Адрианопольская катастрофа способствовала деморализации римской армии и породила новую волну дезертирств. Седьмая книга Кодекса Феодосия содержит не менее 19 статей, посвященных борьбе с дезертирством. Большая часть из них приходится на 379–383 гг.[263] Путем самых решительных мер Феодосию как будто бы удалось восстановить на некоторое время дисциплину в армии, однако законы, изданные в 403, 406 и 412 гг., снова говорят о дезертирствах, что, несомненно, было отражением той драматической ситуации, в которой оказалась империя в период войны с готами Алариха.
Кроме случаев дезертирства, как мы уже отмечали, имели место и случаи прямого предательства, перехода на сторону противника. Аммиан неоднократно говорит о перебежчиках (transfugae), из-за которых никакие планы римского командования не оставались в тайне для врагов (Amm., XVIII, — 6, 16; XXV, 5, 8; XXV, 7, 1; XXXI, 7, 7; XXXI, 15, 8; XXXI, 16, 1). В 359 г. в руки к магистру конницы Урзицину попался галльский солдат, который перешел на сторону персов и стал их лазутчиком (Amm., XVIII, 6, 16). При избрании императором Иовиана к персам бежал знаменосец легиона Иовианов и сообщил Шапуру все, что происходило в римском лагере (Amm., XXV, 5, 8). Во время восстания Фирма на сторону мятежников перешла четвертая когорта сагиттариев и часть Константинова легиона вместе с трибунами, один из которых возложил на голову Фирма вместо диадемы свою шейную цепь (Amm., XXIX, 5, 20). В самый разгар боя с правительственными войсками Фирм призывал римских солдат выдать ему магистра конницы Феодосия, и часть, солдат, соблазненная этими речами, оставила поле боя (Amm., XXIX, 5, 49). Наконец, после поражения под Адрианополем на сторону готов перешли некоторые римские солдаты и candidati (Amm., XXXI, 15, 4; 8).
Недоверие правительства к своим войскам выразилось в практике клеймить солдат. Это делалось исключительно для того, чтобы иметь возможность разыскать их в случае побега. Восстановить дисциплину пытались путем применения самых страшных наказаний за нарушение воинского долга. Аммиан сообщает о смертной казни за трусость, проявленную в бою (Amm., XXIV, 3, 2), об отрубании правой руки (Amm., XXIX, 5, 22) или сожжении живьем за предательство (Amm., XXI, 12, 20)[264]. Валентиниан I грозился продать в рабство солдат из подразделения Батавы, не проявившего себя должным образом во время сражения (Zos., IV, 9, 2). По-прежнему сохранялась практика децимации, или казнь каждого десятого солдата в запятнавшем себя подразделении (Amm., XXIV, 3, 2; Zos., V, 31, 2). Однако и эти жестокие меры не всегда приводили к ожидаемому результату.
Одной из главных причин, способствовавших тому, что нарушения дисциплины продолжались, была, по мнению Я. Ле Боэка, недостаточная обученность войск[265]. Наиболее распространенным является мнение, что упадок древней римской дисциплины был вызван прогрессивной варваризацией, а точнее германизацией, армии[266]. Аммиан действительно приводит несколько случаев, связанных с предательством солдат и офицеров германского происхождения: в 354 г. многие полагали, что внезапное нападение аламаннов на римские владения было вызвано предательством высокопоставленных аламаннских офицеров на римской службе; Аммиан называет имена комита доместиков Латина, трибуна конюшни Агилона и трибуна скутариев Скудилона (Amm., XIV, 10, 8); в 357 г. дезертир-аламанн сообщил своим соплеменникам, что у Юлиана всего 13 тыс. солдат, и это известие подтолкнуло их к тому, чтобы дать римлянам генеральное сражение (Amm., XVI, 12, 2); в 371 г. по обвинению в переписке с враждебным Риму царьком Макрианом и варварской знатью был казнен знатный аламанн Гортарий, получивший от Валентиниана I военное командование (Amm., XXIX, 4, 7); в 377 г. один из лентиензов, служивший в гвардии Грациана, находясь в отпуске на родине, рассказал, что император ведет свою армию на помощь Валенту во Фракию, побудив тем самым своих соплеменников вторгнуться в провинцию Реция (Amm., XXX, 10, 3); после победы над армией Валента, когда готы осадили Адрианополь, отряд римской пехоты в 300 человек открыто перешел на их сторону; Аммиан не говорит, что это были германцы, но, вероятнее всего, именно этническое родство с победителями сыграло определяющую роль в данной измене (Amm., XXXI, 15, 4); также германцами, по-видимому, были те кандидаты римской службы, которых готы подослали в осажденный Адрианополь, для того чтобы они подожгли какую-либо его часть (Amm., XXXI, 15, 8).
