Ответ очевиден – ничего не изменить. И думать о том, что «было бы» – глупо и по-детски. Жан улыбнулся своей секундной слабости в виде розовых мечтаний и навсегда запретил себе думать о том, что «было бы».

В кармане прогудел телефон, погружая всю комнату в противный писк. Парень посмотрел на экран и долго не мог понять, почему он и почему именно сейчас.

– Тома? – обеспокоено начал Жан, сведя брови к переносице. – Что-то случилось?

– Только что произошла сделка, – голос Томы был обеспокоенным. – Точно не знаю, что произошло, но сейчас «Happiness» лишился своего ресторана.

Жан выкинул недокуренную сигарету в окно и попросил Тому повторить, надеясь, что заявление друга ему послышалось. Увы. Он прекрасно понимал, что для небоскрёба значил этот последний этаж, следовательно, на кон, с другой стороны, поставили что-то ценное.

– Кто был на сделке? Кто получил ресторан?

– Не знаю, – взволновано ответил Тома. – Льюис, Юн, Грег и ещё кто-то.

– Три лидера и создателя «Happiness» только что отдали самый престижный этаж какому-то анониму?

– Не знаю, Жан, – Тома ненадолго замолчал. – Думаешь, Минхо придётся копать дальше?

Жан нахмурился.

– Я не знаю. Если главы «Happiness» поделились с кем-то своим нагретым местом, то этот «кто-то» слишком драгоценный. Что может быть лучше последнего этажа небоскрёба? И что этот «драгоценный» отдал взамен?

*

Двенадцать лет назад.

Поправляя старый рюкзак на плече, Марфа вертела головой и, заметив Жана на школьном стадионе, тут же рванула к нему.

– Жан! Жан!

– Что случилось?

Марфа повисла на шее друга, пытаясь отдышаться от недолгого бега. Жан даже забрал портфель, чтобы подруга могла спокойно перевести дыхание.

– Пошли со мной, – Марфа дёрнула его за рукав. – Я боюсь одна.

Парень не мог понять, чего от него хотела Марфа, поэтому развернул девчонку к себе и мягко взял в ладони её лицо. У подруги моментально появились щёчки, превращая лицо в мордашку уточки из-за её пухлых губ.

– Тату, – прошепелявила она. – Хочу тату, Жан, – девочка указала на запястье. – Как у вас.

– Ты же боишься.

– Не хочу быть белой вороной. Один за всех и все за одного. Крис вроде так говорит, – она задумчиво посмотрела на небо.

– Куда хочешь пойти? – Жан так и не отпустил её лицо.

– К Ку. Он живёт здесь недалеко, – Марфа вырвалась из ладоней друга. – Я боялась делать тату с Томасом. Мне казалось, что это будет больно, но я хочу. Жаль, опомнилась тогда, когда он отдал машинку, – она достала из кармана немного денег. – Я решила сделать тату платно. Всё, лишь бы сделать.

– Ты не доверяла Томасу, но доверилась парню с именем Ку?

Жан прикусил язык. Он много лет думал, что имя Марфы было странным, даже специально игнорировал и не проговаривал его из-за ужасного, на его взгляд, звучания, но парень не мог предположить, что были имена хуже имени подруги.

– На сколько сильно его ненавидели родители? – Жан скривился. – Он был желанным ребёнком?

– Жан, – вскрикнула она. – У тебя тоже странное имя, – Жан вскинул брови. – Если не хочешь идти, я пойду одна.

По привычке она показала язык, развернулась и медленно пошла по полю. Дойдя до беговой дорожки, Марфа обернулась – Жан стоял на прежнем месте, скрестив руки. Марфа снова показала язык, но, дойдя до трибун, развернулась и побежала к другу. Схватив его за запястье, она вела по дворам, каждый раз сворачивая за новые углы, пока, наконец, они не спустились в какой-то подвал, где горела красная лампочка.

В небольшой комнате, украшенной различными плакатами с эскизами тату, на кушетке сидел забитый парень, раскладывающий принадлежности на железном столе. Всё выглядело пугающе, чем в заброшенном здании, когда Томас набивал при свете телефонного фонарика, поэтому Марфа сжала руку крепче, на что получила смешок.

– Мне страшно, – цокнула она.

– Всё стерильное, – сказал Ку, вытаскивая иглу из упаковки.

Марфа громко вздохнула, села на кушетку и оголила лодыжку.

