Через полчаса все сидели за чаем, Закусывали плотно, знали — дорога не близкая. Первым из-за, стола поднялся Селантин, пошел на кухню, позвал хозяйку.

— Значит, уезжаете? — с сожалением спросила Евдокия Дмитриевна.

— Уезжаем прямо за границу. Уж извозчик у ворот дожидается. Сколько с нас за квартиру, за хлеб-соль?

— И не знаю, что сказать… Сколько дадите. Селантин стал рыться в кармане.

— Бумажник твой у нас, — сказал Николай, — принеси, Наташа.

Наташа принесла бумажник, подала Селантину. Тот порылся в нем и, достав новенькую трехрублевку, показал хозяйке.

— Довольно будет?

— Премного благодарны.

— Ну вот и слава богу. Прощайте!

— Прощайте, хорошие мои! А товарищ-то ваш где?

— Он уехал в Рязань… Мы встретим его на вокзале.

— Значит, вещички его возьмете с собой?

— Возьмем, как же иначе?

— Ну, прощайте, да хранит вас бог. Как приедете в Москву, опять к нам милости просим! Присядем…

Все присели. Через минуту встали и начали выносить вещи.

5

На другой день, после обеда, когда Евдокия Дмитриевна прилегла отдохнуть, в парадное постучали.

— Ефросиньюшка, ты не спишь? — спросила хозяйка. — Взгляни-ка, кто-то стучит.

Свояченица вышла в сени и скоро воротилась со Степаном Халтуриным.

Высокий, с растрепанными волосами, он встал у двери.

— Батюшки мои, — вскочила хозяйка, — да вы, видать, опоздали на поезд?!

— На какой поезд?

— Как же, ваши уехали вчера утром. Сказали, что вас встретят на вокзале.

— Куда уехали?

— Сказывали, за границу.

— И мне ничего не оставили?

— Нет, ничего…

— Кто же распоряжался у них?

— Мой постоялец… как его? Опять запамятовала. — Селантин?

— Должно, так… Он за извозчиком ходил и со мной расплачивался.

— Да у него же и денег не было.

— Барышня вынесла ему бумажник.

— Желтый, кожаный? — Да!

— Так и думал, что он меня ограбил!

— Христос с вами! Да как же?

— Обманул! В Рязань послал к тетке за деньгами, а сам мои прикарманил, вместе с заграничным паспортом… Вы-то его хорошо знаете?

— Какое… Квартировал никак с месяц, и все.

— А чем занимался он?

— Вроде в сидельцах служил.

— А политикой?.. Книжки читал?

— Больше в карты играл. Моего-то Елистратыча, покойника, другой раз до нитки обирал. Уж я ругаться стала. Тогда он шахматы принес, и опять же на деньги играли.

— Значит, он меня обобрал и товарищей обманул!

— Вы бы в полицию заявили.

— Разве поймают теперь? Ведь целые сутки едут… Нет, уж я пойду.

— Да куда же? У вас, наверное, и денег-то не осталось. Пока у меня побудьте.

— Я мастеровой. Устроюсь на работу.

— Да как же без паспорта-то?

— Не знаю… как-нибудь.

— Ефросиньюшка! Ты чего сидишь, руки-то опустимши? Давай собирай на стол, надо покормить постояльца.

— Я сейчас, сейчас, живо накрою.

— Вы напрасно беспокоитесь, хозяйка, — запротестовал Степан.

— Нет, нет, не спорьте! Жилье и еду я вам предоставлю, а там уж как знаете… Бог даст — и работу найдете и документы выправите. Мы хоть и бедные люди, а в беде человека не бросим…

6

Стать приживальщиком, да еще у чужих людей, хоть и временно, Степан не мог. Даже мысль об этом его угнетала. Поблагодарив хозяйку за обед, он сказал, что идет искать работу, и, если можно, лишь вечером вернется ночевать.

— Да куда же пойдете-то, кроме нас? И думать не смейте об этом. Будем вас ждать, и ужин и постель приготовим…

Выйдя на улицу, застроенную небольшими домиками, Степан остановился, подумал и побрел в сторону центра, откуда долетали звонки конки.

Он шел, а мысли его были одна другой тревожнее.

«Куда я иду? Где мне, беспаспортному, дадут работу? Разве что по частным домам: где дрова поколоть, где двор подмести. Такой работой еле на харч заработаешь, а мне в Вятку ехать… Как в Вятку? — испугался этой мысли Степан. — Разве что выправить документы? Так, может, из-за этого и не надо ехать?»

