службу»: в Московском и ближайших уездах «1078 служилым людям было роздано зараз 176775 десятин пашни в трех полях» (

Ключевский, т. 2, с. 208

). Эти «наиболее справные» помещики образовали впоследствии нечто подобное царской гвардии и служили офицерскими кадрами для провинциальных дворянских ополчений.

Как разворачивались события с начала 1550-х гг. мы доподлинно не знаем, можем лишь предполагать, исходя из текущих в это время процессов. Согласно В. О. Ключевскому, тогда именно «землю, недвижимость заставляли играть роль денег, заменять денежное жалованье за службу»

(т.2, с. 221)

. Ясно, что деревни, которые получили новые помещики были разными, но по большей части малыми (были случаи, когда в одном селе было несколько помещиков, были случаи, когда помещики вовсе не имели крестьян, однако конкретно, когда и как крестьяне уходили с земли неизвестно).

Естественно предположить, что при последнем массовом испомещивании землями Подмосковного края в ход пошли далеко не лучшие земли (лучшие давно нашли владельцев). Не случайно именно после последнего массового испомещивания 1550 г. четко обозначилась «тенденция к запустению в первую очередь худых земель» и обезлюдивания малых деревень. Можно предположить, что многие новые помещики не получили должных средств к службе и за службу. Однако мы не можем предполагать возникновение эффекта неплатежа заработной платы, который во все времена был чреват потерей верности служилых господину. Не исключено, что был «выплачен» лишь «аванс», а выплата «заработной платы» поставлена в зависимость от выполнения работы.

Не случайно взоры советников царя почти одновременно с испомещиванием «отборной тысячи» обратились к «подрайской»

(эпитет не случаен!)

земле — Казанскому ханству. Как только тысяча поступила на службу царю, началась подготовка к завоеванию Поволжья. В 1552 г. была взята Казань, но вовсе так, как это было в 1487 г. при Иване III, тогда ханство было поставлено в вассальную зависимость и тем самым объективно созданы благоприятные условия для стихийной массовой крестьянской колонизации земель ханства. Эта вяло текущая колонизация продолжалась даже при неблагоприятных условиях, несмотря на взаимные набеги татар и русских всю первую половину XVI вв. На этот раз цели государства были иные: получить дополнительные средства для государственной казны путем прямого грабежа сокровищ богатого соседа и новый ресурс земли для испомещивания, т. е. колонизации организуемой государством.

Москва экспроприировала лучшие земли Поволжья — земли хана и татарской знати. Казань — татарская столица была стерта с лица земли. Согласно «Царственной книге», по приказу русского командования было произведено «поголовное избиение всех мужчин: «В полон имати жен и дети малые, а ратных избивати всех» «побитых во граде толикое множество лежаще, яке по всему граду не бе, где ступати не на мертвых…рвы же на той стороне града полны мертвых лежаще со стенами градными ровно полны мертвых лежаще и по Казань реке и в реке, и за рекою по всему лугу мертвии погани лежаща». Для въезда Ивана IV в город смогли «едину улицу очистити к цареву (ханскому

— Э.К.

) двору от Муралеевых ворот мертвых поснести, и едва очистили», несмотря на то что, расстояние от ворот до дворца было не более 100 сажен» (

Худяков, с. 643–644

).

Жестокость, превосходящая нашествие Батыя, надо полагать, была не случайной, как не было случайным последующее уничтожение татарских сел и деревень вокруг Казани в радиусе 50 верст, т. е. почти ста километров. По подсчетам Дамира Исхакова потери татар в период русского завоевания в XVI в. «составили более 1/3 населения, что означало фактическую демографическую катастрофу. Волго-уральские татары для восстановления своей численности, которую они имели в середине XVI в. потратили около 150 лет»

(Исхаков, с. 130)

.