Вместе с тем Аммиан нигде не говорит о ненадежности германских солдат, противопоставляя их солдатам-римлянам.
А. X. М. Джонс полагает, что опасность использования в армии германцев была невелика, поскольку они не были объединены национальным чувством[267]. Отдельные племена постоянно враждовали друг с другом и даже внутри племенных групп шло соперничество кланов. Кроме того, большинство германцев во время службы в римской армии полностью ассимилировались[268]. Сохранилась надгробная стела одного римского солдата франкского происхождения, который характеризует себя следующим образом: Francus ego civis, Romanus miles in armis (CIL, XIII, 3576). Два понятия Francus civis и Romanus miles на деле не были взаимоисключающими. Можно было поддерживать связь со своими соплеменниками, и это никак не отражалось на лояльности солдата по отношению к империи.
К этому нужно добавить, что подавляющая часть германцев, служивших в римской армии, проживала непосредственно на римской территории. Рекруты, набранные среди таких племен, должны были быть уже в достаточной степени романизированы и относиться как к врагам ко всем тем, кто нападал на римскую Галлию. А. X. М. Джонс считает, что все германские солдаты неплохо знали латынь. Это было необходимо хотя бы для того, чтобы совершить обряд принесения присяги. Германские офицеры владели латынью в совершенстве и свободно участвовали в дискуссии во время заседания консистории. За долгие годы службы многие из них даже будто бы забывали свой родной язык. Когда Юлиан хотел отправить офицера послом к царю аламаннов Гортарию, он выбрал трибуна Гариобода, т. к. тот «хорошо знал варварский язык» (Amm., XVIII, 2, 2)[269]. Как отмечает А. X. М. Джонс, подобное утверждение позволяет предположить, что другие офицеры Юлиана знали его плохо[270]. Даже те из солдат-варваров, которые являлись представителями племен, живших за пределами Римской империи, должны были попадать под культурное и моральное влияние римской цивилизации. За 20–25 лет службы эти германцы вполне романизировались и, теряя свои племенные связи, становились законопослушными гражданами империи. Данное обстоятельство позволяет А. X. М. Джонсу утверждать, что, несмотря на сообщаемые Аммианом случаи измены, нельзя говорить о ненадежности германских солдат[271].
Что же толкало солдат к грабежам мирного населения, возмущениям, открытому бунту и дезертирству? Все эти явления, бывшие симптомами ослабления воинской дисциплины, можно объяснить вполне объективными причинами. Прежде всего, это очень тяжелые условия службы и невыполнение правительством своих обязательств по отношению к солдатам. Даже тогда, когда правительство уделяло необходимое внимание их положению, не было никакой гарантии в том, что рядовые получали все, что им положено. Солдатское жалованье разворовывалось, обеспечение продовольствием, обмундированием и оружием также было далеко от идеального. Повсеместным явлением стала так называемая stellatura — удержание офицерами части солдатского рациона. Фемистий в одной из своих речей сообщает, что многие из солдат до прихода к власти Валента вообще не имели ни оружия, ни униформы (Them., Or., X, 135d–136d). Либаний утверждает, что командиры присваивают себе все, что посылает солдатам правительство, а последние ходят голодные, не имеют одежды и обуви (Lib., Or, И, 3769). В 366 г. Валентиниан I послал нотария Палладия выплатить жалованье африканским войскам. Правивший тогда в Африке дукс Роман посоветовал офицерам легионов тайно передать нотарию большую часть предназначенных для раздачи денег, с тем чтобы тот представил императору отчет, благоприятный для Романа. Так и было сделано. До рядовых солдат деньги не дошли. При таких условиях службы невозможно было требовать от солдат слепого повиновения приказам командиров. В биографии Александра Севера дается завуалированный совет, как упрочить воинскую дисциплину. В уста императора автор вкладывает следующие слова: «Воин не внушает опасения, если он одет, вооружен, обут, сыт и имеет кое-что в поясе». Нищенство (mendicitas), поясняет далее автор биографии, доводило вооруженного человека «до самых отчаянных поступков» (SHA, Alex. Sev., 52, З)[272].