Степан почувствовал, как по лбу выступил пот. Он смахнул его рукавом, остановился. Кто-то толкнул его сзади:

— Шагай! Чего стал на дороге?

Обгоняя его, куда-то спешили люди. По дороге охали извозчики, ломовики. Слышались крики, говор, ржанье лошадей.

«Еще под колеса попадешь», — подумал Степан, отходя в сторону, и, увидев впереди небольшой, уже начинавший желтеть сад, пошел туда, присел на скамье.

«Может, и верно, паспорт удастся выправить здесь? Но для этого надо заявить о пропаже. Конечно, будут запрашивать Вятку, полицмейстера… Вдруг вспомнят, что меня собирались арестовать? Напишут сюда, и меня забреют, да еще дело состряпают… Э, да ведь у меня, кажется, была где-то старая справка из училища?» — Он вскочил и стал шарить по карманам. — «Была, это я точно помню. Брал ее, чтобы в библиотеку записаться…» — Степан вывернул все карманы, пошарил даже за подкладкой пиджака и устало опустился на скамью.

«Должно, потерял… а может, в бумажник переложил… едет она теперь за границу… Интересно, далеко ли они отъехали за сутки с небольшим?.. Если послать депешу, пожалуй, можно перехватить. Чего же я сижу? Надо идти в полицию, ведь ограбили же, обманули.

Здесь полиция меня не знает, пожалуй, поверит… Могут хозяйку допросить. На худой конец дадут какую-нибудь справку, что я заявил о пропаже. А то схватят без паспорта-то и как бродягу — по этапу к месту жительства. Каково?.. Нет, тут и сомневаться нечего — надо идти заявлять».

Степан поднялся и остановил первого прохожего, подслеповатого старичка с зонтиком.

— Обождите минуточку, не скажете ли, где тут участок?

— Это полиция?

— Да.

Старичок взглянул с прищуром.

— А вам зачем, любезный?

— Обокрали меня. Деньги и документы увезли.

— Скажите!.. И много?

— Больше тысячи.

— Батюшки мои! Да как же так? Вон, вон она полиция-то. Вон через дорогу, — он зонтиком указал на красный кирпичный дом. — Бегите скорей!..

7

Усатый пристав, с толстым золотым кольцом на мизинце, внимательно присматриваясь к Степану, выслушал его рассказ и, видимо, поверив, велел напиcать все сказанное, подал несколько листов бумаги.

Потом Степан заполнил какой-то бланк с параграфами, где спрашивалось, откуда он, кто, чем занимается, где живет.

После этого сам пристав записал на его бумаге фамилию и адрес хозяйки и, поковыряв в носу, спросил:

— Вам неизвестно, по какой дороге они отправились в Германию?

— Нет, не знаю.

— Да-с, это плохо. Могли поехать прямо через Варшаву, а могли и окольными путями. Ваш Селантин, видать, бестия продувная… Мы предпримем меры розыска, однако ручаться нельзя. Что касается документов, то вам придется подождать. Запросим вятского губернатора. А пока вам выдадут справку, которая может служить временным видом на жительство. Идите к дежурному и посидите там.

Степан вышел из кабинета и сел на скамейку около дубового барьера, за которым сидел городовой в фуражке, и что-то писал. На другой скамейке, у окна сидели какие-то подозрительные люди, очевидно, задержанные жулики, а на полу спал пьяный мужик.

К приставу то и дело подходили полицейские чиновники.

Скоро вышел молодой человек в полицейской форме, с большой конторской книгой и, оглядевшись, крикнул:

— Халтурин! Степан встал.

— Вот, распишитесь здесь и получите справку. Так-с, хорошо! Когда придут из Вятки бумаги, вас вызовут. А сейчас можете идти…

8

От Екатерининской площади ходила конка к Казанскому вокзалу. Степан поехал туда в надежде подработать на подноске багажа. Однако носильщики, завидев на платформе «чужого», быстро выставили его, пригрозили полицией.

С пригородного поезда валил народ с мешками, корзинками, узлами. Степана оттерли в сторону. Нескольких человек он спрашивал, где тут разгружают вагоны, — никто не знал.

Вдруг он увидел бородача со столярным ящиком и лучковой пилой за плечами. Степан обрадовался ему как старому знакомому, догнал.