Казанское ханство было обречено на поражение, а его население на физическое уничтожение и вынужденную эмиграцию демографическим ростом и экологическом кризисом в русском северо-востоке. Население московского государства превосходило таковое в Казанском ханстве, согласно подсчетам Исхакова, как минимум в десять раз

(Исхаков, с. 129)

, и, видимо, 9/10 русского населения, судя по масштабам народного бегства со старых земель, вышли из равновесия с природной базой.

На месте старой построена была новая Казань — русская, в которой татарам было запрещено селиться. Как писал известный татарский историк Газиз Губайдуллин, «русское крестьянство приходило в наш край по принуждению, а часть их ища спасения от усиливающегося гнета помещиков, которые в XV веке стали их усиленно эксплуатировать, поэтому после взятия Казани началось стихийное бегство из центральных областей русского крестьянства в новый край. На этой новой земле их прельщала, таким образом, свобода и обилие пустошей. Поступившие на службу к помещикам, эти крестьяне получали 10-летнюю льготу (от налогов и повинностей

— Э.К.

) и новые хозяева бережно относились к ним, вследствие недостатка рабочих рук в случае их ухода, хотя беглых и ловили, однако на первых порах, правительство смотрело на это бегство на «землю казанскую» сквозь пальцы, желая быстро колонизировать новозавоеванный край, ибо, кроме внутренних, существовали внешние причины» (

Губайдуллин, с. 20–21

).

Однако уничтожение татарской Казани привело к новому напряжению государства и общества. Крым и Турция выступили в защиту единоверцев татар и с 1555 г. началась напряженная борьба за Поволжье с Крымом и Турцией, которая продолжалась до 1572 г. В 1570 г. Девлет-Гирей даже взял штурмом Москву, сжег и разорил ее. В самом Поволжье было неспокойно. Сразу же после взятия русскими войсками Казани началось восстание татар, марийцев и других народов ханства, которое, постепенно затухая, продолжалось до 1560 г.

«Голод по всем московским городам и по всей земле, а больше в Заволжье» в 1556-57 гг.

(Чтения ОИДР, 1895, кн. 3, с. 68–69, Цит. по Колычева, с. 36)

, необходимость отстаивать новые волжские рубежи от Турции и Крыма, начавшиеся ежегодные набеги крымцев на южные границы и вплоть до центральных областей государства создали в Московии почти невыносимое напряжение.

Не получив сразу ожидаемых результатов в Казани (чему помешал голод и восстание поволжских народов), но отмобилизовав большую армию, Иван Грозный ввязался в новую войну, обещающую быть победоносной, принести государству новые земли и тягловых крестьян. В 1558 г. армия двинулась на запад, в Ливонию, где развитие событий лишь поначалу складывалось в пользу Москвы. Однако с 1560 г.

(определение срока Герке, Кристенсен, с. 126)

начались «годы великого запустения». Эти годы знаменовались бегством крестьян из Замосковного края, поражениями в Ливонской войне, непрестанными набегами крымцев, ежегодно уводящих в полон тысячи крестьян.

Чтобы вести борьбу на три фронта: на западе против Польши и Швеции, на юге — против Крымского ханства, за которым стояла самое могущественное государство европейского средневековья — Турция, на востоке держать войска против недавно покоренных народов Поволжья, требовалась большая армия. Надо было испоместить новые тысячи служилых, найти для них землю с крестьянами.

В кризисных условиях царь демонстративно отказывается от власти, удаляясь в Александровскую слободу. Народ просит царя не бросать его на произвол судьбы. Царь требует для себя чрезвычайных полномочий и получает их. Гениальный Ключевский кратко и точно определил роль опричнины: «Царь как будто выпросил себе у государственного совета полицейскую диктатуру — своеобразная форма договора государя с народом». «На содержание этого (опричного

— Э.К.

) двора, «на свой обиход» и своих детей, царевичей Ивана и Федора, он выделил из своего государства до 20 городов с уездами и несколько отдельных волостей, в которых земли были розданы опричникам, а прежние землевладельцы выведены были из своих вотчин и поместий и получали земли в неопричных уездах» (

Ключевский, с. 165

).