По логике вещей складывающаяся ситуация должна была стимулировать массовый переход к более продуктивному, а именно навозному земледелию. При эксплуатации последнего перехожему крестьянину оставалось мало места: он должен был либо осесть на землю и стать на ней реальным хозяином земли (даже будучи арендатором, но арендатором — постоянным), либо, оставаясь «перехожим», уйти за пределы Замосковного края. По климатическим условиям более предпочтительным направлением движения было: на более теплый и плодородный юг, чем на суровый и мало плодородный север.

Ясно, что проблема дефицита земли требовала своего решения как технологического, так и социально-политического. Технологическая дилемма представляла собой выбор либо интенсивного пути развития (переход на новую более продуктивную технологию), либо — экстенсивного (освоение новых земель уже за пределами густо населенного Замосковного края). Почему в то время не состоялся переход к навозному земледелию, мы до конца не знаем, но можем предположить, что вероятность освоения новой технологии была бы большей, если бы крестьянин стал собственником земли, действительным ее хозяином. Право стать собственником крестьянин мог получить в результате успешной политической борьбы, включая вооруженную. Но мы не видим в тот период крестьянских волнений, не говоря уже о восстаниях. Мы должны констатировать: мирный и, следовательно, экстенсивный вариант развития был в глазах крестьян более предпочтительным. В то же время и освоение новых земель за пределами Руси не слишком заметно.

Хотя Казанское ханство было поставлено в вассальную зависимость от Москвы в 1487 г. после взятия Казани войсками князя Д. Д. Холмского, отношения Москвы и Казани, как сюзерена и вассала еще окончательно не утвердились. После смерти в 1505 г. Ивана III во взаимоотношениях возникла напряженность, взаимные военные набеги не благоприятствовали процессу освоения русскими крестьянами волжских земель. Лишь после завоевания Казанского ханства миграционный процесс принял характер массового потока. Народ так побежал на Волгу, что Северо-Восточная Русь буквально обезлюдела.

Впоследствии из массы поселений XVI в. к столыпинской реформе было восстановлено в разных районах от 30 до 50 %

(Дегтярев, с. 170)

. Пашня в большинстве центральных уездов стала занимать 40–60 % обрабатываемых земель

(Колычева, с. 42)

. Особенно высока была степень запущения в Замосковном крае

(Готье, с. 89)

, а в нем в самом густо населенном Московском уезде

 (Колычева, с. 42)

. Всего в Замосковном крае осталось немногим более 3 тысяч дворов

(Ключевский, т. 2, с. 298)

. Здесь остался в лучшем случае каждый десятый ее житель, в худшем — каждый двадцатый

(расчет см. Кульпин 1996 б)

.

8

Экспроприациия собственности

Поместное владение

Становление российского государства неразрывно связано с созданием государственного аппарата, главная часть которого — военные служилые люди. Русь унаследовала от Золотой орды один из главных постулатов сначала монгольской империи, затем Золотой Орды: все, способные носить оружие; должны служить империи. Унаследовала в том своеобразии, которое определялось разницей хозяйствования земледельца и скотовода.

В кочевом обществе всеобщий характер военного и иного служения обеспечивалась тем, что кочевника в значительной степени кормит сама природа. Там скотовод мог быть одновременно профессиональным воином и профессиональным производителем необходимых жизненных благ: сам содержать себя экономически. Земледелие же, в отличие от скотоводства, будучи производящим типом хозяйствования, требует от земледельца полной отдачи сил и времени. Здесь воин, чтобы быть профессионалом должен был находиться на содержании у государства.

Государство в средневековье нуждается в деньгах и солдатах. Устойчивым поставщиком того и другого в земледельческом государстве при развитом обмене и дефиците пашни являются свободные пахари, платящие налоги

(Кульпин, 1990, с. 201–210)

. При становлении Московского государства не было развитого обмена, дефицита пашни и оно отвернулось от свободных пахарей. Согласно Ключевскому, основой народного хозяйства в этом государстве является труд вольного крестьянина, работающего на государственной или частной земле, но «государственная земля все более переходит в руки нового военного класса, создаваемого государством, и вместе с тем все более стесняется свобода крестьянского труда, заменяясь хозяйственной зависимостью от служилого землевладельца. Таковы главные явления…» «В удельные века содержание немногочисленного служилого люда обеспечивалось тремя главными источниками, то были:

1) денежное жалованье,

2) вотчины, приобретению которых служилыми людьми содействовали князья,

3) кормления, доходы с известных правительственных должностей, на которые назначались служилые люди.

В XV и XVI вв. эти удельные источники были уже недостаточны для хозяйственного обеспечения все разраставшегося служилого класса… Успешным собиранием Руси Московский государь-хозяин приобрел один новый капитал: то были обширные пространства земли, пустой или жилой, населенной крестьянами. Только этот капитал он и мог пустить в оборот для обеспечения своих служилых людей» (

Ключевский, т.2, с. 99, 202

).

При неразвитых налоговой системе, обмене, торговле, надежным (в глазах служащих) видом оплаты стало предоставление во временное пользование (за службу) поместий — земли, на которой работали эксплуатирующие ее крестьяне и которые должны были кормить помещиков. С самого начала жизнеспособность и сила государства Российского стала находится в прямой зависимости от способности «испоместить» растущий аппарат служащих.

В отличие от кочевников, где каждый мог непосредственно быть госслужащим в качестве военного, в земледельческой России возникла иерархическая система службы государству: крестьяне служат помещику — временному владельцу земли, предоставленной ему в качестве платы за службу государю.

Система поместного владения была введена в правление первого Государя Всея Руси Ивана III (1462–1505), тогда же было положено начало основных процессов, определивших историю России вплоть до наших дней. Вся последняя четверть XV в. характеризуется постепенным переносом акцента с процесса соединения русских земель под эгидой Москвы на процесс испомещивания госаппарата, на подчинение церкви государству, на секуляризацию ее владений.

Проблема установления единой собственности на землю — государственной стала первостепенной с созданием после распада Золотой Орды самостоятельного российского государства (первоначально — Московии). Однако процесс тотального огосударствления земли растянулся почти на два века. Поначалу частнособственная вотчинная земля не подвергалась экспроприации за исключением тех случаев, когда те или иные феодалы не желали мирно идти под «руку» Великого князя, «за измену» как это квалифицировалась в те времена. На переломе веков государство пыталось осуществить секуляризацию церковных земель, исходя из объективных реалий второй половины XV в. — громадных земельных наделов у церкви.

Власть против церкви

К концу XV в. в Северо-Восточной Руси практически все земли доступные к хозяйственному освоению были освоены (о чем косвенно свидетельствовало появление Судебника 1497 г.) и принадлежали: феодалам (князьям, в том числе великому князю, боярам на правах наследственного — вотчинного владения), независимым от бояр и, по существу, формально зависимым от великих князей московских «черным» крестьянам, а также церкви. Земли «черного» крестьянства, не попавшего в экономическую зависимость от светских и церковных феодалов, сокращались. Феодальные земли переходили из рук в руки. Часть трофейных земель князья раздавали в вотчины сподвижникам-боярам.