– Ты разве не на запястье будешь делать? – удивился Жан, бросая рюкзак на пол.

– Нет. Если мама увидит, она меня убьёт.

На самом деле, если бы Марфа сделала тату на запястье, то с «работой», где покупатели видели только руку, её будет легче вычислить. Марфа всё продумала.

Ку стал выводить линии на внутренней стороне лодыжки, рядом с выпирающей костью. Из-за того, что кожа на ноге тоньше и ближе к кости, боль была невыносимая, по мнению Марфы. Она кричала, хваталась за руку Жана и просила Ку остановиться.

В конце концов, пройдя через боль, пот и слёзы, Марфа с улыбкой разглядывала букву через пленку. Теперь она тоже соединила свою «дорогу» с дорогой своих друзей. Теперь их жизни связаны. Теперь каждый из них, смотря на татуировку, будет вспоминать о самом странном решении их жизни.

– Жан, пожалуйста, – Марфа поправила брюки и подняла голову. – Не говори друзьям.

– Почему?

– Они подумают, что я не захотела делать из-за Томаса. Подумают, что я ему не доверю. А я доверяю ему больше, чем себе. Поэтому, прошу тебя.

– Я понял, Марфа. Я молчу.

И Жан действительно никому не сказал.

*

*

Девять лет назад.

Остров Бэя – сказочный курорт с райским пляжем и вечным летом. Для одних он казался чем-то сказочным, а для других – ржавая клетка, откуда сбежать было за гранью фантазии.

Марфа сидела в самой дальней и изрисованной кабинке школьного туалета. В руке держала перочинный ножик и старательно что-то вырезала на деревянной стене.

Время 10:15.

Девочка нервно посмотрела на целлофановый пакет, аккуратно лежащий на коленях.

Неправильно.

Марфе казалось неправильным, что она, сидя в туалете, ждала очередного покупателя уже пятнадцать минут. Учитель точно поинтересуется, почему она опоздала на урок, а Марфа снова соврёт, что у неё кружилась голова. И учитель снова поверит.

Мерзко.

Ей казалось мерзким, что она сидела в грязном туалете, где пять минут назад точно слышала стоны. Вся атмосфера вмиг осела; она закрыла глаза и прижалась к костлявым коленям. Невыносимо сидеть и понимать, что жизнь давно была не в её руках.

«Всё так и должно быть, – убеждала себя Марфа, утирая слёзы рукавом толстовки. – Я помогаю близким».

И плевать на чувства, на вопросы родителей, на риски и даже на еле видный номер телефона на двери кабинки и надпись над ним – «Трусики».

Девочка взглянула на надписи, хаотично расположенных на деревянных стенках. В школе туалет был рекламой для различных продаж незаконного или аморального. Таких сообщений было около сотни: что-то давно стёрлось, что-то перекрывало другие надписи, а что-то было вырезано ножом.

За соседней кабинкой раздалось копошение, а затем в небольшой щели снизу показалась рука с небольшим свёртком.

Марфа спешно вытерла слёзы, взяла свёрток и просунула пакет. Пока она слышала, как открывался целлофан и из соседней кабинки доносился тяжелый вздох, девочка распаковывала денежный свёрток.

– Малыш, ты так пахнешь, – прошептал Гэрри из соседней кабинки.

Гэрри – один из компании Симора, и больше похож на старого извращенца, чем на старшеклассника. Марфа часто замечала его взгляд на себе, а когда тот впервые позвонил по номеру, написанному в туалете, она не удивилась.

«Заткнись», – думала девочка, сквозь слёзы пересчитывая деньги.

Две купюры по сто. Столько стоил позор Марфы.

Она сложила деньги в передний карман брюк, после чего произнесла низким голосом, стараясь его изменить:

– Следуй правилам. Выходи первым.

– Но…

– Выходи.

Гэрри, громко ругаясь, вышел из кабинки, подошёл к раковине и умылся холодной водой, после чего хлопнул входной дверью, оповещая, что он вышел в коридор. Марфа тяжело выдохнула и стала отсчитывать 5 минут, чтобы спокойно пойти на урок.

Теперь в кабинке появилась ещё одна надпись, которую она так старательно вырезала. Вряд ли ей придадут большое значение, а если и придадут, то точно не найдут автора. На старой деревянной стенке кабинки она вырезала три слова: «Скоро всё закончиться».