Сведения об облике хорезмийского города IV–VI вв. практически отсутствуют. Отдельные находки монет, керамики и других предметов позволяют считать, что в это время в каком-то виде существовали Садвар и Джигербент, однако неизвестно, следует ли их относить к категории городских поселений. Есть некоторые основания полагать, что жизнь в них замыкалась в рамках небольших укреплений, из которых впоследствии выросли городские цитадели (Вактурская, 1974, с. 498, 499; Гулямов, 1957, с. 141). На месте будущего важного средневекового узла Дарган на пути из Амуля в Хорезм в рассматриваемое время существовала сильная крепость (или небольшой городок?) площадью 7,5 га, разделенная стеной на две части (Гулямов, 1957, с. 117). Хива, уже в древности занимавшая площадь 26 га, в IV в. переживала упадок, и ее крепостные стены были засыпаны барханным песком. Лишь раскопки Топраккалы дают некоторое представление о хорезмийском городке IV–VI вв., в который превратилась былая святыня хорезмшахов. В итоге раскопок городища особенно наглядно проявилось то, что в культуре Хорезма еще очень много традиционного, восходящего к эпохе античности. Город в этот период продолжал существовать в обводе древних стен, сохраняя первоначальные градостроительные принципы планировки. Напомним, что городище прямоугольником очертаний (500×350 м) возникло у подножия трехбашенного «Высокого дворца» и было окружено двойной стеной с многочисленными башнями (табл. 2, 1). Центральная улица, подходившая к единственному входу в середине южной стены, делила его пополам, причем сетка боковых улиц очерчивала кварталы, симметрично расположенные по обеим сторонам этой центральной артерии города. Таким образом, в планировке Топраккалы нашла отражение древняя схема правильно распланированного города, получившая широкое распространение в странах древнего Востока начиная с эпохи Хараппы в Индии.

Наслоения на улицах Топраккалы росли вместе с наслоениями в кварталах и выражены на поверхности городища не в рельефе, а более темным цветом. В северо-западном углу городища, внутри большой, огороженной мощной стеной цитадели, возвышался огромный трехбашенный дворец, в IV–VI вв. уже утративший свое культово-мемориальное значение.

Городские крепостные сооружения этого времени отличались от ранних в результате существенной перестройки. Древние стены, декорированные лопатками, с двухэтажной стрелковой галереей и стрельчатыми бойницами в стенах верхнего этажа, были закрыты новой кирпичной обкладкой. Срубленные или разрушившиеся башни и стены вошли в сплошной мощный сырцовый массив — цоколь, на который теперь была поднята одноэтажная стрелковая галерея. В стенах ее сделаны щелевидные бойницы. Сходным образом были перестроены крепостные стены Хивы, Гяуркалы Султануиздагской и некоторых других крепостей (Рапопорт, Трудновская, 1958, с. 354; Мамбетулаев, Юсупов, Ходжаниязов, Матрасумов, 1986, с. 38), и, таким образом, это явление не было единичным. Датировку этой реконструкции еще предстоит уточнить, но по особенностям строительства и фортификации топраккалинские стены уже вполне отвечают позднейшей системе фортификации афригидского Хорезма.

Установлено, что близ Аязкалы 2 на площади около 25 га в IV–V вв. начал складываться небольшой городок, первоначальным ядром которого было несколько крупных усадеб с возвышавшейся над слитной застройкой двухэтажной частью. Они возникли возле дворца хорезмшахов, соединявшегося пандусом с крепостью Аязкала 2 (табл. 2, 2), которую, видимо, можно рассматривать в качестве цитадели формирующегося города, территориально выросшего уже в последующие столетия.

Сельские поселения IV–VI вв., перекрытые, как и городские, позднейшими напластованиями или уничтоженные на протяжении последующих столетий, малоизвестны, за исключением Турпаккалинского поселения в левобережном Хорезме, датированного IV в. н. э. Оно может быть отнесено к поселениям рассредоточенного типа без какого-либо укрепленного центра. Примером поселений с центральным укреплением являются оазисы, сложившиеся вокруг раннего Якке-Парсана или раннесредневековой усадьбы Дингильдже, а также вокруг Ангкакалы. Оба варианта типологически находят соответствие в поселениях предшествовавшего времени. Старые традиции чувствуются и в архитектуре укрепленных центров, имевших вид правильного прямоугольника или квадрата, с двухэтажным стрелковым коридором, башнями вдоль стен и укрепленным входом.

