Раннесредневековые чачские монеты VII–VIII вв. подразделяются, как показал Э.В. Ртвеладзе (Ртвеладзе, 1982, с. 181 и сл.), на несколько локальных групп, выпускавшихся владетелями «уделов» в составе Чачской области.

К собственно Чачу отнесены монеты с характерным «вилообразным» знаком на об. ст. (Смирнова, 1981, с. 371–393; Ртвеладзе, 1982, с. 32–34 — «первая группа»), а на л. ст. — с изображением или бюста правителя, или льва с поднятой лапой (табл. 123, 1, 8). В согдийской легенде (на об. ст.) указан титул правителя — «государь» (xw..w), иногда с эпитетом «чачский» (ccnk), а также имена правителей. Всего, по классификации Э.В. Ртвеладзе, в эту группу входят монеты шести правителей, относительная хронология которых еще нуждается в уточнении; группа в целом датирована VII — первой половиной VIII в.

Отличительная особенность второй группы раннесредневековых чачских монет — сложная пятиконечная тамга на об. ст. (табл. 123, 2, 5, 19). В сочетании с ней засвидетельствованы четыре разных типа л. ст. (два лица — Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 8; сидящий правитель — Лившиц, Ртвеладзе, 1982, с. 181–187; Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 9; конь вправо — Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 10). Эта группа, видимо, выпускалась в Кабарне, одном из городов Чача, соответствующем, по мнению Ю.Ф. Бурякова (Буряков, 1975, с. 86), городищу Кавардан.

Третью группу, по классификации Э.В. Ртвеладзе (Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 11–13), составляют монеты с изображением на об. ст. тамги (табл. 123), типологически восходящей к «бухарской тамге» или схематичному изображению алтарей огня на монетах Бухарского Согда (ср.: Зеймаль, 1979. табл. V, 5-11). Предположительная локализация этой группы монет — чачский город Фаранкат (или Афаринкат), отождествляемый с городищем Ишкурган близ современного Паркента (Буряков, 1975, с. 99–100), но пока монеты этой группы известны только по находкам в Канке и Бенкете.

Четвертая группа (Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 14, 15), с дугообразным (с небольшими отростками) знаком-тамгой на об. ст. (табл. 123), предположительно определена как монеты Канки (на л. ст. — погрудное изображение правителя в три четверти вправо).

Пока остается неясным, где выпускались монеты еще двух групп: пятой, с якореобразным знаком на об. ст. (табл. 123) (Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 16), и шестой, с двумя лицами на лиц. ст. и сложной тамгой на об. ст. (табл. 123, 9, 12, 15, 21, 23) в сочетании с согдийской легендой (Ртвеладзе, 1982, рис. 1, 7-21).

Судя по нумизматическим данным, в составе раннесредневекового Чача имелось не менее шести уделов-владений, обладавших определенной самостоятельностью (Ртвеладзе, 1982, с. 38), а правители этих административно-территориальных единиц носили одинаковый титул — «государь» (xw..). Ни сами монеты, ни другие источники, в том числе и документ А-14 из мугского архива (Лившиц, 1985, с. 246–247), не сообщают, кто был сюзереном этих владетелей, кому непосредственно принадлежала верховная политическая власть в раннесредневековом Чаче, вхождение которого в зону политического влияния (и контроля) Тюркского каганата в целом не вызывает сомнений.

Совершенно недостаточно исследовано денежное обращение Чача VII–VIII вв. в целом — состав монетной массы (включая и привозные монеты), место серебра в нем и т. п. Пока не имеет объяснения преимущественное распространение за пределами Чача (Афрасиаб, Кафыркала под Самаркандом, Пенджикент и другие пункты) только чачских монет с «вилообразным» знаком («первая группа»). Не выяснены в полном объеме и связи между Бухарским Согдом и Чачем, на существование которых определенно указывают типологические схождения в монетном материале: возникает предположение, что монетное дело раннесредневекового Чача складывалось, испытывая на себе определенное воздействие бухарских монет.

