У подножия за́мка находилась квадратная постройка с обширным двором в центре и узкими помещениями, вытянутыми по периметру.

Несомненным профессиональным мастерством в городах отличалось строительное дело, приемы которого изучены В.Л. Ворониной (Воронина, 1953, 1957, 1957а, 1958, 1964, 1969).

Стены возводились из сырцового прямоугольного кирпича, обычно с соотношением сторон 1:2. Длина кирпича колеблется около 50 см, приблизительно соответствует одному локтю. Широко были распространены также глинобитные пахсовые кладки, причем весьма эффективным строительным приемом, предохранявшим стены от растрескивания, была кладка пахсы блоками. Широко применялась комбинированная кладка из пахсы и сырцового кирпича. В многоэтажных домах помещения первого этажа, за исключением парадных залов, обычно перекрывались сводами, выложенными без кружал, методом наклонных отрезков. Сводчатые конструкции были довольно разнообразны. Надо отметить арки шириной до 4,5 м, возведенные с помощью кружал, винтовые своды пандусов, которые вели в верхние этажи, полукупола айванов и сравнительно редкие купола. В пандусах и купольных конструкциях применялись перспективные тромпы. Широко были распространены деревянные конструкции перекрытий, которые опирались непосредственно на стены, на колонны и на подкосы. В парадных помещениях колонны и перекрытия были украшены орнаментальной и сюжетной резьбой, представление о которой мы имеем благодаря обугленным фрагментам балок, панно и статуй.

О высоком профессионализме согдийских строителей свидетельствуют остатки разметки тушью на стенах, сделанные по уровню и отвесу (Абдуллаев Д., Гуревич, 1979, с. 53–56, рис. 15). Как уже отмечалось, в городских домах и за́мках стены парадных помещений обычно были расписаны. Расписывались и айваны домов, выходивших на улицу. Верхние части фасадов домов украшали фризами из фигурного кирпича.

Высокое благосостояние городского населения, отразившееся, в частности, в согдийской архитектуре, было обусловлено не только сосредоточением в городе феодальной ренты, но и доходами от внешней торговли.

Показательно, что, как правило, рядовые горожане не имели при домах ни лавок, ни мастерских. Большая часть мастерских и лавок первой четверти VIII в. примыкали к богатым жилищам, но не были связаны с ними проходами. В отдельных случаях удалось проследить, что эти мастерские и лавки были предусмотрены при планировке богатых домов.

Особенно характерен в этом отношении базарчик на улице, ведущей от южных ворот города к площади перед храмами (Распопова, 1971, с. 67–82). Он примыкал к глухому фасаду самого большого из раскопанных в Пенджикенте жилищ. Северная и южная стены базара являются продолжением стен этого дома. Базар и дом выстроены по общему плану на земле, по-видимому принадлежавшей одному владельцу. Помещения лавок и мастерских базарчика, скорее всего, сдавались в аренду ремесленникам и торговцам. Владельцы этих лавок и мастерских были людьми состоятельными, о чем можно судить по их обширным жилищам со стенами, покрытыми росписями. Доходы от арендной платы были немалые, как об этом можно судить по «Истории Бухары» Нершахи. О.Г. Большаков и А.М. Беленицкий показали, что у Нершахи речь идет о доходах, получаемых от сдачи в аренду земельных участков под постройки, мастерских или торговых помещений под жилье (Беленицкий, 1965, с. 189–191).

О том, что в Пенджикенте существовала практика сдачи в аренду производственных построек, мы знаем из согдийских документов (Лившиц, 1962, с. 57–61).

Большинство торговых и производственных помещений площадью в среднем 9 кв. м имели широкие дверные проемы, выходившие на улицу. Перед входами в мастерские прослежены и ямки от столбов навесов (айванов). Можно предположить, что торговля велась при открытых дверях, часто под навесами. Торгово-ремесленные постройки, как правило, были одноэтажными. Для многих мастерских в отличие от жилых помещений характерно обилие монетных находок.

Таким образом, в Пенджикенте ремесленник и торговец сочетались в одном лице. Это характерно для мелкого товарного производства. Здесь уместно еще раз отметить, что зависимость ремесленников от городских землевладельцев была прежде всего экономической, поскольку торгово-ремесленные заведения располагались на арендованной земле.