Раскопки на городище Топраккала и Турпаккалинском поселении дают возможность сравнить синхронные городское и сельское жилища. На городище вскрыта примерно треть жилой застройки квартала, в результате чего изменилось сложившееся ранее представление о нем, как о доме-массиве, состоявшем из многочисленных взаимосвязанных помещений, чередовавшихся с открытыми дворами. Полагали также, что над каждым из них возвышалась на кирпичном цоколе башня главы родового коллектива, обитавшего в доме (Толстов, 1948а, с. 174). Теперь выяснилось, что квартал состоял из нескольких больших домовладений, а по его сторонам, обращенным на улицы, на протяжении всей истории города, видимо, существовали лавочки и ремесленные мастерские, в частности костерезные. Традиционно сохранялись и центры хозяйственной жизни кварталов, например, большие хранилища, сплошь заставленные хумами, где найдено больше всего монет, а также металлическая гирька.

На протяжении IV–VI вв. застройка жилого квартала сократилась и стала менее регулярной, причем ощутима тенденция к дроблению крупных домохозяйств. Каждое из них включало теперь не 10–20 помещений, как раньше, а шесть-семь жилых комнат и несколько подсобных, в том числе складских. Наиболее выразительным элементом интерьера жилых комнат (их площадь около 20 кв. м) являлась большая угловая суфа размером 2,2 (2,4) × 2,2 (2) м, сложенная из сырцовых кирпичей. В ней или же в углу помещения устраивали очаг в виде углубления диаметром 35–40 см, иногда с коротким поддувалом-дымоходом. Но наиболее распространены открытые очаги-кострища. К концу периода появляются помещения с суфами вдоль двух или трех стен, характерные уже для жилья последующих двух столетий. Площадь парадных помещений рассматриваемых домохозяйств была больше (около 30–40 кв. м), а их кровлю поддерживали две колонны, основанием которых служили четырехугольные вымостки из сырцовых кирпичей. В некоторых таких залах делали угловую суфу.

Турпаккалинские жилища также представляли собой крупные дома (800-1000 кв. м) из сырцовых кирпичей, выстроенные в той же строительной технике, что и топраккалинские. Они включали жилые и хозяйственные помещения, кухню, парадные залы, украшенные многоцветной росписью. В доме 5 открыт четырехколонный зал с центральной кирпичной обожженной выкладкой и нишей в стене против нее. Он мог служить домашней молельней. Не исключено, впрочем, что эта постройка целиком являлась небольшим сельским храмом, тем более что рядом с залом находилось большое помещение с суфами и столовой посудой, где могли происходить коллективные трапезы. Подобное сочетание двух помещений наблюдалось и в других культовых комплексах Хорезма.

Оформление крупных залов отличается от такового залов, зафиксированных на Топраккале: нет такого важного элемента планировки, как большая угловая суфа, различаются и очаги. Иной была общая взаимосвязь помещений в доме, неправильностью конфигурации и отсутствием какого-либо композиционного центра напоминающих жилища рядовых горожан Дальверзина в Бактрии (Пугаченкова, Ртвеладзе, 1978, с. 69). Напрашивается вывод, хотя для серьезных заключений пока материала недостаточно, что городское и сельское жилища Хорезма в IV–V вв. принадлежали к разным типам построек.

К моменту появления обобщающих работ С.П. Толстова, включая и его последнюю монографию «По древним дельтам Окса и Яксарта» (Толстов, 1962), культовые сооружения эпохи раннего средневековья были практически неизвестны. Имелись лишь неотчетливые сведения о храме внутри Тешиккалы, так и оставшемся нераскопанным. Теперь известны храмы и святилища разных категорий и облика, стоявшие внутри городской застройки и священного участка (Топраккала), входившие в состав жилищ или же располагавшиеся в виде отдельных сооружений на территории сельских оазисов.