Твою мать.

– Завтра вся школа поедет снимать твою девчонку, – не унимался Гэрри, прижимая к глазу лёд, который дала медсестра. – Посмотрим, как ты запоёшь.

– Захлопни пасть, Гэрри, – перебил Симор. Жан удивлённо смотрел на товарища, который, опустив голову, явно сдерживал себя, чтобы не разукрасить Гэрри ещё сильнее. – Он не расскажет, Жан. Даю слово. Эта падаль даже рта не откроет в сторону Марфы.

Жан с пониманием кивнул. Симор просто не мог допустить, чтобы их жизни пошли наперекосяк из-за одного идиота. Если родители узнают о том, чем занимался их сын, то явно начнут двухчасовую воспитательскую лекцию, после чего его будет ждать разочарованный взгляд сестры и перевод их двоих в другую, более благоприятную школу, что Симор просто не мог допустить. Он здесь король. Жизнь в школе текла по его правилам. Он делал всё это не ради Жана. Он делал всё из-за себя.

Из кабинета директора вышла мама и пустым взглядом взглянула на сына, как на большое разочарование. В руках она держала папку с фотографией Жана.

– Идём домой, – прошептала она.

С тех пор он пропал из жизни друзей, не давая намёки на своё существование. Жан оставил все вещи на заброшке, не отвечал на телефон и игнорировал любые уговоры друзей, стоящих под его окном.

И с Марфой он более не виделся, но точно знал, что девчонка будет в порядке.

*

Девять лет назад.

С того дна, как Жана отчислили из школы, прошло более месяца. Он устало брёл по ещё пустой улице, сжимая в кармане толстовки небольшую сумму, заработанную за ночь. Парень завернул в старый район города, в котором прожил всю жизнь, и громко выдохнул перед яркой неоновой вывеской магазина. В этом районе, где жили из-за нужды, а не из-за желания, родилась его мама, отец, бабушка, дедушка и Томас с Каем. Последних, кстати, Жан не вспоминал с тех пор, как директор школы вручил матери документы и указал на дверь.

Подходя к дому, Жан остановился возле кухонного окна, чтобы спрятать сигареты между гнилых досок ступенек, и ненамеренно услышал очередную ссору родителей. Зайдя в дом, он нарочно захлопнул дверь.

Мать, прислонившись тазом к кухонному столу, бросила недокуренный окурок в раковину и стала разгонять руками дым вокруг себя.

– Уже пришёл? – её голос звучал добрее, чем, когда она ссорилась с отцом. Будто Жан действовал на неё как сильное успокоительное. – Иди мыть руки.

Парень молча кивнул пустоте и направился в ванную. Там он долго намыливал руки, пытаясь смыть пыль и машинное масло с белоснежных и, как говорила покойная бабушка, музыкальных рук. Парень поднял голову и посмотрел в зеркало. Ему сложно узнать в этом человеке себя, того самого парня, который прогуливал уроки в местном компьютерном клубе, воровал сигареты в небольшом магазинчике и до дрожи боялся предстоящего экзамена по математике. А сейчас… Сейчас он был пустым. Единственным человеком, для кого он так усердно старался быть прошлым Жаном – это мама.

На кухне включено радио, где говорилось о погоде на предстоящий день. Отец сидел за столом, разрезая ножом на кусочки приготовленный омлет, а мама кружилась у плиты, наливая горячее кофе в термос отцу.

– Как на работе? – спросила она Жана, когда тот пододвинул к себе тарелку с едой. – Удалось поспать?

– Да, – ответил он с набитым ртом. – Ночью разгрузил лишь три машины. Справился чуть дольше, чем за пять часов, а остальное время проспал, – мальчик вспомнил о деньгах в заднем кармане и поторопился выложить их на стол перед родителями. – Господин Смит выдал аванс. Шесть купюр по пятьсот, – он кивнул в сторону мятых купюр. – Больше, чем в прошлом месяце за счёт переработки.

Мама убрала деньги со стола в карман своей кофты, чтобы они не мешали завтраку.

– Всех денег не заработаешь, поэтому больше не соглашайся на замену.

Когда все закончили с завтраком отец ушёл собираться на работу, а Жан с мамой стали убирать посуду со стола.

Как только парень закончил вытирать со стола и положил тряпку на место, мама сняла намыленные жёлтые перчатки и повернулась к сыну.

