Аналогичные погребальные сооружения обнаружены и на могильнике Шага в Туркестанском оазисе. Здесь раскопаны пять курганов, скрывавших остатки наусов. Один из таких курганов (№ 67) диаметром около 30 м, высотой 2,2 м. Под насыпью находилось погребальное сооружение — наус. Это прямоугольная постройка площадью 5,2×5 м из сырцового кирпича размером 50 × (20–25) × (9-10) см. Сохранившаяся высота стен 2,2 м. Постройка ориентирована по странам света углами. К наусу пристроен тамбур длиной 3,3 м, шириной 0,9 м, высотой 1,15 м. Судя по остаткам конструкций и завалам, коридор имел перекрытие в виде свода, выложенного из поставленных на ребро кирпичей размером 40×30×10 см. В замке свода использован кирпич трапециевидной формы.

Наус, скорее всего, был перекрыт куполом. Вдоль северной и восточной сторон устроены суфы высотой 15 см, шириной 75 см. Стены, суфы и пол обмазаны и побелены. Наус был разграблен. В северной его части на суфе сохранились разрозненные кости трех скелетов.

В одном из курганов (№ 68) расчищены кости от 25 погребенных, расположенных в три яруса. Во входном коридоре находился скелет собаки. Археологический материал представлен керамикой — краснолощеными эйнохоевидными кувшинами и кружками с кольчатыми ручками, краснолощеными мисками с перегибом в средней части стенок. Интересна кружечка с подковообразным налепом. Встречены кувшины грушевидных пропорций, обломки хумов с потеками ангоба. Железные изделия представлены трехперыми наконечниками стрел, обломком ножичка, пряжками с подвижным язычком.

Среди украшений обнаружены бронзовый браслет и обломки серьги с шариком. В одном из наусов найдена медная согдийская монета конца VII — первой половины VIII в. По мнению А.Г. Максимовой, могильник Шага датируется концом VII — первой половиной VIII в. (Максимова, 1974, с. 117).

Помимо могильников Борижарского и Шага, трупоположения в наусах, датируемых в пределах VI–VIII вв., отмечены в северных районах Средней Азии, в Семиречье (Костобе, Пскент, Тюлбугус) (Байпаков, 1987, с. 564; Агзамходжаев, 1962, с. 71–79; Буряков, 1968, с. 57–62).

В характере и планировке погребальных построек, в обряде погребения, в керамике, украшениях прослеживаются традиции местных каунчиноидных культур, тюркское и согдийское влияние. Наличие этих компонентов в материальной и духовной культуре населения Средней Сырдарьи доказывает своеобразие в развитии местной земледельческо-скотоводческой и городской культуры области в период раннего средневековья.

На цитадели городища Куйруктобе был открыт дворцовый комплекс, центром которого служил парадный зал площадью 157,5 кв. м. Комплекс построек погиб в результате сильного пожара. Рухнувшая кровля парадного зала законсервировала остатки древнего перекрытия, в том числе и обломки украшенных резьбой обугленных балок, и обгоревшие доски от резного подпотолочного фриза. Находки из слоя пожара: керамика, терракота, бронзовые монеты двух типов с изображением идущего льва на одной стороне, а на другой рунических монограмм «н + уш» или «ат» — датируют сгоревшие сооружения VII — первой половиной IX в.

На сохранившихся и расчищенных досках фриза представлены изображения богов и светских сцен, видимо когда-то связанных единой сюжетной художественно-смысловой идеей (табл. 116, 117).

Ближайшие аналогии резному дереву из цитадели Куйруктобе происходят из Согда и Уструшаны. Розетки, ромбы, крестики, орнаментальные мотивы резьбы встречались на резном дереве из Пенджикента, Шахристана, Уртакургана (Воронина, 1957а, рис. 16–18, 26а; Негматов и др., 1966, табл. X; Негматов, Пулатов и др., 1973, рис. 32–34).

К интересным деталям, украшавшим перекрытия, балки или арки входов, относятся парные изображения «сирен». Сюжет с изображением «сирен» широко распространен в раннесредневековом искусстве. Они есть и на резном штуке Варахши, и в глиняных рельефах Пенджикента (Беленицкий, 1964, с. 193–194). Парные изображения «сирен» под аркой или по бокам от нее сохранились на ступах Санчи и Бхарутты, в гротах Бамиана (Godart A., Godart G., Hackin J., 1928, fig. 6, pl. XXII), в резной кости Беграма (Hackin, 1928, fig. 100). Эти мифические существа упоминаются в буддийских текстах в качестве мужской и женской пары под именами Кинара и Кинари.

