Удалось установить, что в центральной части Беркуткалинского оазиса усадьбы расположены группами вдоль боковых ответвлений магистрального канала, у истоков каждого из них, как правило, находился хорошо укрепленный за́мок. Эта выразительная особенность расселения как нельзя лучше запечатлела слагавшуюся иерархическую структуру феодализировавшегося общества (Толстов, 1948, с. 134–135; Неразик, 1966, с. 49), находя соответствие в топографии оазисов других районов Средней Азии (Дресвянская, 1986, с. 37–38). Другой приметой существенных сдвигов в развитии хорезмийского общества служит появление в оазисе на рубеже VII и VIII вв. за́мков с донжоном на высоком цоколе. Эта несомненно новая и повсеместно распространенная в раннесредневековой Средней Азии архитектурная форма может рассматриваться и как отражение социальных перемен, связанных с выделением нового землевладельческого слоя дехкан-феодалов и соответственно с определенными преобразованиями внутри земельной общины, о которой пока еще мало известно.

Если на территории Беркуткалинского оазиса открыты обычные для раннесредневекового Хорезма рядовые поселения, то соседний Якке-Парсанский оазис существенно отличался от него иными закономерностями. Одной из его особенностей является значительно меньшая плотность населения: так, если в зоне Беркуткалинского канала существовало не менее 100 жилых построек и поселений, то на том же протяжении в Якке-Парсанском оазисе — не более 20. Кроме того, там наблюдается иное расположение усадеб: групп нет, постройки следуют вдоль основного канала с интервалами 1,5–2 км и более. Следует учесть также, что на территории этого оазиса находился только один крупный за́мок — Якке-Парсан, в то время, как в Беркуткалинском их было несколько. Есть основания полагать, что северная часть Якке-Парсанского оазиса входила в зону влияния Якке-Парсана и что здесь могло формироваться феодальное поместье. В южной части оазиса, напротив, находились еще независимые небольшие общинные поселения типа за́мков 4 и 5, и за́мки (Айркала). Обе части отделялись одна от другой незаселенной зоной, где встречались только одиночные башни, которые, по-видимому, защищали дальние подступы к Якке-Парсану. Скорее всего, этот сторожевой дозор был направлен против упомянутых независимых поселений южной части оазиса. Так или иначе, но перед нами застывшая, статичная картина становления в стране нового социально-экономического строя.

Основные жилые и парадные покои хозяина за́мка находились в жилой башне (кешке, или, пользуясь западноевропейской терминологией, донжоне)[3]. Кешк располагался в углу или посредине одной из стен (если помещался на месте бывшего входа), но чаще всего посредине за́мка. Размеры кешков колебались от 12 до 24 кв. м, в плане, как правило, приближаясь к квадрату, причем заметно стремление воспроизвести центричную схему плана. Помещения в большинстве случаев располагались вокруг большой комнаты, своего рода «холла-распределителя», где иногда находился колодец. В Тешиккале и Якке-Парсане массивные тройные двери в стенах такого центрального помещения оформлены в виде своеобразных порталов и перекрыты арками. Особенности архитектуры центрального «холла» в донжоне Якке-Парсана подчеркнуты купольным перекрытием. Возможно, что такие залы были выше остальных помещений, являясь двусветными и приспособленными для проветривания примыкавших к ним комнат (Нильсен, 1966, с. 174–175). В квадратных, реже прямоугольных жилых комнатах стены огибали кирпичные суфы, а посредине находился открытый очаг-кострище (табл. 5, 3). В некоторых парадных помещениях огонь разводился на вымостке из сырцовых кирпичей, а в стене, противоположной входу, устраивалась глубокая ниша. Таких помещений немного, и не исключено, что в них жилые функции совмещались с культовыми.