– Жан, – парень обернулся и качнул головой. – Сегодня приходил Томас с Марфой. Снова, – она сделала паузу, замечая, как сын грузно опустил голову. – Спрашивали про тебя и просили дать номер.

– А ты что?

– Ничего, – она пожала плечами. – Сказала, что ты переехал к тётке на ферму и там не ловит сеть.

– Томас спрашивал, где находится эта ферма?

– Конечно. Я сказала, что пока ты не готов ни с кем видеться. Слушай, Жан, – мама медленно подошла к парню и поправила торчащий ворот рубашки, – пообещай, что ты прекратишь от них прятаться. Твои друзья хорошие ребята. Они не заслуживают, чтобы ты так подло обошёлся с ними. Жизнь на этом не заканчивается, – она взяла его лицо в свои руки и смотрела кофейными глазами прямо в душу. Зашла в неё без предупреждения и разбила вдребезги маски, стараясь достучаться до настоящего Жана. – Мы обязательно отправим тебя учиться в какой-нибудь институт или академию, ты обязательно найдёшь достойную работу и будешь жить как прежде. Ты только руки не опускай, а всё остальное наладится само собой. Ты сильный. Мы с этим справимся.

Неожиданно мама отвернулась, подбежала к раковине и, облокачиваясь на неё руками, начала громко кашлять. Жан, склонив голову на бок, подошёл к матери со спины и, положив руку на плечо, спросил:

– Всё хорошо?

Она, промолчав, включила воду и зачем-то начала мыть руки.

– Немного простудилась.

Жан сделал шаг назад.

– Хорошо. Я обещаю, что подумаю над тем, что ты сказала, – а после развернулся и пошёл к себе в комнату.

По пути он остановился возле спальни родителей, чтобы посоветоваться с отцом по поводу подарка для мамы на День рождения, но зайти в комнату так и не решился после того, как услышал, что отец, беседуя с кем-то по телефону, сказал:

– Хорошо, я обязательно скажу ей об этом, не волнуйся, – далее мужчина выдержал долгую паузу, слушая собеседника и добавил: – Конечно, жди меня сегодня.

Жан едко хмыкнул и направился в спальню. Перед тем как лечь спать, он закрыл жалюзи и услышал холодный тон отца, доносящийся из кухни.

– Не жди меня, – сказал он матери. – Сегодня я задержусь на работе.

*

Девять лет спустя.

Марфа отмечала один из счастливых дней в жизни. Она приехала домой.

На родных улочках Бэи ничего не поменялось: всё те же дома, деревья с кустарниками и даже те же ворчливые старики.

Дом изменился за долгое время: вместо дряхлого забора стояли высокие железные листы, украшенные выпуклыми узорами, деревянные стены дома стали кирпичными, а в саду, где кроме песка, в котором игрались дети, не было ничего, теперь стояла небольшая горка и пара кресел под яблоней.

Услышав, как во дворе её сёстры кричали на брата, прося прекратить облевать их ледяной водой из водяного пистолета, она нервно сглотнула. В этом месте, где жила её семья, Марфа – Иуда, а её дом не что иное, как Акелдама. Но предала Марфа не Христа, а своё собственное Я, принципы и будущее. Марфа предала себя.

Перед тем, как нажать на дверной звонок, она зачем-то сильно зажмурилась. За забором послышался громкий крик брата, оповещающий о незваном госте.

Дверь открыла мама и сразу же прижала хныкающую дочь к груди.

– С Днём рождения, мама, – пробубнила Марфа, поднимая руки с подарочными пакетами вверх.

Дети, которых заинтересовал гость, не сразу признали старшую сестру, рассматривая её, спрятавшись за углом дома, но вскоре бросились с объятиями. Марфа отдала пакет сладостей двум сестричкам, а сама подхватила младшего братика на руки и начала трепать его щёчки.

Сейчас Марфа по-настоящему счастлива.

***

День, что Марфа предоставила себе для общения с семьёй, подошёл к концу. Она долго прощалась с мамой, обнимала сестрёнок и успокаивала брата, утирающего слёзы тканью её бежевых брюк. Сердце разбивалось на мелкие осколки, когда она видела отдаляющуюся фигуру матери, стоявшую на пороге дома.