Структура застройки пенджикентского городища отражает развитую общественную жизнь. Контраст между плотностью застройки, с ее высокой этажностью, отсутствием дворов в огромном большинстве домов, теснотой лавок и мастерских, узостью улиц, часть которых перекрывали сводами, чтобы возвести над ними вторые и третьи этажи, и простором парадных залов сразу обращает на себя внимание. Зажиточные пенджикентцы, выделившие часть своего участка под лавки и мастерские для получения дохода, гораздо большую часть, несомненно, дорогой городской земли отводили под парадные помещения с богатым убранством, живописью и скульптурой. Очевидно, от общественного положения зависела и пышность происходивших в залах приемов и обрядов.

Согдийские ремесленные мастерские представляют интерес не только с точки зрения социальной истории, но и для изучения истории техники. Лучше всего опознаются те ремесла, которые связаны с использованием огня. Это прежде всего железоплавильни, кузницы, ювелирные, стеклоделательные, гончарные мастерские. В Пенджикенте исследован ряд мастерских, связанных с производством и обработкой железа. В одной из железоплавилен расчищены домница (остатки пода в виде подквадратного углубления), яма для мастера с мехами и небольшой горн, стоявший на краю ямы. В горне, вероятно, производился нагрев губчатого железа перед проковкой для освобождения его от шлаков. Кузницы были оборудованы горнами, состоявшими из хумов, поставленных на венчик и охваченных футляром из сырцового кирпича с поддувалом. В некоторых кузницах при горнах обнаружены глиняные двухканальные сопла, обеспечивавшие непрерывную подачу воздуха от двойных мехов. В полах зафиксированы ямы от колод наковален и вкопанные в пол сосуды для воды, необходимой при закаливании железа. Часто наряду с основными были и дополнительные горны.

Выделяются мастерские, связанные с литьем бронзы. В небольших ямках на полу (часто они ошлакованы до стекловидного состояния) раздували сильный жар, в который и опускали тигель со сплавом. Здесь же могли размягчать металл, изготовляя мелкие поковки. Найдены матрицы для тиснения тонких листов металла. Литейных форм не найдено, но, судя по бракованным изделиям, они были двусоставными. Судя по тому, что все тигли со следами золота найдены в жилых домах, златокузнецы работали, скорее всего, на дому у заказчика.

Ювелирные мастерские обнаружены в нескольких пунктах Пенджикента. Они занимают сравнительно небольшие помещения. Очаги, использовавшиеся для плавки металлов, расположены на платформе, приподнятой над уровнем пола. Очаги открытые и имеют от двух до четырех устьев. Очаги в мастерской расположены у двери. Это обусловлено необходимостью удаления из мастерской дыма и газов, скопившихся в помещении при плавке металлов. В мастерской находились льячки, небольшие стаканчики с округлым дном и сливом. Здесь же находились каменные литейные формочки.

Керамическое производство, требующее значительных площадей (под хранение сырья, для производственных процессов — сушки продукции, больших горнов, под отвалы бракованных изделий), обычно обосабливалось, как правило в наименее респектабельной части города. Такое расположение гончарных мастерских диктовалось характером их работы, связанной с огнем.

Гончарная мастерская IV — первой половины V в. н. э. в Самарканде располагалась в юго-восточном углу города, в пределах его двухрядных крепостных сооружений, близ Восточных ворот. Мастерская была вскрыта в 1945 г. А.И. Тереножкиным. Она представляла собой большую комнату длиной 10 м. Около северной стены мастерской располагался большой очаг, рядом с ним был врыт в пол хум и лежала зернотерка. В середине комнаты была сложена груда желтой и зеленой глины. Последняя использовалась для придания керамической массе пластичности. Присутствовавший здесь же большой камень служил подпятником гончарного круга. Пол мастерской был усыпан кусками срезанной глины, фрагментами необожженной посуды (Тереножкин, 1947, с. 137–140). Для формовки сосудов использовался ножной гончарный круг со специальной подставкой. Это могли быть диски из обожженной глины или из дерева. Сформированный сосуд снимался с круга вместе с подставкой и ставился для просушки. Характерным признаком формовки сосудов на таком круге являются следы вертикальных срезов в их нижней части. А.И. Тереножкин отмечал, что круг такой конструкции существовал в Хорезме очень длительное время и известен у современных гончаров Средней Азии (Тереножкин, 1940а).