Что касается планировки самих за́мков, то, согласно первоначальной, широко вошедшей в литературу версии, там находились обширные дворы и лишь кое-где у крепостных стен хозяйственные постройки и помещения для слуг. Однако первое же вскрытие широких площадей показало, что за́мки были довольно плотно застроены. Так, в Якке-Парсане у подножия донжона дворов было мало, а большую часть территории занимали двух-трехкомнатные секции, включавшие жилую комнату и кладовую с глиняными «ящиками» — закромами. Восточная часть за́мка занята более аморфной застройкой, разделявшейся узкими коридорами. Между крепостной стеной и внешней низкой барьерной стенкой находились какие-то очень скромные каркасные строения. Сходные изолированные жилые секции открыты и в Тешиккале, и, хотя там территория за́мка лишь частично затронута раскопками, судя по микрорельефу, можно полагать, что он тоже был плотно застроен. Однако существовали за́мки и с менее плотной застройкой или почти незастроенные (Адамликала, за́мки 11, 82 и др. в Беркуткалинском оазисе) (табл. 3, 2; 4, 3).

Плотная застройка Якке-Парсана рассматривается некоторыми исследователями как остатки сельского поселения у подножия за́мка. Однако Якке-Парсан, может быть, наиболее яркий пример единого за́мкового ансамбля со всеми присущими этому типу построек элементами, включая ров, оборонительные стены, перекидной мостик с донжона на специальную башенку, укрепленный вход, наконец, сам донжон. Взятые в определенном пропорциональном соотношении, эти элементы создавали неотъемлемые черты того архитектурного образа, который стал символом эпохи феодализма и прекрасно затем выражен в западноевропейском зодчестве. Важно, что уже при строительстве Якке-Парсана имелся в виду конкретный коллектив, для которого планировались секции.

Сходные по типу секции, которые справедливо рассматриваются в качестве жилищ отдельных семей (Якубов, 1988, с. 68–69), открыты в Токкале (Гудкова, 1964, с. 46–50), в Безымянном за́мке Якке-Парсанского оазиса, в городском поселении возле Аязкалы 2, в байских усадьбах начала XX в. Хивинского оазиса (Сазонова, 1952, с. 186, рис. 18), а помимо Хорезма — в поселении Гардани Хисор в горном Согде (Якубов, 1988, с. 65–88), на городище Кахкаха II в Уструшане (Негматов, Мамаджанова, 1983, с. 74). Все это достаточно разнородные архитектурные памятники, и, следовательно, одно лишь наличие там сходных по типу жилых секций вряд ли дает основание относить их к похожим по существу явлениям. Требуется детальный анализ археологических данных в социологическом отношении, и прежде всего установление социального статуса обитателей секций.

Трудно представить, что семья могущественного дехкана, каким был владелец Якке-Парсана, была менее многочисленной, чем топраккалинский «BYT», а последний включал, кроме семьи домовладыки, семьи сыновей и дочерей, тут были братья и сестры, племянники, зятья, внуки. Конечно, автор далек теперь от мысли, что Якке-Парсан занимала только большесемейная община владельца за́мка (Неразик, 1976, с. 221); дифференцированный состав планировки заставляет предполагать наличие там и зависимых лиц — рабов, кедиверов, о которых известно из письменных источников (Согдийские документы с горы Муг; Нершахи, 1897). Описывая жилища купцов-кашкушанов в Бухаре (быт которых вряд ли отличался от строя жизни дехкан), Нершахи говорит, что вокруг каждого кешка расположены жилища слуг, чакиров и других лиц.

Сельские усадьбы рядового населения оазисов скорее можно назвать крупными домами-массивами, поскольку они состоят из помещений и дворов, подведенных под одну крышу. В отличие от за́мков их трудно считать фортификационными сооружениями: основной защитой этих построек служили толстые пахсовые стены, хотя некоторые (усадьба 28 в Беркуткалинском оазисе) были снабжены и пристенными башнями (табл. 3, 6).

По характеру планировки среди крестьянских жилищ можно выделить несколько типов: 1 — строения в виде аморфного соединения разновеликих помещений и нескольких открытых и закрытых дворов, разделявшихся узкими проходами (усадьбы 19, 64, 65 и др. в Беркуткалинском оазисе); 2 — усадьбы более правильной планировки с четким делением на две половины центральным коридором. Примерно треть площади занимал двор (усадьбы 28, 136, 142 и др.); 3 — постройки с открытым двором в центре и одним, реже двумя рядами помещений вдоль стен. Усадьбы этого типа редки, чаще встречаются на окраинах оазисов. Возможно, это жилища осевших скотоводов. Впрочем, открытое пространство посредине зафиксировано и в поселениях, которые более всего напоминают иранские деревушки — «кала» (Розенфельд, 1951, с. 24).