К числу уникальных находок относятся остатки досок подпотолочного фриза, некогда украшавшего парадный зал цитадели. У стены, находившейся напротив центрального входа в зал, расчищено, «законсервировано» и поднято девять фрагментированных досок.

Лучше других сохранилась доска (табл. 117, 1) с изображениями божеств на зооморфных тронах. Ее длина более 122 см, сохранившаяся ширина 25 см. В арках показаны восседающие на тронах божества. Слева мужское божество на троне в виде фигур крылатых (?) верблюдов (?). Сохранилась морда одного из них с характерной удлиненностью и торчащим ухом. Мордами верблюды повернуты друг к другу. Божество изображено в фас. В правой руке, согнутой в локте, с кистью на уровне груди, бог держит предмет с тремя изогнутыми побегами. В левой руке у него сосуд с зубцами-мерлонами по краю. На голове зубчатая корона. Божество справа, видимо его супруга, сидит на троне из двух горных баранов. В правой руке, согнутой в локте и поднятой вверх, треугольный предмет, в левой — жезл, на голове повязка с бантом на лбу и развевающимися за спиной концами.

Найден и сохранился фрагмент еще одной доски фриза. На ней изображения подножий тронов в виде зооморфных существ с крыльями. Видны изображения ковров или попон, которыми были покрыты троны. У подножия трона с горными баранами изображены маленькие фигуры коленопреклоненных людей, возможно хозяев куйрукского за́мка (табл. 117, 7).

Архивольты заполнены четырехлепестковыми розетками, а межарочные пространства — изображениями сидящих персонажей (табл. 117, 1).

Изображения богов на зооморфных тронах известны в росписях Согда. В Варахше на стенах Восточного зала дворца бухар-худатов центральная фигура восседает на троне с опорами в виде крылатых верблюдов. Они, так же, как и куйрукские, похожи на грифонов, и не случайно В.А. Шишкин называет их «желтыми грифонами с верблюжьими головами, шеями и ногами». У подножия трона, так же, как и на куйрукской доске, даны коленопреклоненные персонажи (Шишкин, 1963, с. 160). Близки к куйрукским сцены на росписях Пенджикента (объект XXIV). Здесь показана чета божеств. Мужское божество сидит на троне, опора которого оформлена в виде верблюда. Супруга его сидит на троне с опорой в виде горного барана. Бог держит в поднятой руке фигурку верблюда (Беленицкий, Маршак, 1976, с. 81). Особенно близкое сходство прослеживается при сравнении изображения мужского божества с чашей из Куйруктобе и со штампованным рельефом на одной из стенок оссуария, найденного в Южном Согде, в предгорьях Гиссарского хребта (Крашенинникова, 1986, с. 45–46).

Еще одна доска от фриза, со сценой осады за́мка сохранилась фрагментарно, ее длина 93 см, ширина 23 см.

Центральная часть доски занята композицией, где в арке, украшенной четырехлепестковыми розетками, на стене, видимо за́мка или города, увенчанной пирамидальными зубцами, изображены два лучника. Здесь же на переднем плане изображено божество с поднятыми руками, в одной из них находился круглый предмет. На голове божества корона с крыльями. Межарочные пространства были заполнены изображениями стоящих за зубчатой стеной персонажей, сохранность которых крайне плохая. Божество, судя по дошедшим до нас деталям, имело четыре руки, две из них, как отмечалось, были подняты вверх; вторая пара рук опущена (табл. 117, 2). Возможно, сцену осады за́мка или города следует сопоставить с согдо-манихейским текстом, в котором рассказывается о падении города, осажденного врагами. В нем упоминается имя «Наны-госпожи». По мнению В.Б. Хенинга, это имя богини Анахиты. Анализ культа Наны (Анахиты) в Согде, предпринятый Н.В. Дьяконовой и О.И. Смирновой, приводит исследователей к выводу, что Нана-Анахита была одним из основных божеств Согда, а в Пенджикенте, вероятно, культ Наны — богини-матери, покровительницы города — был главным (Дьяконова, Смирнова, 1967, с. 71–83). Судя по аналогичному изображению на доске из Куйруктобе, этот образ почитаем и на Средней Сырдарье.