Решение этих и других вопросов чачской нумизматики сейчас целиком зависит от дальнейшего накопления новых данных, в первую очередь археолого-стратиграфических, а также от установления надежной относительной и абсолютной хронологии отдельных групп и серий: без этого их эффективное использование как исторического источника и как «мостика» между сведениями письменных источников и собственно археологическими материалами вряд ли возможно.

Нумизматические данные могли бы сыграть ключевую роль и в выяснении таких вопросов политической истории, как расширение (или сужение) сфер политического контроля и самого Чача, и каганата в сложной и переменчивой обстановке второй половины VII — первой половины VIII в. (распространение влияния на Уструшану, Ходжент и владения Ферганской долины; взаимодействия Чача и Отрара и т. п.). Пока эти вопросы могут быть только намечены.

Так, анэпиграфные монеты с городища Отрартобе и из других пунктов Отрарского оазиса (л. ст. — шагающий лев, об. ст. — тамга), относящиеся к концу VII в. (Бурнашева, 1975, с. 62) или к более позднему времени, обнаруживают явную типологическую зависимость от чачских монет, но для развернутой исторической интерпретации этих нумизматических связей накопленных материалов, видимо, пока недостаточно.

Денежное обращение здесь (как и в Отрарском оазисе) возникает, видимо, позднее, чем в других среднеазиатских областях. В VIII в. в Семиречье выпускались и обращались так называемые монеты тюргешей и тухусов (Смирнова, 1981, с. 61–62, 397–412), находки которых из раскопок Тараза, Ак-Бешима, Краснореченского городища и других археологических памятников — главная опора для их локализации. Относительная и абсолютная хронология семиреченских монет, а соответственно и их историческая интерпретация еще должны разрабатываться и уточняться. Титул «господин тюргешский хакан» (…twrkys v’v’n), засвидетельствованный на монетах как тюргешей, так и тухусов, явно более высокого ранга, чем титул «государь тухусов» (tvwss vw..w), а сочетание обоих титулов на «монетах тухусов» указывает на зависимость «государя тухусов» от тюргешского хакана.

К сожалению, большинство стратифицированных монетных находок из Семиречья, сделанных за последние десятилетия, остаются пока не опубликованными. Поэтому о составе монетной массы, обращавшейся в Семиречье, пока невозможно составить полное представление.

Не имеет пока надежной локализации группа монет, определенных О.И. Смирновой (Смирнова, 1981, с. 58–59, 338–342) как монеты «тутуков». Предлагавшаяся для них локализация в Ферганской долине (2 экз. таких монет найдены на городище Кува в Ферганской долине) нуждается в более надежном подтверждении (еще 2 экз. — из Отрара, 1 экз. — из Бараши).

Монеты раннесредневекового Хорезма, детально исследованные Б.И. Вайнберг (Вайнберг, 1977), можно отнести (как и монеты Самаркандского Согда VII–VIII вв.) к числу наиболее разработанных разделов раннесредневековой нумизматики Средней Азии. Поэтому, не останавливаясь на них в полном объеме, здесь необходимо затронуть только те вопросы, которые еще ожидают своего решения.

В VII в. в Хорезме происходят существенные перемены в иконографии серебряных и медных эмиссий, в содержании легенды, в весе и фактуре монет начиная с группы ГII и соотнесенных с нею медных выпусков, по классификации Б.И. Вайнберг (Вайнберг, 1977, с. 60, 98), отражающие вступление монетного дела и денежного обращения этой области в раннесредневековый период. Следует отметить, что обособленность хорезмийского монетного дела от таковой остальных областей Средней Азии, наметившаяся еще на протяжении древнего периода, не только сохраняется, но и проявляется в еще большей степени. Одно из главных отличий хорезмийского монетного дела VII–VIII вв. — использование в качестве серебряной монеты не подражаний сасанидским драхмам (как это было в Бухарском и Самаркандском Согде, в Северном Тохаристане и других областях), а монет со своими, сложившимися в Хорезме иконографическими типами (л. ст. — изображение хорезмийского царя в короне, об. ст. — так называемый хорезмийский всадник).